Авторы
14.10.2005 | Литература / Просто так
Жить надо вечноНобелевскую премию по литературе получил британский писатель Гарольд Пинтер
Нобелевская премия по литературе давно перестала восприниматься общественным сознанием как просто одна из огромного числа литературных премий, пусть даже и самая из всех "жирная".
Слово "нобелевка" давно стало вполне нарицательным, вроде как слово "цезарь", тоже образованное от имени собственного. Это, в сущности, синоним безусловного мирового признания. Это может кому-то нравиться или нет, но это так.
Тема Нобелевской премии – тема вечно лихорадочная, тревожная. Это вечный повод для сведения счетов, для злорадств, для неуемных восторгов и столь же малоадекватных инвектив. "Кому только не дают теперь Нобеля! - возмущенно говорят все те, кто ошибся в своих надеждах и притязаниях. - Это же политика! Это же черт знает что! Да кто вообще когда-нибудь слышал об этом, как его! А ведь такой прекрасный такой-то! Ему вот почему-то не дают. Да понятно, кто там сидит теперь в этом комитете".
Писатели ни на какую тему так не любят пошутить, как именно на эту. "С Нобелевки я куплю тебе эту норковую шубу", - говорят они жене. Жена почему-то не смеется. И не только потому, что эту шутку она уже слышала.
В день объявления Главной Премии всех времен и народов писатель бывает напряжен, рассеян и обеспокоен. Движения его суетливы. Ему плохо работается в этот день. Нет, он не ждет, что премию нынче получит именно он, еще не хватало. То есть не то чтобы совсем не ждет. "Да нет, вряд ли", - тоскливо думает он. Но его, в общем-то, волнует другое. "Кто? - мучительно гадает он и заранее расстраивается. - Неужели это ничтожество?"
Каждый писатель, обойденный Нобелевской премией (а таких - если кто не заметил - большинство), имеет запасный выход, самочинно встраивая свое имя в ряд прочих гениев, так и не доживших до торжественного рукопожатия с шведским конституционным монархом. "Набоков, между прочим, тоже", - говорит он и приободряется до следующего года.
Писатель – это понятно. Но почему всем этим так озабочен читающий и даже не особенно читающий обыватель? Понятно почему. Каждому хочется знать, кто теперь главный. Кто "лучший и талантливейший". Ознакомление же с творениями большинства из "главных" чревато скорее недоумением, чем немедленным восторгом. Но где же ежегодно брать гениев, сами подумайте. Даже титану Нобелю такое не под силу.
Некоторые, которые патриоты, очень хотят, чтобы "нашим дали". "Так, чья теперь очередь? – калькулируют они. - Африка была? Была. Женщина левых убеждений была? Была. Еврей из Штатов был? Возмутитель спокойствия из Гваделупы был? Был. Ну вот, может, теперь-то хоть нам? Ну же!"
Иногда они дожидаются. И писатели иногда дожидаются. Особенно если они живут очень долго. А уж если вечно...
Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!
Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.
