Авторы
Разгоревшиеся за последние недели футбольные страсти позволяют нам внимательнее взглянуть на нынешнее состояние российской культуры.
Понятно, что в современном постиндустриальном обществе – спорт, как часть массовой культуры, позволяет решать две глобальные задачи: канализировать агрессию и дистанцироваться от реальности, с ее подчас неутешительными социальными впечатлениями и грядущей смертью. Последнее, то есть развлечение (или – отвлечение) – общая для массовой культуры, в том числе религии, задача: вместо реальной жизни предложить ее улучшенный символический образец и хотя бы на время избавить человека от груза созерцания собственных неудач. Массовая культура – промежуток, передышка, столь необходимая особенно для тех, кому непрерывность собственной судьбы давно в тягость.
Однако
именно спорт, особенно командный спорт, позволяет зрителю дополнительно израсходовать запас скопившейся агрессии.
Скопившейся из-за пропущенной в постиндустриальную эру большой войны, вечного канализатора агрессии – мирный субститутом которого и является спорт.
В этом смысле нет ничего удивительно в том, что игра между соперниками предстает в виде войны, победа в том или ином командном виде спорта интерпретируется как победа в битве, а мастерство как подвиг, сила и геройство.
Благодаря своим символическим компонентам спортивное состязание помогает зрителю присваивать часть победы команды его страны (города, района, республики). Символическая война просто необходима, если война настоящая пропущена или отложена;
но, конечно, символическая, спортивная война не отменяет войны реальной, а напротив очень часто предшествует ей, так как не в состоянии удовлетворить все агрессивные стремления, свойственные человеку. В этом смысле фанатские войны, откровенный национализм и яростный патриотизм футбольных болельщиков разных стран есть показатель того, кто и почему прежде всего становится зрителем символического сражения, кто интерпретирует его с наибольшей буквальностью, кому это необходимо.
То, что именно футбол во многих странах наиболее полно аккумулирует символику войны, сражения между нациями, культурами, конфессиями, есть следствие его популярности как командной игры с наибольшим числом игроков.
Это увеличенное число сражающихся с каждой стороны (по сравнению, скажем, с баскетболом или волейболом) весьма существенно. Символические роли – защитники, нападающие, довольно сложные структуры построения разных опорных линий, роль тренера, как полководца, важные статусные свойства границ – поля битвы, своего поля, и статус сакрального объекта, который должен быть сохранен от противника максимально полно (ворот с сеткой) – все это помогает символизации спортивного состязания как битвы. Не менее важны и правила, опять же напоминающие о воинской доблести, честного поединка, и судьи, с их божественным правом безошибочного и неотменяемого решения.
Идея символической интерпретации матча как сражения часто эксплуатируется болельщиком, но то, насколько полно он использует именно военную инструментализацию зрелища, зависит от степени его агрессивности. Или, что почти одно и то же, его неудовлетворенности. Более того,
в большинстве стран и культур существует отчетливая корелляция между социальным и культурным статусом человека и уровнем символизации им зрелища.
Закономерность естественная: чем ниже социальный и культурный статус болельщика, тем уровень символизации им зрелища как войны выше. И наоборот. Наименьшей популярностью игровые виды спорта (да и вообще спорт) пользуется в академической среде, среде бизнеса и современного искусства, обладающих своими символическими играми, никак не менее увлекательными, но более сложными.
В этом смысле страсти по футболу в России выявляет особенности русской культуры и современной российской ситуации, очевидные и ранее, но получающие отчетливое подтверждение в отечественных откликах на победы российского футбола в Европе. Стремительная и тотальная символизация футбола как формы принадлежности к мировой культуре и позиции в нем. То особенное положение, удаленное, периферийное, маргинальное, которое обеспечило русской культуре православие и его непопулярность, нераспространенность в мире, требует дополнительных механизмов подтверждения собственной состоятельности. Среди них наиболее востребованный - интерпретация физической силы как духовного преимущества.
Не менее характерно, что военная символизация футбольных побед оказывается востребованной, в том числе, в форме уличных братаний не только социальными аутсайдерами, но и бизнес-элитой, и даже православными иерархами.
Что подтверждает ряд очевидных предположений о растущей агрессивности российского общества, о малом наборе механизмов канализации агрессии, о чувстве неудовлетворения и неуверенности, характерной в том числе для представителей политической и экономической элит. Все нерешенные проблемы – отсутствие согласия в обществе относительно прошедшей приватизации, маргинальная дистанцированность от мира и Европы, блокированние таких распространенных форм канализации общественной энергии, как партийная борьба и вообще политика, и как следствие, комплекс национальной неполноценности, требующей возмещения психологического физическим, – обнаруживает проекция такой игры, как футбол, на российские реалии.
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
