05.03.2008 | Париж Дельфины де Жирарден
Программа коммунистов17 мая 1841 года
Проект нового государственного устройства, обнародованный коммунистами, не снискал особого успеха. Что до нас, мы находим их предложения, призванные вдохнуть новую жизнь в наши свободы, весьма остроумными.
Вот что нам предлагают:
Свобода печати: Правительство берет на себя все заботы о формировании общественного мнения. Газете, которая осмелится высказать собственный взгляд на вещи, будет объявлена война не на жизнь, а на смерть.
Свобода образования: Правительство берет на себя все заботы об обучении детей. Родитель, который пожелает сам воспитывать своего сына, будет объявлен извергом и приговорен к смерти.
Личная свобода: В возрасте пяти лет всякий ребенок будет разлучен с родителями по приказу правительства, ибо оно одно имеет право давать новым гражданам отеческие наставления.
Свобода вероисповедания: Священники упраздняются; религии отменяются; ваше единственное право -- не верить ни во что.
Свобода промышленности и торговли: Обогащаться запрещено.
Право на труд: Все граждане имеют право трудиться, но лишь если поклянутся не получать никакой платы. Каждый будет трудиться сам на себя: портные станут шить платье и сами его носить; шляпники будут изготавливать шляпы и украшать ими собственные головы; сапожники будут тачать сапоги и натягивать их на собственные ноги, и проч. И это совершенно справедливо: ведь эксплуатация человека человеком есть вещь чудовищная и недопустимая, а бедняки не созданы для того, чтобы услужать богачам. Мы просим только об одном-единственном добавлении к закону: там должно быть сказано, что авторы будут сами наслаждаться собственными произведениями, ибо умные люди не созданы для того, чтобы забавлять болванов.
Социалистическая “Фаланга” упрекает нас в издевательствах над “синими чулками”; желая добиться от нас сочувствия к тем несчастным женщинам, которых мужья лишают писательской славы, “Фаланга” спрашивает, что сказали бы мы злобному тирану, который вознамерился бы запретить нам сочинять эти фельетоны. Что бы мы ему сказали? О Господи! мы бы осыпали его тысячью благодарностей; мы назвали бы этого злобного тирана освободителем, избавившим нас от этой чудовищной пытки, и тотчас сложили бы стихи в его честь. – А если бы он не позволил вам опубликовать эти стихи? – Ну что ж! тогда мы бросили бы их в огонь, как бросили те стихи, которые мы начали год назад, полгода назад, неделю назад. Неужели в простоте своей вы полагаете, что поэты сочиняют для вас? О публика, публика! ты просто старый фат, возомнивший, что все только о тебе и думают.
Провинциалы по-прежнему здесь, но их не узнать. Их манеры и повадки переменились полностью; куда делось простодушное изумление, которое немедленно указывало на их происхождение? куда делись те поразительные уборы, которые обличали их малую родину?
Отличительная черта женщин, о которых мы говорим, заключается в том, что они вовсе не похожи на женщин и более всего напоминают бойких кукол, внезапно обретших дар движения и речи; они стараются держаться величаво, но остаются чопорными и жеманными