Авторы
У любого унижения свои последствия. Подданному Российской федерации, казалось бы, не привыкать к унижениям со стороны власти. Подумаешь, отняли свободу и демократию (кто-то справедливо шепчет – а были ли они?). Подумаешь, заменили возможность выбирать (шепот на месте) фактическим назначением всех, сверху донизу, по всей, так сказать, вертикали власти. От члена захудалого муниципального совета до – как теперь – президента углеводородной (зажали нос) супердержавы. Без альтернативы, без перспективы, но с отчетливым запахом – затхлым запахом социального тупика.
Те, кто не жил при совке, узнают. Те, кто жил, вспомнят. Те, кто еще не понял, поймут. Что именно – поймут, вспомнят, узнают?
Что отсидеться, остаться в стороне, построить свою собственную, никак не пересекающуюся с подлостью соучастия жизнь не удастся. Не получится делать свое дело, зарабатывать, воспитывать детей и быть ни при чем в сложном и искусном (или, напротив, примитивном и грубом) процессе манипуляции общественным мнением. Манипуляции в пользу тех, кому нужен псевдодемократический туман, скрывающий переход от просвещенного авторитаризма к авторитаризму нервному, обидчивому, злому и имперскому.
Ибо если строится идеология, главная цель которой – скрыть реальность (в том числе - сомнительных способов возникновения огромных состояний и не менее огромной власти), то без участия всех и каждого не обойтись. Так как если кто-то имеет право громко крикнуть: «Король-то голый!» (или «Король – не король, а вор, комбинатор, наперсточник!»), то легитимность самозваного (или назначенного) короля резко уменьшается. Потому что эта легитимность – идеологического свойства, а идеология, как ничто другое, требует непротиворечивости. Поэтому
чем дальше идет процесс создания идеологического авторитаризма, тем глубже увязает общество в недемократических процедурах, самодурстве и самовластии и тем сомнительней становятся его основы.
В том числе та номенклатурная приватизация, которая проводилась и проводится в интересах слоя советских и постсоветских номенклатурщиков. Если еще десять лет назад на нелегитимности приватизации настаивали только бедные и наиболее обделенные, то в новом веке к ним непрестанно прирастает армия тех, кто теряет свободу, кто не находит себе применения в новой политической системе, или не согласен с тем местом, которое имеет.
Политика, замененная псевдополитикой, не исчезает бесследно и безнаказанно.
Политика – не игрушечный парламент, не ручные партии и прикормленные кандидаты на престол, а канализация той энергии (обиды, надежды, мечты), которую вырабатывает любой член любого общества; вырабатывает потому, что живет в обществе и не может быть свободным от его законов.
Это законы и типы социального поведения, способы признания или, напротив, осуждения, ценности и эталоны карьеры и успеха. Когда политика подменяется самовластием, пространство социального проектирования, социальной мечты и надежды резко сужается и постепенно подменяется малоплодотворным цинизмом, безнравственностью, неверием в обоснованность и верность социальных законов и правил, асоциальным поведением и почти тотальной ненавистью.
В этом смысле Россия давно идет по замкнутому кругу. Короткие периоды опытов по построению рационального социального пространства и непротиворечивых политических правил сменяются долгими эпохами отказа большинству на право участия в политике из-за страха перед его, большинства, обидами и асоциальными мечтами. Чтобы избавиться от слишком большого числа политических игроков, способных оспорить уникальность и общественную полезность существующего порядка вещей, власть натравливает большинство на своих реальных или мифических врагов, подменяя демократию шпиономанией, социальной подозрительностью и псевдополитикой.
Но канализации избытков социальной энергии не происходит, как результат общество получает обилие асоциальных типов и стратегий поведения, в основе которых инфантильность, тотальное неверие всем и всему, в том числе справедливости законов и общественных ценностей.
Эта асоциальность, культивируемая властью, и есть русская национальная идея. Потому что любая русская власть (монархическая, социалистическая, капиталистическая) приходит к одному и тому же выводу: асоциальным поведением управлять легче, чем смириться с существованием конкурентов и оппонентов.
Раз в обществе слишком много инфантильных и асоциальных настроений, то лучше такому обществу не доверять. Лучше, напротив, усилить над ним патерналистскую опеку, тем самым, конечно, увеличивая инфантильность общества и одновременно ограждая себя от конкурентов. Лучше обман, чем одинаковые для всех правила социальной конкуренции, лучше покорность, чем инициативность, лучше подкармливать рабов дележкой состояний своих врагов, чем свободные люди в конкурентном и понятном обществе.
Страх конкуренции в результате объединяет слой недобросовестных управленцев и созданное его усилиями инфантильное общество, но системного выхода из этого замкнутого круга нет. Выход оказывается только внесистемный, то есть революционный. Ну а там – все сначала. Короткий промежуток света, а затем долгий темный туннель. С очередным туннелем вас, граждане!
«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.
Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»
