Такой способ понимать / Самуил Лурье
Независимая фирма "Класс", 2007
Независимая фирма "Класс", 2007
Авторы
23.07.2007 | Книги
На необитаемом островеЛурье проводит новые связи между читательскими и жизненными впечатлениями, которые у нас в голове уже есть
Эссе у русских писателей - от Ходасевича и Алданова до Ронена и Гиршовича - хорошо получаются в эмиграции. Начнет человек писать статью, то есть текст к кому-то обращенный, оторвется от бумаги (от клавиатуры), посмотрит вокруг – а адресата никакого нет. И продолжает говорить уже сам с собой, а такой разговор и называется эссе.
Вот как начинается очерк петербургского писателя Самуила Лурье о «Манон Леско»: «Хотел всего лишь растолковать, наконец, самому себе странную притягательность этой старинной книжки: брать ли ее на необитаемый остров? Любить ее нелегко; жить, как будто ее не было, - не получается; перечитывать с каждым разом все грустней; все темней в ее пространстве, и глуше звучат голоса; от ярких цветных фигурок тянутся угрожающие тени; мрачные значения проступают в легкомысленно-высокопарных речах». «Необитаемый остров» из детского вопроса точно описывает ситуацию эссеиста.
Самуил Лурье - автор романа «Литератор Писарев» (1987), сборников эссе «Толкование судьбы» (1992), «Разговоры в пользу мертвых» (1997), «Успехи ясновидения» (2002), «Муравейник» (2002). Только что в издательстве «Независимая фирма «Класс»» вышла его книга «Такой способ понимать». Ее герои - Хайям, Дефо, Свифт, Сведенборг, Гауф, Тютчев, Дельвиг, Пушкин и т.д. Все авторы взяты из круга общего, большей частью - даже школьного, чтения. Лурье не столько сообщает нам новую информацию, сколько проводит новые связи между читательскими и жизненными впечатлениями, которые у нас в голове уже есть. То он сравнит сказки Гауфа и «Повести Белкина», то скажет про Дельвига – «ленивец сонный, лицейский Винни-Пух».
Но что за оптика позволяет ему видеть невидимые миру связи? Это оптика пессимизма и скепсиса.
«Так отчаянно одиноки, как этот клоун Гулливер, мы бываем в рабских состояниях: в детстве, да еще в старости. Поэтому книга получилась бессмертная». Или: «Хайям осознал, что суетиться не стоит – мироздание подобно империи: управляется законом неблагоприятных для человека случайностей – необозримый концлагерь, где единственный неоспоримый факт – смертный приговор». Или, по поводу семейной жизни Дельвига: «Женщины так редко говорят правду не оттого, что не хотят: просто они ее не знают».
Для реальной жизни максимально не-розовые очки мало пригодны. Но они оказываются идеальным инструментом для чтения. Чем ночь темней, тем ярче белый книжный разворот. Лучшие читатели - почти всегда скептики и пессимисты, от Монтеня до Чорана.
Лурье поселяет своих авторов и читателей в общей тоталитарной вселенной, отсюда - злободневность многих его фраз и цитат. Вот о владыке из пушкинского «Анчара»: «Этот пассионарный дебил – царь или там князь шести соток раскаленного песка на краю света, от Анчара верстах в двадцати: день туда, ночь – обратно». Вот о родине Гауфа – «бывшее королевство Вюртемберг… не более чем треть Ленобласти – максимум три Чечни». А вот выписка из дневника главы Третьего отделения Дубельта: «Иностранцы – это гады, которых Россия отогревает своим солнышком, а как отогреет, так они выползут и ее же и кусают».
Иногда уже не различишь - чье это «я»? Чье это «мы»? Вот как бы от имени Некрасова: «Какой образ действий не бесчестен в России? Разумеется, только гибель, разумеется – бесполезная. Поймите же: мы резвимся в аду, в особенном аду – для невинных, для незрячих».
Острее всего его слух различает личную ноту в якобы безличных клише. Потому что и сам Лурье пишет именно так – с личной нотой произносит чужое.
По ходу многих очерков кажется, что он вот-вот перейдет на «я» и на «ты» – и эссе превратится в письмо, составленное из чужих слов и из чужих жизней.
Но единственный открыто личный очерк в книге – о баснях Крылова. «Скитаясь по тесным, непроглядным, жарким коридорам, беззвучно приговаривать в такт шагам: «Ты все пела? Это дело: так поди же, попляши!»» И сразу ясно, в каких прогулках проговариваются цитаты из нашей книги; и, главное, ясно, что дело происходит в Петербурге – где же еще такие коридоры, чтобы по ним скитаться?
Книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа» состоит из аудио- и текстоматериалов, которые выходят каждую неделю. Одна глава в ней — это отдельная серия. Сериал рассказывает о жизни двух девушек — чернокожей рабыни Хоуп и русской крепостной Домне.
Они не только взяли и расшифровали глубинные интервью, но и нашли людей, которые захотели поделиться своими историями, ведь многие боятся огласки, помня об отношении к «врагам народа» и их детям. Но есть и другие. Так, один из респондентов сказал: «Вашего звонка я ждал всю жизнь».