23.05.2007 | Париж Дельфины де Жирарден

Кстати о музыке

17 апреля 1841 года

Недавно в салоне госпожи де Мерлен Лаблаш пел прелестную итальянскую песенку. Она вложена в уста пьянчужки, который зевает во время пения, но зевки его оборачиваются восхитительными руладами. Лаблаш зевал так натурально, что все кругом помимо воли последовали его примеру и принялись зевать, но зевали они не от скуки, а от радости, что было весьма ново и забавно.

После того, как прозвучала последняя зевательная рулада, сосед сказал нам: "Какое удивительное единодушие! мы все зеваем. – Да,  - подхватил г-н де Н., зевая, -- но далеко не все при этом выводим рулады".

Кстати о музыке: на прошлой неделе в доме знаменитого востоковеда состоялся турецкий концерт.  "Что вы разумеет под турецким концертом?" – "Я разумею концерт, устроенный одним-единственным турком, который играет на всех музыкальных инструментах своей родной страны. Сначала турок сыграл на нам "гуслях"; гусли эти -- маленькая гитара с тремя струнами и с огромным двухметровым грифом, род гармонической лопаты. Струны этого инструмента подобает не щипать, а царапать посредством пластинки из китового уса; ритурнели длятся полтора часа, а пение – не больше пяти минут.  Поначалу думаешь, что перед тобой исполнитель; ничуть не бывало, это певец, но певец очень запоздалый. Когда он открывает рот, это означает, что номер кончился. Пение соответствует по величине самому инструменту, а ритурнель – его грифу. Размявшись с гуслями, турок взялся за большую белую скрипку, такую тяжелую, что ему пришлось положить ее себе на колени, и вновь затянул бесконечный ритурнель. Из огромного инструмента он извлекал весьма причудливые тоненькие турецкие звуки; он играл не на скрипке, а со скрипкой. Все кругом хохотали, некоторые дамы от смеха едва не решились чувств. Наш турок пел тихим голосом; турки не понимают, что без крика нету пения; что взять с  этих варваров!