29.03.2007 | Театр

Банду Артуро под суд

Легендарный спектакль «Карьера Артуро Уи» собрал всю театральную Москву, чтобы повергнуть в недоумение

Как и было обещано, «Золотая маска» началась с немецкого спектакля «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть» - пьесы Брехта, двенадцать лет назад поставленной в «Берлинер ансамбле» Хайнером Мюллером.

Представление шло под грифом «Легендарные спектакли ХХ века» и это сильно  подогревало к нему интерес.

«Золотая маска» начала проект «Легендарные спектакли…» два года назад с додинских «Братьев и сестер», которым как раз исполнилось двадцать лет. Спектакль тогда поразил зрителей тем, что остался совершенно живым, хоть смысл его изрядно изменился оттого, что исполнители стали на 20 лет старше. В прошлом году черед становиться «легендой» пришел для «Бесов» того же МДТ и снова зрители убедились, что спектакль еще жив. Но русский репертуарный театр, в отличие от западного, всегда был полон «долгоиграющих» постановок; если покопаться, и в московском репертуаре можно найти немало произведений, когда-то считавшихся эпохальными и доживших до сегодняшнего дня, вроде ленкомовской «Юноны и Авось» или любимовского «Доброго человека из Сезуана», где датой премьеры значится 1964-й год.

Не говоря уж о «Синей птице» в доронинском МХАТе, где режиссером до сих пор написан Станиславский, ставивший ее, как известно, в 1908-м году. Но какой из этих спектакль жив, а какой выставляется в витрине, как засушенная бабочка, еще вопрос.

В Европе, где репертуарных театров – раз-два и обчелся, постановки долго не хранят и спектакль-долгожитель скорее уникален. Ну, а в том случае, если постановка все-таки много лет пользуется спросом, ее держат в железной форме, так, что, придя на старый спектакль, можно быть уверенным, что увидишь не руину, а то самое, что поставил когда-то режиссер и чему аплодировали на премьере. Такая встреча с историей оказывается по-своему поучительной.

Сказать, что вчера зал театра Моссовета был полон людьми театра – это не сказать ничего. Буквально не было такого режиссера, критика, исследователя театра и т.д., который бы не пришел посмотреть «Артуро Уи», театральные студенты все действие стояли в проходах и свисали с балконов. Это понятно: «легендарный спектакль ХХ века» - не фунт изюму, да еще, если речь идет о последней постановке знаменитейшего Хайнера Мюллера, не только режиссера, но в первую очередь драматурга-постмодерниста, чьи вариации на классические сюжеты (вроде «Медеи-материала» или «Гамлета-машины») полюбили и наши театральные интеллектуалы. Мюллер поставил «Артуро Уи» в 1995-м году, и в том же году умер, а на следующий год его спектакль впервые приехал в Москву, оставив у публики воспоминание острое, но невнятное.

Помнили все только гадкого маленького Уи с зализанной набок челкой – Мартина Вуттке.

Вуттке, которому тогда было 33 года, уже был достаточно известен, но после брехтовской роли  у Мюллера стал числиться одним из лучших европейских актеров, объездил с этим спектаклем весь мир и после смерти режиссера пару лет работал худруком Берлинер Ансамбля. В Москву он с тех пор приезжал еще дважды: с маленьким формальным моноспектаклем «Арто и Гитлер в романском кафе» и с постановкой еще одного немецкого ниспровергателя устоев, Франка Касторфа по «Мастеру и Маргарите», где сыграл сразу и Мастера, и Пилата. Но главной его ролью и для нас, и для европейцев и даже для немцев остался гангстер, похожий на суетливого клоуна и ставший диктатором (привет Чаплину). Фигура, под которой в этой предвоенной пьесе, написанной хромым ямбом, Брехт недвусмысленно подразумевал Гитлера.

Удивительное дело, но теперь, когда мы увидели спектакль Хайнера Мюллера во второй раз, нам снова о нем почти нечего сказать. Режиссер по своей драматургической привычке перелопатил пьесу Брехта, пролог сделал эпилогом, набил текст многочисленными цитатами, начиная с исторических, вроде диалогов с процесса над Димитровым, до литературных. Во всем прочем это традиционный европейский Брехт: пустая сцена и почти статичные гротескные актеры-чтецы, докладывающие текст прямо в зал, не заморачиваясь по поводу общения и вообще жизни человеческого духа. Знаменитое брехтовское остранение.

Единственное удивительное, что есть в этом спектакле – это действительно Вуттке, который, кажется, ничуть не изменился за 11 лет.

Он начинает пьесу, изображая собаку. Пока воротилы из капустного треста рассуждают о своих проблемах, Вуттке бегает по сцене на карачках, задирает ногу на кулису, грызет что-то, найденное на полу и тяжело дышит, вывалив неестественно красный язык. Тут становится ясно, что лучшего исполнителя на роль булгаковского Шарикова не найти. Когда герою приходит время стать человеком, у него остаются манеры трусливого шелудивого пса: он семенит, скрючившись, чуть что - отпрыгивает и прячется под решетку в полу, откуда раздаются звуки метро, он часто почесывается, засунув руки под мышки куцего пиджачка, надетого на голое тело, говорит комическим гнусавым голосом, на вдохе захлебываясь до нечленораздельного лая. И вообще выглядит нелепым, жалким шизофреником, способным вызвать у окружающих разве что гадливость. Как такому удалось стать диктатором – не понять. Одна из самых смешных сцен спектакля (ее запомнили все, кто видел спектакль 11 лет назад) – где Уи обольщает вдову только что убитого газетного издателя Дольфита. Тут, тарахтя без остановки и одновременно стягивая штаны, гангстер заваливает вдову прямо на труп ее мужа, а закончив дело, он вскакивает без трусов и вдруг обнаруживает, что у него исчез член. Отдельная клоунская реприза, как Уи пугается и лезет лежащей женщине под юбку, поискать, не застрял ли член там. Но дело не в репризах. Дело в поразительной, редкой актерской технике, которой владеет Вуттке. В том, что касается пластики, мимики – он, кажется, может все. У нас актеров с такими умениями очень мало, ближе всех к нему стоит, пожалуй, Константин Райкин, разумеется, тоже пришедший на спектакль.

Вуттке в этой роли и впрямь поражает, но, пожалуй, это все, что можно о нем сказать. На каждый его новый финт – то, как уморительно он учится ходить и говорить у старого актера, то, как придурочно он выступает перед народом - зал хохотал так, как не смеялся 11 лет назад. Не удивительно – за это время спектакль стал «легендой ХХ века» и ценность его значительно повысилась. Но за это же время  сам смысл его стал вызывать недоумение.

Пьеса о том, как гангстеры, опираясь на капитал, и двигаясь от одного трупа к другому, приходят во власть, для нас за эти годы не стала менее актуальной. Но теперь невозможно себе представить, что герой такого сюжета может выглядеть смешным и жалким. Бог знает, отчего визгливый трус Уи казался нам актуальным тогда, в вольные 90-е, кого мы себе представляли на его месте? Может быть клоуна Жериновского, которого тогда тоже многие сравнивали с Гитлером, и у которого сегодня шансов не осталось. Время изменилось, и спектакль этот для нас действительно стал смотреться легендой ушедшего века. Сегодняшнее зло может быть или не быть обаятельным, быть или не быть масштабным, оно может иметь вид заурядный, скучный, но оно, безусловно, не смешно. Уи, которого придумали Мюллер и Вуттке нам совершенно не опасен, скорее стоило бы присмотреться к одному из его охранников, что стоит в заднем ряду - мышиный костюм и стеклянные глаза. Но 11 лет назад мы еще об этом не знали.

Впрочем, «Карьера Артуро Уи» на этот раз имела обвальный успех, который потом назвали грандиозным и небывалым, были и долгие стоячие овации, и крики, и бесконечные вызовы на поклоны. Это, конечно, был успех «легенды». Но и ностальгия по времени, когда самым страшным злом было вот такое – трусливое, жалкое и смешное.

Источник: "Газета.ру", 28 марта 2007,