22.01.2007 | Наука

Настоящая свинья

Бояться кабанов оснований нет. Как, к счастью, и бояться за них.

Интересно, почему так ограничен круг зверей – героев наших народных сказок? Медведь, волк, лиса, заяц... дальше уже пошли всякие мышки-лягушки. Принято думать, что люди со свойственным им эгоцентризмом рассказывали сказки лишь о тех существах, что постоянно присутствовали в их жизни: кого боялись, идя в лес, от кого защищали двор и огород, на кого охотились. Но если это так, то совершенно непонятно, почему в сказках не нашлось места зверю, никогда не дававшему человеку забыть о себе, – кабану.

Кабан (он же вепрь и дикая свинья) принадлежит к отряду парнокопытных, которые ведут свой род от очень странных на наш сегодняшний взгляд существ – мезонихид, ходивших на копытах, но питавшихся в основном животной пищей.

Свиньи и их родичи – пекари и бегемоты – очень рано отделились от общего ствола парнокопытных и выглядят так, словно только-только встали на копыта и еще не приобрели полагающихся при этом черт: длинных стройных ног, высокой гибкой шеи и рогов.

У кабанов (типичных и, пожалуй, самых успешных представителей этой группы) на мощных, но коротких ногах покоится массивное, уплощенное с боков тело, верхний край которого от крупа до темени идет почти ровной линией, а дальше сходит на клин к пятачку. Копыто широкое, его части подвижны – словно оно помнит о том, что совсем недавно было лапой. Шеи словно бы нет вообще: оглянувшихся кабанов можно увидеть только на изящных алебастровых статуэтках XVIII века, авторы которых явно никогда не видели своих натурщиков живыми. Картину дополняет самая характерная деталь – клыки: у самцов они выступают из пасти, и концы всех четырех направлены вверх. Черта странная, но не случайная: те самые эмбриональные зачатки, из которых у большинства млекопитающих образуются клыки, у жвачных парнокопытных дают начало рогам. Свиньи и в этом отношении как бы остановились в начале пути, проделанного их родичами.

Способ существования кабан словно бы прямо унаследовал от предков-мезонихид. Его диету можно описать просто: все, что нетрудно и добыть, и переварить. Диета неплоха, но на столь удобные корма всегда слишком много претендентов.

Однако у кабана есть собственная уникальная технология – рытье, делающая доступной ему еду, скрытую в земле. Среди зверей, сколько-нибудь сопоставимых с кабаном по размеру, никто не сравнится с ним в этом искусстве: одним взмахом рыла взрослая дикая свинья выворачивает примерно такой же объем грунта, как мы – штыковой лопатой. Но представьте себе лопату, которая, не переставая копать, одновременно нюхом и на ощупь ищет в земле, допустим, картошку! Именно это делает рабочее орудие кабана: пятачок, которым оно заканчивается, обладает тончайшей осязательной чувствительностью, а способности свиней чуять сквозь слой земли могли бы позавидовать и собаки.

Основная часть пищи кабана – растительная, но не трава и не листья: чтобы выжать из такой пищи что-то путное, нужен длинный, хитро устроенный пищеварительный аппарат. Не имея его, кабан ест листья и побеги лишь некоторых сочных и мягких растений. Зато отыгрывается на подземных частях, выкапывая и поедая клубни, луковицы, корневища, мягкие корешки. Еще больше он любит плоды: дикие яблоки и груши, лесные и кедровые орехи, буковые орешки и, конечно, желуди. Их кабаны поедают во множестве, но отрабатывают свой хлеб: перекапывание почвы на больших площадях облегчает прорастание молодых деревьев и сводит на нет преимущество их конкурентов-трав.

Великий русский баснописец напрасно обвинил Свинью под Дубом в неблагодарности – она знала, что делала.

Животная пища кабану достается реже – но тем выше он ее ценит. Роясь в земле, кабан вместе с клубнями и корешками выкапывает и поедает дождевых червей и достаточно крупных насекомых (особенно личинок майского жука и бронзовки – больших, беззащитных и многочисленных). Целенаправленно ищет гнезда земляных ос, оставляя от них только характерные ямы в земле, да обрывки бумажных сот. Раскапывает норы грызунов, съедая и запасы, и приплод; разоряет обнаруженные на земле птичьи гнезда. У воды и на мелководье лакомится моллюсками и опять-таки личинками. Попадется дохлая рыба или лягушка – сожрет и не поморщится: любая падаль в любой степени разложения для кабана изысканное лакомство. Он, конечно, не брезговал бы и живой дичью, но большой шумный стадный зверь без специальных орудий для захвата добычи практически не имеет шансов на удачную охоту – ну разве что подвернется кто-нибудь покалеченный или совсем больной.

Зато и самого кабана добыть не так-то просто: именно архаичное телосложение делает его малоуязвимым для врагов. Короткие ноги и низкая посадка головы исключают возможность прорыва хищника к горлу или брюху, а бока защищены толстым слоем сала. Поздней осенью и зимой на шее и плечах самцов-секачей появляются дополнительные латы – калкан. Так называют слой плотной, армированной фиброзными волокнами соединительной ткани. Этот бронежилет предназначен прежде всего для защиты от клыков соперников, но и от волчьих зубов тоже помогает.

От него порой отскакивают даже охотничьи пули, выпущенные под острым углом – навстречу или вдогонку бегущему вепрю. Но и пробившая кабанью броню пуля не всегда валит зверя – кабан удивительно устойчив к ранам, известны случаи, когда зверь пробегал сто метров и более с уже простреленным сердцем.

Вдобавок он малочувствителен к боли и легко переходит от бегства к контратаке. До сих пор в России редкий год обходится без гибели неосторожного охотника от клыков раненого секача, остановить которого не может даже автоматическое нарезное оружие. А в старину, когда на вепря ходили с копьем или рогатиной, эта охота была, пожалуй, одной из самых опасных. «На медведя идешь – соломки бери, на кабана идешь – гроб теши!» – говорили еще в XIX веке сибирские зверовики. Четвероногие же охотники, которым, в отличие от двуногих, неважны трофейные качества жертвы, и вовсе не связываются с секачами без крайней надобности. Даже тигр, предпочитающий дикую свинью всякой иной добыче, охотится в основном на поросят и подсвинков.

Впрочем, вепрь и сам не склонен лезть в драку. Случаи нападения кабанов на людей нередки, но практически всегда сводятся к двум сюжетам: раненый или загнанный в угол крупный зверь (как правило, самец) либо матка, защищающая поросят.

Стойкий боец-одиночка, кабан неспособен к коллективной защите от хищника (как зубры или овцебыки) и при появлении опасности первым делом бросается наутек.

Взрослый вепрь развивает в рывке скорость до 40 км в час, но к долгому бегу он не приспособлен и сразу бросается в густой ельник, непролазные кусты, тростниковые заросли – словом, туда, где никто, кроме него, не пройдет. Гнать стадо кабанов в нужном направлении почти невозможно – они будут метаться вправо-влево перед линией загонщиков или пойдут на прорыв.

Всеядность и неуязвимость позволили кабану не только выдержать конкуренцию с более совершенными копытными, но и расселиться на огромной территории: он живет практически по всей Европе, кроме Русского Севера (впрочем, в последние десятилетия кабаны проникли в южную Карелию и Прикамье), и в большей части Азии – от южной Сибири до Индонезии и от Кавказа до Приморья. (Кстати, именно в Приморье дикие свиньи достигают рекордных размеров – тамошние секачи весят до 300 кг, в то время как европейские обычно не достигают и 200.) Жил он и в Северной Африке, но оттуда его все-таки вытеснил человек (завезший его зато в Северную Америку и Аргентину, где настоящих свиней не было). Из ландшафтов предпочитает широколиственные леса и камышовые плавни, но может жить и в тайге (особенно кедровой), и в мелколесье, и в приречных кустарниках, и даже в степи. Единственное категорическое требование к местообитанию – чтобы в нем была вода, причем не только для питья, но и для купания. При этом чистота воды их мало интересует, и любую купальню стадо кабанов неизбежно превращает в грязевую ванну.

На первый взгляд непонятно, как зверь, добывающий две трети своего рациона из почвы, ухитрился освоить страны, где земля зимой по много месяцев скована морозом, завалена снегом и недоступна для рытья.

Ближайшие «коллеги» кабана по экологической нише – медведь и барсук – нашли выход в зимней спячке. Кабан тоже накапливает осенью жир, позволяющий ему пережить зиму. Но без спячки на одном жиру до весны не протянешь – кабан ищет под снегом мерзлые грибы и желуди, копает на незамерзающих болотах корневища водных растений, посещает помойки... И все-таки в самые снежные зимы или при неурожае основных кормов численность кабанов к весне может упасть раз в восемь против осенней.

Обычно у животных такого размера столь резких колебаний численности не бывает. Но для кабанов вообще характерны причудливые сочетания черт крупных и мелких животных – не только в строении, но и в образе жизни. Например, они живут большими (до 30 – 40 голов) семейными группами, основу которых составляют взрослые самки и их потомство разных возрастов и обоего пола. Матерые самцы-секачи живут отдельно, присоединяясь к стаду только в брачный сезон (в наших местах это обычно конец ноября – начало января). Это очень похоже на семейную жизнь многих «настоящих» копытных. Но перед родами (приходящимися обычно на апрель) самки уединяются и строят настоящее гнездо – с мягкой выстилкой и даже крышей из веток. В нем и появляются на свет поросята – чаще всего 4 – 6, но случается и до 12. (У прочих крупных животных в одном помете обычно бывает не больше трех детенышей, а у копытных и двойня-то редкость.) Они рождаются зрячими и в шерсти, уже через несколько дней могут бегать и копать землю. А через пару недель матка уводит их из гнезда – но к стаду присоединяется только во второй половине лета, когда поросята полностью переходят на самостоятельное питание. Уже через 8 – 10 месяцев юные самочки достигают половой зрелости, но вступают в размножение, как правило, только на втором году жизни, а самцы и того позже – в 4–5 лет.

Вырубка лесов и распашка земель стали катастрофой для многих крупных животных – но только не для кабана.

Будучи постоянным и излюбленным объектом охоты, он не только преспокойно живет в густонаселенной местности, порой по соседству с мегаполисами, но и охотно кормится на полях (особенно кукурузных), огородах и бахчах. Если же на него перестают охотиться, он и вовсе теряет всякий страх перед человеком. Дикая свинья Маша, регулярно навещавшая биостанцию Зоологического института на Куршской косе, даже приводила туда своих поросят.

Впрочем, человеку, встретившему такую семейку (а такие встречи возможны даже в пригородных лесах), лучше тихо, не привлекая к себе внимания, удалиться: в этой ситуации дикая свинья действительно опасна. Вообще же бояться кабанов оснований нет. Как, к счастью, и бояться за них.

Источник: «Вокруг света» №1, 2007,