08.08.2005 | Наука

Предложено не мешать

В глазах Путина общественные организации всегда были «крышей» чего-то нехорошего и иностранного

Вернувшись с заседания Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при президенте РФ член этого Совета и лидер крупнейшей национальной ассоциации экологических организаций – Социально-экологического союза – Святослав Забелин представил единомышленникам краткий отчет о случившемся. Его основные впечатления от беседы с президентом таковы: власть больше не может игнорировать экологическую цену экономического развития, наконец-то заметила, что в стране есть природоохранная общественность, и предлагает последней партнерство.

Кажется, Свет (так именуют Святослава Игоревича соратники по зеленому делу) был единственным, кто так воспринял слова главы государства. Все остальные комментаторы увидели в них прежде всего пространные и резкие обвинения, причем в адрес не только экологов-общественников, но и одного из государственных институтов – экологической экспертизы. Конечно, «зеленые» активисты всегда относятся к высшим должностным лицам достаточно предвзято – как, впрочем, и журналисты, и либеральная общественность. Но даже на абсолютно верноподданном сайте «Вести.ру» в уста президента были вложены слова о том, что «экологические экспертизы не должны служить чьим-то интересам, только государственным, и не должны быть средством давления».

Надо сказать, президент на том заседании действительно высказал немало претензий экологистам, путающимся под ногами всякий раз, «как мы только начинаем что-то делать». И анализ этих претензий сам по себе мог бы быть чрезвычайно интересным.

Можно было бы поведать президенту о том, что Финляндия никогда не экспортировала ни собственную, ни российскую нефть, так что непонятно, какую такую «конкуренцию на Балтике» могут создать для нее новые российские нефтяные терминалы. Или о том, что весь танкерный флот, плавающий на Балтике под российским флагом, легко вписывается в вызвавшие президентское возмущение требования безопасности к судам, проходящим через датские проливы. (Проблемы с этими требованиями возникают как раз у конкурентов российских судов – ветхих танкеров под офшорными флагами и с командами, набранными в кабаках всех портов мира. Именно интересы владельцев этих пловучих гробов со странным упорством защищает российское морское ведомство.) А самим поинтересоваться у него, откуда ему «достоверно известно» о том, что кампании против грязных и опасных проектов финансируются какими-то нехорошими людьми, и нельзя ли своими глазами посмотреть хотя бы на одно доказательство...

Но мы уже привыкли, что в глазах г-на Путина общественные организации всегда были «крышей» чего-то нехорошего и иностранного – не разведслужб, так экономических конкурентов. Подобные речи мы слышали от него в бытность его директором ФСБ, премьер-министром, и. о. президента, президентом. Наверное, услышим и тогда, когда он станет активистом «Гринпис», каковым он собирался сделаться после завершения своих нынешних полномочий.

А вот инвективы в адрес экологической экспертизы – это что-то новенькое. Неужели и она превратилась в орудие конкурентной борьбы и гнездо антироссийских сил?

При внимательном чтении в пространной реплике президента удалось обнаружить ровно одну фразу, относящуюся к интересующему нас предмету: «Но эти экологические экспертизы не должны препятствовать развитию страны и ее экономики». (Причем из контекста неясно, идет ли речь именно о государственной экспертизе – или об общественных экологических экспертизах масштабных проектов, о чем перед этим говорил президенту Свет Забелин.) Фраза, может, и не самая благожелательная, но вроде бы не содержащая ни прямых обвинений, ни угроз.

И тем не менее ощущение державной опалы, нависшей над институтом экологической экспертизы, возникшее у столь многих и разных наблюдателей, явно не случайно. Помимо общего фона (созданного ворохом обвинений в адрес тех самых организаций, которым вроде бы предлагается партнерство) оно основано еще и на страстной защите президентом проекта, который и послужил поводом к этому импровизированному диспуту.

Вкратце напомним суть дела. Монопольный владелец магистральных нефтепроводов – государственная компания «Транснефть» вот уже некоторое время продвигает проект трубы в Приморье. Проект несколько раз менял маршрут и название (Ангарск – Находка, Тайшет – Перевозная и другие) и сегодня именуется максимально неконкретно: Восточная Сибирь – Тихий океан (ВСТО). При всей соблазнительности для России прямых выходов на бурно растущие восточноазиатские рынки нефтепродуктов (тут г-н Путин совершенно прав) экономическая целесообразность гигантской трубы, которую никто из наших потенциальных партнеров не заказывал и которая пойдет неизвестно куда, вызывает у ряда специалистов большие сомнения. Неясны и финансовые источники этого проекта: ни один известный крупный банк не имеет к нему отношения, и есть сильные подозрения, что «Транснефть» надеется выпотрошить на это дело национальную кубышку – Стабилизационный фонд. Но мы – об экологии.

В 2003 году на федеральную экологическую экспертизу было подано обоснование инвестиций этого проекта. Экспертная комиссия вынесла отрицательное заключение – что вообще бывает довольно редко, особенно с проектами такого масштаба.

Обычно эксперты вместе с представителями заказчика пытаются доработать слабые места проекта и отклоняют его лишь в том случае, когда он непоправимо порочен по сути. Так оно и было: огромный кусок трубы должен был пройти в водосборном бассейне Байкала. Причем расстояния до берега Славного моря и гидрологические особенности местных рек были таковы, что при аварийном разливе (а Байкал, между прочим, лежит в высокосейсмичной зоне) нефть неизбежно скатилась бы в байкальскую воду еще до начала всех работ по ликвидации аварии. Брать такой грех на душу эксперты не рискнули.

На следующий год «Транснефть» подала новый проект, где опасный кусок был отодвинут далеко к северу, в бассейн Лены. Новая экспертная комиссия дала проекту «добро». А в мае этого года лесорубы подрядчика «Транснефти» – ЗАО «Пирс» – были обнаружены за валкой леса... нет, не на первой, отвергнутой трассе, а на совсем другой. Не подававшейся ни на какую экспертизу, зато проходящей еще ближе к Байкалу, чем первый маршрут – на одном из участков всего в километре от берега. В составленных инспекторами Росприроднадзора протоколах со слов самих нарушителей их деяния обозначены как «рубка леса по трассе нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий океан». Впрочем, ни протоколы, ни предписания о прекращении незаконных работ не помешали бравым лесорубам выполнить подряд.

По сути дела, речь идет уже не об экологии, а о банальном подлоге в особо крупных размерах.

И от главы государства можно было бы ожидать, что он вспомнит о своем тезисе «диктатуры закона». О том, что еще в марте этого года он поручал  правительству «предусмотреть инструменты защиты интересов людей и экологии от экономической деятельности». О том, что согласно статье 5 федерального закона об экологической экспертизе именно «президент обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти в области экологической экспертизы». Да хоть, наконец, о своей любимой вертикали власти: если коммерческая (хоть и принадлежащая государству) компания может попросту игнорировать распоряжения и предписания полномочных федеральных органов, то значит, никакой «вертикали власти» в стране нет.

Впрочем, эту историю можно было бы рассматривать и как повод для разговора о более общих проблемах. Скажем, закон однозначно гласит, что в случае отступления от поданного на экспертизу проекта заключение последней автоматически аннулируется. Но ничего не говорит о том, как быть, если заявитель проекта ведет себя так, словно ничего не произошло. Ну не посылать же, в самом деле, в офис «Транснефти» ОМОН, который изъял бы у них положительное заключение! «Да, это дыра в законодательстве», – разводят руками специалисты. Точнее говоря, одна из дыр: рядом с ней зияют разделенность экспертизы между двумя ведомствами (Ростехнадзором и Росприроднадзором) и отсутствие правовых механизмов ликвидации результатов незаконной деятельности (побуждающее авторов сомнительных проектов побыстрее «осваивать средства» – что бы там потом ни решили, построенное уже точно не снесут). А самая главная дыра заключается в том, что грош цена даже самой компетентной и добросовестной экспертизе без текущего экологического контроля: поданный на экспертизу проект может быть сколь угодно белым и пушистым, а строить потом будут так, как удобнее. Передернутые карты ВСТО – случай, конечно, беспрецедентный даже в российской практике. Но если он сойдет с рук, у «Транснефти» быстро появятся последователи.

Однако глава государства назвал шулерский проект общенациональным, сказал, что он так же важен для России, как БАМ (применения которому, заметим, не нашлось до сих пор), посокрушался о потерянных портах на Западе... И, как уже упоминалось, предложил экологическим экспертизам не мешать развитию страны.

Возможно, это его пожелание скоро сбудется. В 2007 году должен начать действовать закон о техническом регулировании. То, что согласно ему значительная часть проектов освобождается от обязательной экологической экспертизы и будет проверяться лишь на соответствие техническим регламентам – это еще не самое страшное. В конце концов, для того, чтобы разрешить перепланировку квартиры или установку ларька на улице, и в самом деле не обязательно собирать комиссию из авторитетных специалистов и три месяца изучать проект.

Хуже другое: вступление этого закона в силу автоматически отменяет все ныне действующие экологические нормативы. Вместо них, конечно, должны быть разработаны новые, но когда и кем это будет сделано – неизвестно.

 Между тем, и экологическая экспертиза, и текущий экологический контроль основаны на выявлении сверхнормативных воздействий на окружающую среду. Нет нормативов – нет и сверхнормативных воздействий. А значит, нет оснований для отклонения проекта или наложения санкций на грязное производство. История с отменой платежей за загрязнение в 2002 – 2003 годах не оставляет сомнений, что российские промышленники сумеют воспользоваться столь роскошным подарком.

Положение можно было бы спасти, создав (точнее – воссоздав) полномочный и самостоятельный федеральный орган по охране окружающей среды и сосредоточив в нем все четыре основные функции: нормирование, контроль, экспертизу и мониторинг окружающей среды. Однако пока широта мысли политического руководства страны не заходит дальше создания Агентства по особо охраняемым природным территориям – о чем глава государства публично сказал на том же заседании. Впрочем, как стало известно, сразу после выступления Путина процесс формирования нового ведомства резко затруднился. Видимо, ключевые министерства правильно поняли президента и не хотят создавать еще одну помеху развитию страны и ее экономики.

Источник: "Русский журнал", 27.07.2005,