30.07.2005 | Кино

Некроностальгия

Выходит фильм «Прямохождение» классика кино-андеграунда 80-х и изобретателя течения «некрореализм» Евгения Юфита

Впервые, кажется, фильм Евгения Юфита, классика кино-андеграунда 80-х и изобретателя течения «некрореализм», выходит на большом экране. Впрочем, несмотря на то, что творение мастера теперь можно посмотреть не только на разовых полуподвальных показах или выпрашивая кассеты у друзей – сама юфитовская манера практически не изменилась.

«Прямохождение», как всегда у Юфита – фильм минималистичный, черно-белый, и напоминает даже не кино, а череду сменяющихся невероятно красивых и страшных слайдов. Впрочем, удивительно в фильме совсем не постоянство эстетики, а ощущение некоей внутренней статичности, Юфиту фантастическим образом удалось протащить в фильм четко ощутимый, но не поддающийся внятному описанию самый дух 80-х.

«Прямохождение» (несмотря на совершенно неубедительно выглядящие персональные компьютеры) кажется морочным возвращением лет на 20 – 25 назад.

Фильм весь построен как воспоминание, и местами даже походит своей любовной (в каком-то специальном, юфитовском значении этого слова) интонацией и ирреальностью на «Зеркало» Тарковского. Только, в отличие от «Зеркала», это – не очистительное воспоминание, в котором герой или зритель вновь обретает себя. Это воспоминание чудовищное, затягивающее человека, как ночной кошмар, и не оставляющее ему кроме себя другой реальности.

Примерно об этом и сюжет фильма: художник-анималист за «портреты» разнообразных  насекомых получает премию и покупает на нее загородный дом, который оказывается (хотя он и не подозревает об этом в начале) – старым домом его отца. В подвале обнаруживаются многочисленные свидетельства причастности утраченного в детстве родителя к проводившимся в 30-х годах экспериментам по милитаристическому антропогенезу (скрещению примата и человека с целью вывести новую сверхрасу), а также его теоретические разработки, объясняющие некоторые особенности эволюции человека. Герой полностью погружается в изучение этих исследований и, одновременно, тайны своего прошлого. Он пытается противостоять их бесчеловечному (или скорее внечеловечному) обаянию, но постепенно дичает и превращается в такого же получеловека, как бродящие неподалеку выжившие результаты отцовских экспериментов.

Уже из краткого пересказа сюжета видно, что своеобразная «некро-ностальгия» по 80-м здесь не просто оболочка – налицо почти все признаки того самого классического русского постмодернизма (вне зависимости от того, был он или не был). Здесь и идеи мирового господства, и граничащие с колдовством научные эксперименты, и вмешательства спецслужб, и, главное, – «маленький человек», пытающийся противостоять царящему в мире хаосу, но не просто обреченный на поражение, а оказывающийся порождением этого хаоса и экстатически сливающийся с ним в конце фильма.

Можно даже найти прототекст для «Прямохождения» – это, естественно, «Собачье Сердце», причем, даже не повесть Булгакова, а фильм Бортко с его ностальгией по 20-м, задвигающей на второй план весь антиутопический пафос.

 В фильме Юфита пафос (при всей неуместности этого слова) и ностальгия органически сливаются. Но пафос этот – не в том, конечно, что из обезьяны не сделаешь человека. Четверо прямоходящих-Шариковых, гуляющих по петербургскому пригороду, вовсе не противопоставляются «человеческим» героям, они просто – их слегка гротескные отражения, логичная следующая ступень одичания.

По концепции юфитовских ученых, прямохождение возникло из-за огромной вспышки света во время падения какого-то астероида, заставившего всех обезьян от испуга встать на задние лапы, да так и остаться. Человеческая природа оказывается не божественным произволением или закономерностью эволюции, а зафиксированной случайностью, всего лишь застывшей формой всеобщего хаоса.

Это стремление выхода за границы антропоцентристской логики, отрицание суверенности и «святости» человека, такого, каким он навязан нам школьной программой и ортодоксально-советским воспитанием, было одной из самых ярких черт андерграундной культуры 70-х - 80-х, но как-то забылось в 90-е. И вот сумасшедший старик, один из колоритнейших персонажей «Прямохождения», говорит главному герою про его отца: «Он возвращается, он обязательно вернется». Судя по раскрутке «Прямохождения», а также выходу «Четырех» Хржановского и «Пыли» Лобана, близким Юфиту и другим «старым» параллельщикам и по тематике, и по эстетике, кажется, что он действительно возвращается. Он снова здесь, этот лукавый трикстер родом из 80-х, чтобы с обезьяньей ухмылкой опять поставить под сомнение цельность и ценность нашей человеческой природы.