В состоящем из ста сорока пунктов итоговом коммюнике саммита больше половины — про Россию, которая отныне фигурирует в качестве главной угрозы безопасности и стабильности на Европейском континенте. «Агрессивные действия России, включая провокационную военную активность… демонстративная готовность добиваться политических целей угрозами и даже использованием силы… являются фундаментальным вызовом союзу», говорится в коммюнике.

Возвращенная в УК статья о недонесении имеет двусмысленный характер: например, некий гражданин видит, что его сосед делает бомбу, привел пример Верховский, откуда он знает, для чего эта бомба — для теракта или для подрыва тещи? Между тем, о намерении убить тещу сообщать не обязательно.

Дело еще и в том, что право на «метафору», как и лицензию на отстрел, дают не всем и не каждому. И это хорошо, и даже слишком хорошо, знают все те, кого судили и сажали именно что за метафоры. Причем безо всяких кавычек. И этого по идее не может не знать уполномоченный по правам, а по совместительству специалист по метафорам.

Сказать, что такие учения представляют собой откровенную провокацию – ничего не сказать. Напомню, что Первая мировая началась после того, как противостоявшие державы объявили мобилизацию, чтобы попугать друг друга. А «внезапная проверка» войск, объявленная Владимиром Путиным 26 февраля 2014 года, закончилась присоединением Крыма и «секретной войной» на Донбассе.

Уныние парализует творческую и социальную волю. Отчаяние иногда мобилизует те внутренние творческие ресурсы, о которых мы и сами не подозреваем. В тридцатые годы прошлого века в интеллигентской среде была необычайна популярна пущенная кем-то мрачная острота — «Не теряйте отчаяния».

Население, как оказалось, массово не способно думать о будущем — не о светлом завтра, не о пике коммунизма, не о миссии Великой Руси, а о своем обычном, материальном завтрашнем дне