16.04.2020 | Нешкольная история

«Не омрачать чести сословия». Часть 2

История жизни первого врача ново-кусковской больницы

1937 год… Один из самых страшных в российской истории 20 века. Машина террора запускалась постепенно, это в 1937 году маховик репрессий развернулся в полную силу. А пока…

В партийных архивах хранится документ внеочередного заседания Асиновского бюро РК ВКП (б) от 8 июня 1933 года. Чем же озабочены партийцы в разгар сенокосной страды? В повестке дня один вопрос: «О состоянии в Ново-кусковской больнице». Оказывается, «со стороны заведования врача допускаются безобразия: сознательное засорение обслуживающего коллектива чуждым элементом, гонение и вытеснение с работы партийно-комсомольского состава, тяжело больных колхозников, особенно активистов, из палат больницы и загрузка их спецпереселенцами и административными ссыльными, преступное пренебрежение в лечении партийно-комсомольского актива».

Мертвящим холодом тянет от этих строк. Вот он первый звонок беды. Для Лампсакова все больные были равны. А кто такие спецпереселенцы и административные ссыльные? Это, конечно же, раскулаченные и высланные в пределы Сибири ни в чем не повинные люди, ослабленные долгой дорогой, голодом, бесчеловечными условиями, оказавшиеся в эшелонах без теплых вещей и продуктов.

В нашем селе в 30-ые годы было много сосланных из Молдавии и Украины. На помощь этим людям и приходил доктор Лампсаков, в первую очередь, госпитализируя их в больницу.

Такое поведение доктора не могло понравиться властям, у многих вызывала зависть популярность доктора у жителей деревни. Тем более, как мягко выразился Н.А. Лампсаков, выступая на областном съезде врачей, «почву для случающихся недоразумений с местными исполнительными органами дает отсутствие нормировки прав и обязанностей участкового врача».

Вот эти «недоразумения» и вылились в суровый оргвывод: немедленно ходатайствовать перед крайздравом о снятии Лампсакова с должности главного врача, временно заменить его врачом Пораскуном. Год поруководил ставленник райкома. Да, видать, не по Сеньке шапка оказалась. Сгинул он из Ново-Кускова. Снова пришлось назначить главным  врачом Николая Александровича.

Но гонения продолжаются. В 1935 году в деревне была закрыта церковь, а взамен ее открыли красный уголок, где, по замыслу партийных руководителей, проводились общественные мероприятия. Было принято решение конфисковать у Лампсаковых пианино и книги. Но из этого грабежа ничего хорошего не вышло. Через несколько месяцев  здание красного уголка сгорело из-за небрежности уборщицы, вместе с домом сгорело и пианино. Так и не смогли им воспользоваться, тем более, что никто в деревне не умел играть на этом инструменте.

В воспоминаниях Е.И. Ратковской нахожу еще один эпизод, рассказывающий о гонениях на Лампсаковых. Елена Ивановна вспоминает: «Папа рассказывал, что как-то к Лампсаковым пришел Федор Макаренко, с ним еще двое, но им не открыли. Тогда они пришли к нам и стали папу допрашивать, есть ли у Лампсаковых золото. Папа им сказал, что кроме обручальных колец, браслета и часов у Александры Людгартовны – матери Елены Дмитриевны, у них ничего нет. Те трое пригрозили: «Смотри, если найдем золото – берегись!» Но ничего не нашли».

Тучи над доктором сгущались. Развязка наступила 11 июля 1937 года.

Вот как об этом рассказывает Е.А. Мельникова, работавшая тогда в ново-кусковской больнице: «Случилось так, что начальник милиции Сафроненко именно ко мне обратился с вопросом, где можно найти Николая Александровича. Я дружила с его племянницей Марией, которая у них воспитывалась, дома несколько раз бывала, так что ничего не заподозрила. Лампсаков уезжал в Асино – с лекцией о малярии выступал перед строителями (в тот год было много больных малярией, протекающей часто с малярийной комой), и как раз в этот момент возвращался. Еще с утра он сказал, что вернется к двум часам, а он всегда был точен. К этому времени его ожидали. Сафроненко с милиционером направились к дому Лампсаковых через огороды. А вскоре пришла Нина Ивановна и сказала, что у Лампсаковых обыск. С тех пор мы Николая Александровича больше не видели. Уже на следующий день на его место приказом по райздравотделу была назначена Н.И. Кочетаева».

Получается, что в райздравотделе понимали, что Лампсаков не вернется или были готовы к такому повороту событий, уже знали: арестованные не возвращаются. Много слухов и разговоров было об аресте Николая Александровича на селе. Говорили, будто он был в каких-то связях с заговорщиками, ведь к нему ездили разные люди. Но большинство не верило ни в какую вину своего доктора, жалели его.

Улик против Лампсакова не было. Но это ничуть не смутило и.о. начальника Асиновского РОНКВД сержанта безопасности Салова и томского оперуполномоченного УГБ сержанта Ренцова. Для приговора вполне достаточно признания обвиняемого. Через месяц, немолодой уже, Н.А. Лампсаков не выдержал пыток палачей и оговорил себя, подписав себе фактически смертный приговор. Позже стало известно, что 18 августа 1937 года Николай Александрович Лампсаков был осужден по 58-й статье бывшей тройкой УНКВД Запсибкрая за участие в контрреволюционной деятельности к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 29 августа.

Елена Дмитриевна после этих трагических событий по-прежнему жила в Ново-Кусково. Общались с ней уже меньше – всего боялись. И, тем не менее, в трудные минуты вспоминали о ней и обращались за помощью, и, как и раньше, она никому не отказывала.

Ничего, не зная о судьбе мужа, она до конца своих дней продолжала его ждать и верила, что он вернется. Однако не дожила до того времени, когда пришло известие о том, что дело Н.А. Лампсакова было пересмотрено Томским областным судом. 1 октября 1956 года постановление тройки УНКВД ЗСК от 18 августа 1937 года было отменено, дело прекращено за отсутствием состава преступления. Инициатором пересмотра выступил Михаил Николаевич, приемный сын Лампсаковых. Он был убежден: отец явился жертвой недоразумения или прямого оговора. Об этом он и написал в Томский областной суд. И не ошибся. Как и многие другие, Николай Александрович был реабилитирован посмертно.

Память о замечательном докторе и человеке все эти годы жила среди ново-кусковцев. О докторе Лампсакове не позволяла забыть и больница, им построенная. Все эти годы она служила людям, одновременно сохраняя память о своем создателе. И нашлись люди, которые, можно сказать, посвятили жизнь тому, чтобы реабилитировать имя первого доктора Причулымья и увековечить память о нем.

Этим человеком стал Иван Митрофанович Непомнящих. Хотя минуло много лет, он бережно хранил в памяти все, что связано с Н.А. Лампсаковым. Он много сделал для того, чтобы увековечить имя Николая Александровича. Он помогал сотрудникам Асиновского городского архива и музея собирать сведения о докторе Лампсакове.

Добиваясь справедливости, ходил по инстанциям областного центра, писал письма в различные организации, обращался к журналистам районных и областных газет.

И, казалось, добился справедливости. 27 мая 1988 года сельский сход жителей Ново-Кускова постановил дать улице Больничной имя доктора Лампсакова и ходатайствовать об установлении мемориальной доски на здании больницы. Однако вскоре благородная инициатива ново-кусковцев натолкнулась на активное противодействие партийных историков.

– Мы уже готовы поставить на пьедестал всех репрессированных, – в голос заявили заведующий партийным архивом обкома КПСС С.Ф. Мозголин и бывший преподаватель истории КПСС в ТГУ В.А. Соловьева. – А ведь Лампсакова реабилитировали по 1937 году, а не по 1919-му.

Вот так росчерком пера инициатива односельчан была приостановлена. Но ново-кусковцы не смирились с таким решением. Они обратились в областной суд, который полностью реабилитировал Лампсакова, доказав его невиновность как по 1937, так и по 1919 году. Что же это за аргументы, на основе которых партийные историки вынесли свой вердикт? Обратимся к сборнику документов «Борьба за власть Советов», опубликованному в 1957 году. Здесь печатается документ 1919 г., сообщение Н.А. Лампсакова своему начальству в губернии о тех беззакониях, которые творятся в деревне. Доктор просит оградить больницу, так как в такой обстановке нельзя дальше работать и лечить больных.

Весна 1919 года. За Уралом создано Сибирское временное правительство. В Ново-Кусково продолжается мирная жизнь. Однако в апреле в Причулымье вспыхивает восстание.

Однажды ночью отряд партизан врывается в Ново-Кусково, громит земскую управу, милицию. Убиты от двадцати до двадцати пяти человек. Врачебный пункт оказался во фронтовой зоне. Утром в больницу доставлен раненый милиционер, которому тут же пришлось ампутировать руки. Вернувшиеся днем партизаны убили прооперированного милиционера и грозились расстрелять лечивших его. Н.А. Лампсаков с семьей и лекпомом Ратковским скрылись на острове реки Чулым.

Позже, узнав об авторитете Лампсакова среди жителей, партизаны заверили, что врачебному пункту ничто не угрожает. Слух мгновенно докатился до острова. Все вернулись домой.

Вскоре в Ново-Кусково подошел правительственный отряд. Командир объявил больницу на осадном положении. Обо всем этом доктор Лампсаков рассказывает в письме своему руководству в Томское переселенческое управление и просит ходатайствовать перед начальником губернии об обеспечении надежной охраны больницы. В противном случае пребывание и работа на пункте невозможны.

Это письмо, а точнее, его заверенная копия, явилось главным «аргументом» партийных историков для доказательства вины Лампсакова. Подготовила этот документ к печати для книги «Борьба за власть Советов» В.А. Соловьева, предусмотрительно опустив места, где говорится об убийствах мирных людей, «признаваемых военными красными комитетами, вредными для красных». Ведь нельзя же бросать тень на борцов за Советскую власть.

Адресат Лампсакова в июне обращается к управляющему губернией за содействием «об установлении временно в с. Ново-Кусково правительственного отряда войск для предотвращения нападений».

А пока больница – в эпицентре драматических событий, но с Н.А. Лампсаковым вынуждены считаться как белые, так и красные. Зная об этом, Николай Александрович использует любую возможность, чтобы помочь своим землякам. Лечит всех без разбору, и белых, и красных. Спасает крестьян от унизительных экзекуций белых. Когда узнает о намерении колчаковцев поджечь село, заявляет: в таком случае он со всем медперсоналом уйдет в отставку. Угроза подействовала.

«Николай Александрович очень болезненно переживал междоусобную войну, – вспоминает И.М. Непомнящих. – Мама рассказывала: не бравший в рот папиросы, доктор закурил».

Совсем недавно обнаружился интересный факт, который можно отнести к событиям тех грозовых лет. Рассказала об этом медсестра ново-кусковской больницы Ирина Петровна Дейкун. Оказывается, лет десять назад в подполье здания общего отделения больницы обнаружен был подземный ход. Когда была вскрыта дверь, увидели лаз, который вел в сторону высокого берега речки Соколы. Потом он обрывался. А еще через два года, когда ремонтировали трассу отопления, обнаружили продолжение этого подземного хода и небольшое помещение, выложенное бревнами. Там нашли керосиновую лампу и ампулы с лекарствами. Эти ампулы не были похожи на современные, скорее они напоминали маленькие бутылочки. И на стекле был изображен царский герб – двуглавый орел, а еще – цифры, но она точно их не запомнила. Скорее всего, эти цифры обозначали год изготовления лекарств.

Об этой находке сообщили в районную больницу, а оттуда в Томск. Всех интересовало: что же содержится в этих ампулах, и одну решили вскрыть. Там оказался раствор камфары. Приехавшие из Томска представители облздрава забрали эти находки, а лаз закопали. Ничего о содержимом найденных ампул в больницу не сообщили. Мы можем только предполагать, для чего был вырыт этот лаз, как там оказались эти лекарства и лампа. Может быть, этот лаз был вырыт на случай спасения в то тревожное время. А может, доктор прятал там больных, за жизнь которых опасался.

Был еще один аргумент у партийных историков, препятствовавший народной инициативе по увековечению памяти доктора Лампсакова. Еще в 1937 году, чтобы предъявить Лампсакову хоть какие-то обвинения, нашли одного человека, обиженного доктором.

Им оказался житель соседнего села Казанки Никита Кузьмич Левин. С 1931 по 1933 год он работал в больнице по направлению горкома партии.

«По всей вероятности, Лампсакову навязали его в завхозы. Все-таки бывший партизан, партийный,– вспоминал старожил с. Ново-Кусково М.Ф. Ситников. – Сам Лампсаков вряд ли взял бы его по доброй воле. Человек он был несобранный. Любил выпить. Неудивительно, что скоро врач вынужден был его уволить».

Товарищи по партии не оставили Левина. Райком командировал его «в лесную промышленность заведовать складом чурок для газогенераторов». Но в больнице, видимо, было лучше. Поэтому он не простил доктору свое увольнение, надолго запомнил обиду. Подтверждение этому работники Асиновского краеведческого музея нашли в деле Лампсакова. Сначала имя Левина всплыло в характеристике обвиняемого. Председатель сельсовета Петров и секретарь Попов вынуждены признать: «Лампсаков имел большую популярность среди населения». Чтобы угодить высшей инстанции добавляют: «Особенно среди зажиточного населения. В то же время к лечению партизан относился самым скверным образом (Н.К. Левин)». Выходит, из всех партизан отыскался лишь один «обиженный».

В 20-е годы все хорошо знали, что Лампсаков дважды спас Левина от смерти, вылечил от ранений и не уступил требованиям белых выдать его из больницы. Да и сам Левин долгие годы рассказывал об этом, называя доктора не иначе, как своим спасителем.

Спустя много лет (после «скверного» лечения Левин прожил долгую жизнь, умер в возрасте восьмидесяти двух лет) эта история всплыла в книге «В огне революционных битв». В коротеньких воспоминаниях Левина «Как меня расстреливали» есть строки и о Лампсакове. Книга издана в 1964 году, но тон этих воспоминаний скорее напоминает репортаж с открытых судов над «врагами народа». Когда читаешь их, то представляешь доктора кровожадным монстром, который только и мечтает о смерти своего пациента. Левин утверждает: когда жена привезла его полуживого в больницу, Лампсаков отказался его принять, сказав: «Ваш муж не проживет более суток». И только во второй раз, когда жена привезла справку старосты, что Левин не был в партизанском отряде, взялся его лечить.

Старые люди, свидетели тех далеких событий, однозначно высказывались, что это клевета. Опровергла слова Левина и его дочь, Мария Никитична.

По словам ее матери, Николай Александрович сразу же взял Левина, а ее успокоил: «Не волнуйся, будет жить». Да и сам Левин опровергает свои слова, давая показания следователю в 1956 году, когда пересматривалось дело Лампсакова: «После ранения в тяжелом состоянии лежал дома, а потом с гнойными ранами и высокой температурой доставлен женой в больницу. Лампсаков осмотрел меня, дал указание Елене Дмитриевне лечить меня». Но и тут Никита Кузьмич не выдержал, пожаловался: «Лечился два месяца и в тяжелом состоянии на носилках был доставлен в Казанку, откуда через две недели приезжал на перевязку». На всякий случай вновь бросил тень на своего спасителя. «Медсестры, фамилии не помню, говорили, что Лампсаков занимался предательством, но кого конкретно он предал, я не знаю». Да, видно не легко было избавиться от старой обиды. Это он, коммунист, партизан Левин, – настоящий герой, а всеобщий любимец доктор – кадет и враг народа.

Из воспоминаний о докторе Лампсакове нетрудно выяснить, что Н.К. Левин  оговаривает своего спасителя. То, что он не помнит фамилии медсестер – это не правда, т.к. в больнице работали только местные, и не знать их он просто не мог, забыть тоже.

Обвинительные заявления Левина находятся в деле Ламсакова, но кто мог знать о них в то время? И кто распространялся о методах следствия и о том, на основании чего человек был осужден? Ведь до сих пор фактически никто не понес наказание за те чудовищные преступления, которые совершались в годы сталинизма. Поэтому, наверное, и вел двойную игру партизан Левин, тем более что его славу героя-партизана увековечил наш писатель-земляк Георгий Мокеевич Марков. В своем первом романе «Строговы», посвященном событиям гражданской войны у нас в Сибири, он создал образ деда Фишки. Прототипом этого литературного героя стал его родственник – Афиноген Данилович Печенин. А вот его партизанскую биографию он списал с судьбы Н.К. Левина. После выхода романа в свет Георгий Марков подарил книгу Левину с такой надписью: «Деду Фишке – Никите Кузьмичу Левину с глубочайшим уважением автор Г. Марков». Как после такой славы и такого признания можно было сомневаться в словах этого человека.

Но тайное всегда становится явным. Справедливость восторжествовала. Имя первого доктора Причулымья полностью реабилитировано и увековечено стараниями односельчан. На здании больницы установлена мемориальная доска. В 2003 году торжественно отмечено столетие больницы. Имя Н.А. Лампсакова знает каждый житель нашего села, да и, я думаю, всего Асиновского района. У нас в школе собран большой материал о докторе Лампсакове, создан стенд, рассказывающий об этом замечательном человеке.

Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде