публикация:
Стенгазета
Текст: Ксения Раздобреева
11 глав, номер и название которых высвечиваются в полутьме на открытой задней стене сцены. Каждая становится этюдом на заданную тему: «Я», «Как возникает звук», «Биография», «Внутренний монолог», «Коуч», «СМИ», «Любовь», «Семья», «Война», «Культура» и «Тишина». Это ритмическое, пластическое и звуковое исследование разных аспектов жизни – форма, понятная интуитивно и чувственно.
Спектакль появляется из мрака и туда же уходит. В нём есть 17 человек, несколько стульев, задняя кирпичная стена сцены с батареями отопления и рельсы вдоль неё. В отдельных главах речь пойдет о сужении личного пространства, о превращении живых людей в роботов.
Этот бессюжетный спектакль почти опера – слова поют (спектакль идет на татарском языке), музыка сопровождает любое действие. При этом опера пластическая – организация движения и пространства едва ли не важнее текста.
Мужчины и женщины стоят в ряд. Глава III. «Биография». Непроницаемые лица. Черные костюмы. Черные платья средней длины и простого кроя. Универсальные и усредненные, как и истории жизни, которые рассказывают тут же, не выходя из строя – по одному. Первый вспоминает детство, второй продолжает говорить о юности, затем о работе – третий, о семье – четвертый. Это похоже на очень личный вербатим. Но элементы подходят друг к другу, как детали одного пазла, создавая вместе цельную, но совершенно обезличенную биографию среднестатистического человека. Жизни разных людей укладываются в одни и те же слова. И почти в одинаковые движения. Пока один человек говорит, другой, также не выходя из шеренги, совершает ряд резких, четко выверенных движений – метафорический сурдоперевод с внезапными наклонами, приседаниями и зажиманиями ртов ладонями. Небольшой набор на первый взгляд нелогичных жестов повторяется, дойдя до конца. Раз за разом. Позже, в следующей главе, станет понятно, как эти странные движения возникают. «Внутренний монолог» тоже выражается пластикой: девушка с силой прижимает микрофон к груди, будто хочет проткнуть ее насквозь, а потом этим же микрофоном хаотично водит по всему телу, каждая клеточка которого хочет высказаться.
Но эксперимент Туфана Имамутдинова заключается вовсе не в форме, с которой артисты хорошо справляются, а в содержании. Кажется, что эта мозаика из слов и сцен – еще и ряд аллюзий на работы и методы известных режиссеров. За час, что длится спектакль, альметьевский театр позволяет прожить опыт театральных экспериментаторов 20 и 21 века. В параллельном течении текста и движений, их повторяемости, в том, как боком из кулисы в кулису через всю сцену на небольшой высоте проезжают стулья или платформы с людьми, как подсвечивается красным задняя стена и на ее фоне вырисовываются черные силуэты, угадывается театральный язык великого Роберта Уилсона и его «Энштейн на пляже». Впечатление подкрепляется пением текста и отдельных слов в оперном стиле. Глава «Война» рифмуется с «Инферно» Ромео Кастелуччи, когда на сцене возникает ряд тел – один за другим люди подходят, спокойно ложатся в ряд и тем самым наглядно иллюстрируют суть войны, вопреки всем словесным лозунгам о необходимости борьбы за «новый рай». Специфике текстового повтора много внимания уделяет режиссер Константин Богомолов, он нередко закольцовывает диалоги, исследуя зрительское восприятие – здесь подобное возникает в главе «Семья». Сочетание музыкальности и юмора – отличительная черта режиссера Никиты Гриншпуна, которая забавно используется в этюде второй главы «Как возникает звук», когда ни переворачивание вниз головой, ни зажатый рот не могут сбить лектора, монотонно вещающего о физической природе звука и произносимого слова.
Путем компиляции режиссер собирает оригинальную историю. Это хорошо рифмуется с идеей постановки и современностью – когда-то уникальные слова, язык, жизни становятся универсальными и теряют смысл. Но кажется, режиссер попадается на свою удочку: его индивидуальная выразительность растворяется в неоригинальных средствах сильнее, чем того требует идея спектакля.
Дополнительно:
Туфан Имамутдинов – выпускник ГИТИСа, курс Олега Кудряшова. Ученики этого мастера уделяют особое внимание музыке в драматическом искусстве, отдавая ей столь же большую роль, как движению и слову. После выпуска ставил спектакли в московских «Современнике» и театре им.Вл.Маяковского, новосибирском «Старом доме». Обычный для многих российских режиссеров, но показательный в плане успешности в профессии, Театр Наций в творческой биографии Туфана соседствует с Национальным театром Румынии и татарским драматическим театром в Набережных челнах. Режиссер, всерьез интересующийся национальной идентичностью, в 2015 году стал главным режиссером Казанского театра юного зрителя. С приходом Туфана театр стал заметен на российской театральной карте, номинировался на национальную премию «Золотая маска» со спектаклем «Алиф», исполнитель главной роли получил премию. «Алиф», в переводе «Зов начала», посвящен умирающему татарскому языку. Это хореографическое воплощение каждой буквы татарского алфавита, почти ритуал возрождения.
В Альметьевском театре Туфан Имамутдинов видит место для свободного творчества. Здесь сохраняется главная особенность его режиссуры – сочетание экспериментального театра и национального колорита. В его спектаклях драматургическая основа уходит на второй план, уступая место эмоциям и духовным взаимоотношениям. «Какой он – татарский человек?» – основной вопрос, который поднимает режиссер в своих работах, однако, не дает зрителям ответов, а только материал для размышлений. Для Туфана важно работать в новом направлении на основе татарской культуры. Так, новый татарский театр, который он хочет создать, должен быть крепко связан с глубокими национальными корнями и в то же время быть интересным для молодых.
