«Ну, что!» — хочется мне иногда — когда есть соответствующий кураж — сказать с не очень высокой трибуны.
«Ну что, дорогие мои россияне, поклонники покоя без воли! — хочется мне сказать. — Не так ведь все плохо. Вот и древняя наша столица непоправимо хорошеет в заботливом собянинском убранстве.
Ну и что с того, что все конфетки сожрали „они“? Зато подарили нам, чтоб не ныли, нарядные фантики от них, закрутив их в веселые кошачьи бантики и развесив на веревочках над нашими головами — а ну-ка, типа, отними.
Ведь весело же! Прикольно и креативно. Жизнь как бы продолжается. Позор брюзгам и скептикам.
„Будем веселиться, пока то да се“, как написал автор этих строк в далеком 86-м году.
Там же, кстати, он же написал: „Никаких подарков ты не заслужил“.
И там же: „Так теперь и будет. Так что привыкай“.
Тут он, автор, как раз ошибся. Очень даже скоро стало совсем не так. Прямо совсем. И это был как раз нежданный подарок. Который, впрочем, мы и вправду не заслужили — это точно.
Так бы я сказал. Потому что я и на самом деле считаю, что ничего другого мы не заслужили.
Любая эпоха познается и оценивается лишь в сравнении с другой. Чаще всего — с предыдущей.
Но я бы предложил в порядке мысленного эксперимента попытаться сравнить наши времена не с 90-ми, допустим, годами, и, тем более, не с хрестоматийным 1913-м годом, а с теми самыми, позднесоветскими.
Согласитесь же, что безусловный прогресс налицо. Да еще какой. Примерно такой же, о каком написал Михаил Леонович Гаспаров в своих великих «Записях и выписках»:
«В младших классах меня били, в старших не били, поэтому я и уверовал в прогресс».
Нет, ну правда же!
Очереди нет? Нет. На улицах светло? Светло. Чисто? Чисто. За границу ездим? Ездим. Говорим вслух, что думаем? Говорим. Книжки издаем? Издаем. Пока? Ну, пока, да. Так все — пока. Мы и сами, если вдуматься, — пока…
Чего жаловаться? О чем, дева, плачешь, о чем слезы льешь, когда мы сидим тут с тобой в светлом уютном кафе, о котором я в советские годы даже и мечтал как-то смутно и беспредметно, сидим тут и вслух, не озираясь по сторонам, костерим власть. Когда такое было возможно?
Да, сейчас примерно такие же следствия и суды, как и в 30–40-е годы. Но сажают все же не на 10 или 25 лет, а на скромные двушечки-трешечки. Кому-то дают и по 20? Это правда. Но масштабы, масштабы, согласитесь, другие. Как можно сравнивать!
Говорю совершенно ответственно, что если бы мне в каком-нибудь 86-м году по большому секрету показали пару картинок из нашего времени, я бы не поверил.
Так или примерно так рассуждают очень многие сограждане, когда им кто-то говорит, что что-то как-то не того.
И я бы так же рассуждал, если бы я, как и многие прочие, не увидел в 90-х годах ничего кроме челночников и бандитов.
Впрочем, я тоже считаю, что 90-е годы были ужасными. Лишними они были. Лучше бы их не было, честное слово! Если бы их с их соблазнами возможной свободы, к которой мы все оказались не готовы, не было вовсе, было бы, наверное, лучше.
Мы не то чтобы не воспользовались свободой, нет. Мы не сумели использовать даже и саму возможность свободы, которая не пришла и не приехала, а лишь отбила телеграмму о своем прибытии на наш вокзал. Никто ее не встретил, то ли перепутав, как обычно, место и время, то ли решив, что она уже тут, где-то среди нас. Мы, даже не разглядев ее, заранее стыдливо от нее отвернулись, вычитав из стихов (а мы все вычитываем из стихов), что она приходит нагая.
А вообще-то — все хорошо, нормально и вполне закономерно.
Если считать, что каждая эпоха — это то или иное действие в трагической, комической, величественной и ничтожной драме под названием “Российская история», то нынешняя больше всего похожа на куплеты под занавес.
«И правда ведь хорошо!» — сказал бы я дорогим согражданам. И добавил бы напоследок: «А если мы решим на нашей стране, на ее исторической перспективе, на ее будущем, на ее способности догнать современность и слиться с ней, если на всем этом и на многом другом мы решим поставить обидный жирный крест, то получится что все не просто хорошо, а прямо даже прекрасно!»
