Дети, родившиеся в ссылке, дети, отправленные в детские дома, дети, оставшиеся на попечении родственников. Это все о тех, чьи родители в одночасье стали «врагами» своего собственного народа.
Авторы: Лилия Павлова, Надежда Спорышева, Райхана Хамидуллина, Регина Ханипова. На момент написания работы ученицы 11 класса лицея-интерната №4, г.Казань, Республика Татарстан. Научные руководители Татьяна Петровна Крашенинникова, Елена Михайловна Шувалова. 3-я премия VIII (2006-2007 г.) Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
От того дня, когда арестовали их отца или мать и до того дня, когда из прокуратуры СССР пришло официальное извещение о реабилитации – дистанция огромного размера. Детство и юность, школа и первое место работы – все это прошло на фоне вопроса: «что же писать в графе «родители»? Мы хотели узнать, что они почувствовали, когда узнали о судьбе близких? Что для них значит Хрущев?
Вот те нелегкие вопросы, на которые мы, поколение начала 21 века, хотелось им задать.
Мы работали в читальном зале центрального государственного архива историко-политической документации Республики Татарстан. Архивные документы – это удивительные «свидетели» истории. Так, например, в ЦГА ИПД РТ хранятся письма, которые писал сын Азат Ахметшин маме Минзиган Сагидулловне в один из мордовских лагерей. Его отец, Миннигарей Ахметович Ахметшин, был председателем Президиума Верховного Совета ТАССР. В 1938 г. расстрелян. Его мать осудили на 10 лет как жену врага народа. Мальчик, оставшийся без попечения родителей, писал: «Ах, мамочка, как же я могу забыть тебя. Ты ведь сама знаешь, что я и три часа не мог прожить без тебя», «Мама, береги себя ради нашей встречи». Встреча матери и сына не состоялась. Пока она находилась в лагере, сын погиб на войне.
В национальном музее РТ находится удивительный источник – книжка для маленького сына, сочиненная и написанная его матерью, отбывающей наказание как жена врага народа. Посвятила она ее двум своим сыновьям: Марату и Марлису Давлетьяровым. Их отец председатель правительства Татарской республики был арестован и расстрелян. Мальчики оказались в итоге в детском доме.
Огромное количество источников отложилось и в фондах общества «Мемориал».
Но есть еще такой источник как «устная история». Мы встречаемся с людьми, носителями информации об эпохе, беседуем с ними, берем интервью, составляем анкеты и вопросники. Появляются кино-, фото- и фонодокументы. Они откладываются в архиве нашего лицея. Придет время и, может быть, наша небольшая коллекция источников тоже станет подспорьем для изучения истории страны.
Чтобы узнать, что значил этот процесс для семей репрессированных, нужно понять, как они выжили. Все познается в сравнении. И лучше всего, оценку того или иного исторического факта услышать из уст очевидцев и свидетелей эпохи. Хотя мы понимаем, что любое суждение субъективно. Но также может быть субъективен и любой архивный документ. Поэтому, на наш взгляд, важно предоставить слово непосредственному участнику тех далеких событий. Это тоже важный исторический источник – эпоха глазами очевидца, взгляд семьдесят лет спустя: 1937-2007 гг.
«Вся история России прокатилась по моей семье...» Так начала свой рассказ Уразманова (Матвеева) Сария Сабировна, дочь одного из тех людей, которых в те времена называли «врагом народа».
Придя на эту встречу и увидев Сарию Сабировну, мы поначалу растерялись. Какие вопросы можно задавать, а какие нет? Мы боялась спрашивать о ее чувствах в то время, когда забрали отца, а ведь именно это нас и интересовало. Но Сария Сабировна старалась подробно рассказать о тех временах. А еще она принесла нам воспоминания ее младшей сестры.
Из воспоминаний младшей сестры, Уразмановой (Мирсаетовой) Адыбы Сабировны: «В 1931 году, когда мне было шесть месяцев, наша семья переехала в г.Казань. Жили мы на ул.Волкова, дом 16, кв.2. Здесь, с 1931 г. по 17 октября 1936 г. я прожила самые счастливые моменты своего детства. Отец работал товароведом в книжном отделе Татсоюза, мама – на молочном заводе, была ударницей социалистического труда. Самой старшей из нас – Музе отец доверял во всем, делился с ней семейными проблемами, вел серьезные разговоры о своих делах на работе, совершенно по-взрослому и совершенно на равных. Обстановка в нашей квартире из двух комнат была простая. В большой комнате – родительской – стоял огромный стол, где собирались на обед в один и тот же час всей семьей. Железная двуспальная кровать для родителей, на стене вдоль нее – вместо коврика – висела большая физическая карта СССР, по которой впоследствии мы, младшие дети, любили путешествовать находить реки, озера, моря, горы, острова и полуострова, города с удивительными названиями».
Сария Сабировна: «В 1937 году моя мама умерла из-за неудачного аборта. Нас осталось четверо детей. Через три месяца (мы еще никак не могли прийти в себя после смерти мамы) в ночь на 25 января забрали папу. Двое людей приехали на черной машине и сказали всего одно слово: «Собирайся». Нам никто ничего не объяснил, я только помню, что отец все время повторял: «Дети, это какая-то ошибка. Не волнуйтесь, я скоро вернусь...».
Но отец не вернулся ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. В ту страшную ночь Сария Сабировна в последний раз видела своего отца. Так четыре сестры остались сиротами...
Историческая справка. Постановление ЦИК и СНК СССР «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи женщинам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах» было принято 27 июня 1936 года.
1. В связи с установленной вредностью абортов, запретить производство таковых как в больницах и специальных лечебных заведениях, так и на дому у врачей и на частных квартирах беременных...
2. За производство абортов установить уголовное наказание врачу... от 1 года до 2 лет тюремного заключения... за понуждение женщин к производству аборта... до 2 лет... В отношении беременных женщин... общественное порицание, а при повторении – штраф до 300 рублей».
Сария Сабировна показала нам две удивительные фотографии. На первой – все четверо детей вместе с матерью и отцом. Счастливая семья. Это 1935г. На второй (год спустя) – четверо детей с отцом у гроба матери. А на следующей фотографии семьи уже не будет. Потому что не будет отца.
Хорошо, что старшая сестра Муза к тому времени завершала обучение в зубоврачебном училище, она и помогала своим сестренкам, чем могла. Поражаемся ее стойкости и силе.
Следующее воспоминание – обыск. Что искали, нашли ли что-нибудь – Сария Сабировна не помнит. Но в памяти все же осталось одно яркое пятно: «Я ясно помню малиновое пальто, которое они тоже почему-то записали вместе с другими какими-то вещами».
Интересно, а кого дети винили в том, что случилось с их отцом? Ведь был же кто-то, кого они считали виновником своих бед и такой жизни?
«Ну что вы, у меня тогда и в мыслях не было винить в этом кого-либо, тем более власть или Сталина. Я даже подумать о таком не могла, я воспринимала это как-будто так и должно быть. Я была пионеркой, и, представьте себе, в седьмом классе я даже получала сталинскую премию за отличную учебу! Все мы в те времена любили и почитали товарища Сталина, я бы даже сказала, боготворили. Мне в голову даже не могла прийти мысль, что во всем виноват Сталин. Будучи пионеркой, я ходила заниматься со слабыми учениками к ним домой. Их родители меня и подкармливали, и два-три полена дров могли дать».
Сария Сабировна вспоминает, что постоянно подрабатывала: «убирались и мыли полы, через которые тут же перешагивал наш же ученик. Так что унижений было предостаточно», но с учителями у них были очень теплые, дружеские отношения, и класс у них был очень дружный, всегда старались помочь друг другу. Все-таки, общая беда сплачивает, ведь в то время шла война, и многие жили бедно.
В 1944 г. Сария Сабировна окончила семилетку и поступила в фармакологическое училище, по окончанию которого ей предложили продолжить обучение в Москве. Но на это нужны были деньги, которых не было. Не было и родителей, которые могли бы чем-нибудь помочь: занять деньги или найти знакомых, которые могли бы быть полезными. Очень обидно, что Сария Сабировна не смогла продолжить обучение в Москве. Но она не стала долго горевать. Ее манилала романтика и она по распределению поехала работать на Дальний Восток, в Амурскую область, в город Свободный, который, как она потом узнала, был построен «на костях» репрессированных.
«По пути мы на несколько дней остановились в Иркутске. Мне кто-то сказал, что, возможно, мой отец где-то здесь. В то время я была настолько наивна, что все еще верила в возвращение отца. Я два дня искала его в Иркутске, пыталась хоть что-то разузнать о нем. Ночевала на вокзале под лестницей. Но так ничего и не смогла узнать».
В новом городе судьба преподнесла ей настоящий подарок, как говорит сама Сария Сабировна. Там она познакомилась со своим будущим мужем. Их судьбы были удивительно похожи: его родители тоже были репрессированы и, впоследствии, расстреляны. Видно, судьба не зря свела этих двух людей, вместе они счастливо прожили 28 лет.
В 1958 году отца реабилитировали посмертно за отсутствием состава преступления. В свидетельстве о смерти в графе «причина смерти» стоял прочерк.
О судьбе отца она узнала много позже из статьи казанского историка Булата Файзрахмановича Султанбекова, напечатанной в газете «Советская Татария» 11 февраля 1990 года. Ее отца, Уразманова Сабира Шакировича, расстреляли 15 февраля 1938 года в числе девяти человек, которые входили в «группу» знаменитого ученого историка, педагога Хади Атласова. Все они были осуждены Военным трибуналом ПРИВО 28 октября 1937 года по статье 58-й, пунктам 2, 4, 6, 7 и 11.
«Заседание Военного трибунала ПриВО проходило за закрытыми дверями в клубе Менжинского с 23 по 28 октября. Как и определено было свыше, вел процесс бригвоенюрист Микляев, члены суда военюрист 1 ранга Тулин и военюрист Кутушев. Переводчиком был назначен секретарь Бауманского райкома ВКП(б) Улунбеков. В качестве свидетелей выступали 16 человек. Все они горячо уличали подсудимых в преступлениях, которые были названы в обвинительном заключении.
А обвинения были, даже в рамках 58-й статьи, самые серьезные: подготовка вооруженного восстания, шпионаж, пропаганда и призывы к свержению советского строя.
Конкретно это звучало так. Подсудимые создали контрреволюционную националистическую повстанческую шпионскую организацию, ставившую задачу свергнуть Советскую власть и создать тюрко-татарское государство на буржуазной основе. Руководителем был назван X. Атласов. Кроме общих обвинений, некоторым подсудимым были предъявлены конкретные: Б.Фаттахову в создании групп по переходу границы, С. Уразманову и И. Идрисову – в том, что они агенты иностранных разведок...». Практически все подсудимые, полностью или частично, отказались на суде от ранее данных показаний. Восемь из них прямо заявили, что оговорили себя и других «под воздействием следователя».
«Что я почувствовала, получив документы о реабилитации? Горечь... И нестерпимую боль из-за того, что этого не произошло раньше».
Неприязни к Сталину у Сарии Сабировны не появилось даже после XX съезда КПСС, на котором был разоблачен культ его личности.
«Не могла я поверить в это. Виноват был кто угодно, но только не товарищ Сталин. Вот Берию не любила».
Как мы видим, процесс и самопознания, и понимания того, что произошло, а главное, почему это произошло, к XX съезду еще полностью не завершился. Понадобятся еще многие десятилетия, чтобы история страны не преподносилась с точки зрения только тех, кто управлял страной.
«А к Хрущеву?» - спрашиваем мы. «Для меня Хрущев был и остается светлым человеком, несмотря на то, что многие его ругают. С приходом Хрущева стало легче жить, появились хорошие квартиры. Но самая главная его заслуга в том, что он набрался смелости и освободил столько людей, которые были осуждены ни за что. Я благодарна ему за это» - ответила Сария Сабировна.
Окончание следует
4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде
