11.10.2018 | Нешкольная история

О поколении, пропущенном в истории. Часть 1

Судьба «бывшей малолетней узницы»

Автор: Нелли Вашкау. На момент написания работы ученица 8 класса школы № 106, г. Волгоград. 3-я премия II (2000-2001 г.) Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

У ребят нашего класса нашлось немало знакомых и родственников, переживших и  видевших  войну глазами ребенка. Мы обратились в городской музей и оказалось, что людей, детство которых прошло в руинах Сталинграда и которые могут рассказать о себе, – 10 тысяч человек в городе. Так родился проект: «Дети Сталинграда – история и судьбы».

В советской исторической науке тема попавших в плен военнослужащих Красной Армии и насильственно угнанных в Германию гражданских лиц находилась под запретом.  А ведь были искалечены судьбы миллионов людей. Значительная часть вернувшихся на родину пленных и остарбайтеров, чудом выживших в немецкой неволе, попала в тюрьмы и лагеря.

Слова «военнопленный», «репатриант» на уровне бытового сознания ассоциировались со словами «враг народа».

Рассказать об этом на основе архивных данных историки смогли только недавно. В первую очередь в исторических журналах были опубликованы статьи В.Земскова, а затем вышла книга П.Поляна, где автор на основе изучения совершенно новых архивных документов России и Германии, приходит к выводу: «советские военнопленные и остарбайтеры – это классический пример громадного по охвату и по значению исторического явлениям, которое в СССР десятилетиями положено было не замечать, делать вид, что его вовсе не было».

Долгое время в нашей стране считалось, что человек, оказавшийся в плену на территории противника, совершает преступление. И отвечать приходилось и плененному бойцу, и оставшимся дома близким. Никаких смягчающих обстоятельств. Это касалось и детей.

Непривычное для нас словосочетание «бывшие малолетние узники» только недавно обрело право на существование, только недавно начали они рассказывать о своих судьбах.

Я долго готовилась к интервью, перечитала много литературы о Сталинградской битве, уже изданные воспоминания детей Сталинграда, но все равно волновалась. В первый раз мы отправились к бывшему «ребенку Сталинграда» – Валентине Павловне Рулевой – втроем – я, мама и моя учительница истории Марина Ивановна Каменская.

Мы ожидали услышать от  Валентины Рулевой воспоминания о войне, которые могла запечатлеть цепкая память подростка. Но как только я услышала, что она родилась в 1939 г., я поняла, что подготовленные заранее вопросы мне не пригодятся. И действительно, жизнь Валентины Павловны сложилась так своеобразно и печально, и  так была непохожа на судьбы других детей Сталинграда, что я решила прислать ее на конкурс «Человек в истории. Россия – XX век» как самостоятельную работу. Эта судьба – только маленькая строка в той большой истории Великой Отечественной войны и Сталинградской битвы, которую будут писать поколения историков.

Война вырвала Валю Рулеву из рук родителей и носила ее по свету. Много имен сменила девочка, несколько фамилий, родителей и опекунов. Были в ее судьбе и странные моменты.

Там где, казалось, нужно было ждать добра, девочка встречала холод и равнодушие. Но бывало, что семейное тепло и радость ей приносили люди, от которых можно было ожидать только худшего.

Жизнь у Вали была тяжелая: сначала бедность и угол в бараке в Сталинграде, разлука с родителями, ужас немецкого лагеря, вереница детских домов, болезнь, слезы, несчастья. Родители, которые не приняли ее. И среди всего этого не больше года человеческого счастья и тепла от совершенно чужих людей.

Когда немцы оккупировали Тракторозаводский район Сталинграда и поселок Южный, где жила Валя Фатеева, ей было всего 2 года и 11 месяцев. Всю их семью погнали в Белую Калитву, где фашистами был организован концентрационный лагерь. Валя об этом вспоминает со слов взрослых. Дедушка рассказывал, что когда их гнали, она была на руках у дяди. В Белой Калитве Вале предстояла разлука с родителями, отдельно от взрослых ее угнали в Германию. Потом из книг она узнает, что было такое распоряжение во всех окулированных странах производить отбор расово-ценных элементов среди детей и подростков.

Вале много раз меняли фамилию и имя. Никто в точности не знал, кто она. Сама Валя, конечно, не помнит, как она оказалась в лагере Вердау.  Там ей дали имя Ольга Мюллер.

Она была голубоглазой и светловолосой, со второй группой крови. Именно над такими детьми в лагере проводились медицинские опыты. Валя многое помнит о лагере. Множество детей плачущих и кричащих, постоянный страх, одиночество. Слезы и тоска по родителям, ежедневные осмотры, их тащили куда-то, впихивали какие-то таблетки, брали кровь, делали уколы, после которых хотелось то смеяться, то спать. Кормили плохо, вероятно, чтобы кровь была чище, От плохой пищи и частых медицинских опытов дети умирали на глазах. Валя помнит, как выносили умерших.

А оставшиеся в живых плакали. Один раз их фотографировали. Вале надели красивое клетчатое платье. Впоследствии эта фотография сыграла большую роль в ее жизни. Пребывание в лагере не прошло для детей даром. Кто-то остался инвалидом, кому-то это стоило жизни. У Вали отнялись и долго не ходили ноги. Она не смогла иметь детей. (Мать Вали тоже находилась в Германии, в лагере,  работала поваром на фабрике у немцев. Но об этом Валя узнала позже).

Их детский лагерь в 1945 году оказался в американской оккупационной зоне. Детей-сирот из лагерей Германии было приказано в принудительном порядке разбирать по семьям.

Валя, точнее Ольга Мюллер, какой она тогда была для всех, выглядела старше своих лет и ей прибавили 3 года. Бездетным немецким семьям приходилось брать детей из детдомов. В Валином детдоме были одни инвалиды.

Мамой для Вали стала Ольга Хибнер. Девочка не очень-то верила, что ее кто-нибудь возьмет, и когда Ольга Хибнер вошла в прихожую детдома, Валя, сидевшая одна на скамейке, кинулась к женщине, обхватила ее ноги и не отпускала, пока та не оформила на нее документы. У Ольги Хибнер не было детей. Ее муж умер в 1945 году. Ей было 63 года. Она уже брала в семью немецкую девочку, но та воровала хлебные карточки, и в этот раз Ольга решила взять Валю. Невзгоды девочки на время прекратились.

Чем могла, эта старая женщина пыталась загладить вину своей страны перед больной русской девочкой, отдавая ей всю ласку и заботу. Девочка  плакала и стонала от постоянной боли в ногах, но, просыпаясь по ночам, видела доброе лицо своей немецкой мамы.

Валентина Павловна хорошо помнит тот момент, когда она впервые назвала Ольгу Хибнер мамой.

Из-за болезни ног Валя не могла бегать и прыгать, как другие дети. Однажды ей захотелось попрыгать с прыгалкой, как девочки во дворе. Она закричала: «Дай мне веревку, я буду прыгать!». Ольга дала ей веревку. Но Валя прыгнула один раз, потеряла равновесие и стала падать. Вот тут-то она и крикнула: «Мама, мама, помоги!». С этих пор Валя стала называть Ольгу мамой. Валя помнит, что она очень любила игрушки, без куклы ее было не вытащить из магазина.

У нее  до сих  пор не было настоящего детства. Только у немецкой мамы она знала, что такое игрушки, ласка, забота. Любовь к игрушкам сохранилась и по сей день. Квартира Валентины Павловны полна игрушек.

Первые два класса Валя закончила в детдоме. Теперь она стала ходить в 3 класс в школу им. Песталоцци. Девочка хорошо говорила по-немецки, но мама обучала ее русским словам по разговорнику, как будто предчувствовала, что Валя вернется на родину. Из всех школьных подруг ей больше всех запомнилась Роза. Она помогала Вале готовить все уроки, хорошо к ней относилась. Ходить в школу было далеко и пешком. Ольга провожала Валю и забирала ее каждый день. Чтобы поправить шаткое Валино здоровье, она водила ее в бассейн. У нее девочка училась соблюдать порядок, вязать. Из всех жизненных воспоминаний – это единственные дни, согретые лаской и спокойствием. Но они продолжались недолго.
Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде