«Ничего нельзя сделать», — говорят все чаще. «Ничего не будет», — говорят. А еще говорят: «Все напрасно».
Все напрасно, да, согласен. Ну, не совсем, конечно, все. Но в целом да, напрасно. Практически все. За редким исключением.
Напрасно, например, дергаться. Напрасно объяснять что-либо себе и другим.
Напрасно спорить. И правда, какой безумец встанет перед асфальтовым катком и затеет с ним дискуссию об истине, добре и красоте?
Дергаться напрасно, это правда. И даже, прямо скажем, опасно. Но еще опаснее не дергаться.
«Напрасно ветреной порой мы бьемся из последней силы — уж в предвкушении могилы едва родившийся герой», — написал автор этих строк в середине далеких уже 80-х годов, когда умные люди так же, как и сегодня, говорили — и вполне справедливо, — что все напрасно.
Так и было. Все и было напрасно, кроме, конечно, различных художнических усилий. А усилия эти были необходимы для того, чтобы ярким художественным языком еще и еще раз сообщать друг другу о том, что эти усилия напрасны. Как и все остальное. Такой вот отчасти комический парадокс, на котором, кстати, во многом и держится то, что принято называть искусством.
Сообщать-то сообщали. Но все при этом точно знали, хотя и не говорили, что они, усилия, вовсе не напрасны. А напрасно как раз другое. Примерно то же самое, что и теперь.
Напрасно, например, впадать в уныние.
Напрасно забывать о том, что самое, может быть, главное — это поиск наиболее адекватных форм сочувствия друг другу.
Напрасно считать сражение проигранным.
Напрасно думать, что победители — это те, кто сумел под шумок шустро вскарабкаться на Кремлевский холм и окопаться там, держа круговую оборону. Или те, у кого в руках дубина, а на плечах — судейская мантия. Или те, кто, по недостатку воображения не задумываясь о собственном будущем, «строчат за указом указ». Или те, кто ловчее других научился защелкивать наручники на хрупких девичьих запястьях. Или те, кто, покрякивая от верноподданнического усердия, подпирают своими холопьими спинами шаткие кресла под державными задницами хамов-самозванцев.
Какие они победители! Они — мокрая глина на башмаках истории и пудовые гири на ее рукавах.
Напрасно не видеть, что победители вовсе не они, а те, кто уже, не спрашивая ничьего разрешения, поселились в истории, не отменимой никем и ничем и уж тем более «едиными учебниками истории», не имеющими ни малейшего отношения ни к учебникам, ни к истории.
Победители те, кто сегодня смотрит на нас с вами и чьи слова доносятся до нас из-за стекол судебных «аквариумов» и решеток СИЗО.
Напрасно пораженному суицидальным синдромом государству все время кажется, что если стране отпилить голову, вырезать у нее сердце, оттяпать гениталии, отрубить руки, если останутся, по выражению Зощенко, «кругом живот да ноги», то ему, государству, будет сподручнее двигаться. Куда и зачем, неважно. «Цель ничто», как было сказано.
Кому-нибудь приходилось когда-нибудь видеть, как кругами носится по двору свежеобезглавленная курица? Я однажды видел. В детстве. В деревне. Случайно. Если честно, больше не хочу.
Напрасно сидеть и не шевелиться.
Напрасно не видеть, не слышать и не дышать.
Напрасно также терпеть, вертеть, зависеть, гнать и ненавидеть.
И совсем уж напрасно думать, что все напрасно. Хотя бы потому, что это не так.
