02.11.2017 | Нешкольная история

Из России в Россию. Часть 2

Пусть будут поездки, путешествия, но не хочется больше быть переселенцем в своей стране

Автор: Полина Герасименко, на момент написания работы ученица 10 класса гимназия № 33, г. Ульяновск. Научный руководитель Галина Павловна Красильникова. 3-я премия VIII Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

Найти правду, надеяться на справедливый суд в то время было немыслимо. «Когда мы отрицаем принцип «независимости» судей в пролетарском государстве, – говорил Вышинский, – то мы отрицаем их независимость от пролетарского государства, от рабочего класса, от его общегосударственной политики». Те, кто, прикрываясь словами о рабочем классе, окружил кавычками вековечной юридический принцип, были по-своему логичны. В выстроенной ими системе юстиции для независимого суда не могло быть и места.

В лагерь, куда отправили бабушку (тогда совсем девочку), этапировали пешком из Колпашевской тюрьмы в Томскую, а затем в Мариинск, что в Кемеровской области.

Лагерь Колпашево – сельскохозяйственный лагерь. Анастасия работала в свинарнике, выращивала поросят. Из мужской тюрьмы приводили мужчин. Их называли доходягами. Анастасия спрашивала разрешения у конвоиров и давала им поросячий корм – кашу.

Жили в бараках. В 11 часов ночи, когда усталые за день люди валились с ног, начиналась проверка. Потом ранний подъем. Освободилась через один год и три месяца по амнистии военного времени. Десять дней зимой пешком она шла из лагеря домой в село Подгорное к родителям, которые постарели от горя, ожидая детей.

Я смотрю на старые фотографии. Ещё молодые дедушка и бабушка, оба красивые, энергичные. Они поженились в конце войны. Постаревшие их родители. А вот девушки на лесоповале. Крепкие, загорелые русские лица. Следили за модой как могли. Очень ценились портнихи, хромовые сапоги считались шиком.

И ещё обращает на себя внимание то, что никто и никогда не мог бы сказать, что мои деды сидели в лагерях. Ни в поведении, ни в привычках, ни в обращении с детьми, ни в речи не было ничего лагерного.

А ведь там были всякие люди, но то, что было привито с детства, осталось, а все грязное не привилось. У бабушки образная, яркая, народная речь. Отца она до сих пор называет тятей, вместо «новость» – «новина», вместо «врать» – «лукавить», а как хорошо звучит «брат Гриша сначала рахитничал, а потом выбодрил». А как они пели, какие голоса! Знали все русские народные песни.

Раскулаченные крестьяне и колхозники – жертвы коллективизации. Больно за миллионы людей, попавших в 30-40 годы в молох коллективизации: «...с конца 1929 до середины 1930 года было раскулачено свыше 320 тысяч семей (не менее 2 миллионов человек), конфисковано имущество стоимостью свыше 400 миллионов рублей. Многие раскулаченные попадали в исправительно-трудовые лагеря или отправлялись в спецпоселения в отдалённые районы страны.

По имеющимся данным, к осени 1931 года было выслано свыше 250 тысяч семей».

Однако общее число репрессированных крестьян значительно превышает эти цифры. В речи на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников, произнесённой 19 февраля 1933 года, Сталин привёл данные о том, что до коллективизации на каждые 100 дворов в деревне можно было насчитать 4-5 кулацких дворов, 8 или 10 дворов зажиточных, 45-50 середняцких, 35 бедняцких. «Развернув колхозное строительство, – с гордостью сказал Сталин, – мы добились того, что уничтожили эту кутерьму и несправедливость, разбили кулацкую кабалу». Таким образом, на каждые 100 дворов Сталин насчитал от 12 до 16 кулацко-зажиточных. Всего же в начале 30-х годов в нашей стране было около 25 миллионов крестьянских хозяйств. Стало быть, более 3 миллионов из них Сталин отнёс в чёрную графу. Если учесть, что, по данным статистики тех лет, в каждой «кулацкой» семье было в среднем 7-8 человек, то в разряд «ликвидированных как класс» попало более 20 миллионов человек...».

Из семей Корольковых и Сусловых один сын погиб на фронте, один был арестован (как выяснилось, по ошибке) и расстрелян. Мои родственники выстояли, выжили, пройдя тяжёлые испытания.

Наступили 50-ые годы. Из поселений разрешили выезжать. На старые места возвращаться не захотели. Некоторое время пожили в Ребрихинском районе Алтая, а потом переехали в Казахстан, где начиналось освоение целины. Это было самое лучшее время в жизни семьи.

Это было не переселение, а радостный переезд. Закончилась война, закончилась ссылка. Поезд вёз переселенцев на юг Казахстана, где они прожили потом 40 лет.

Это было время поднятия целины. Люди трудились, строили новые посёлки, обустраивали свой быт. Семьи Корольковых и Сусловых поселились в селе Каспан. Жили дружно, помогали друг другу. Недалеко от села была ферма, где жили высланные с Кавказа чеченцы. А вокруг жили депортированные с Волги немцы. Целые народы оказались врагами. Как такое можно было допустить?

У моей бабушки и дедушки, у которых 10 лет не было детей, за 5 лет родилось четверо: два сына и две дочери. Это было чудом. Наверное, тёплый климат, обилие овощей и фруктов, просто свобода дали им детей.

Бабушка всегда ценила образованность и учёность и хотела дать детям образование. Семья переехала поближе к столице – Алма-Ате. Дед трудился разнорабочим, бабушка вела домашнее хозяйство. Но жили неплохо. Всегда держали корову, свиней, овец, кур, уток. Детей с раннего детства приобщали к ведению хозяйства. Дед часто говорил: «Отбери у меня всё, оставь только топор и молоток, через три года я всё снова наживу, никогда иждивенцем и голодранцем не буду». Эта кулацкая «закваска», это стремление самому отвечать за свою судьбу и за своих детей передалось и детям. Четверо детей выросло, получили образование, завели свои семьи, свои дома. На одной из фотографий показано кладбище, где был похоронен Суслов Филипп Сафронович, русский крестьянин из России, переехавший на Алтай, прошедший ссылку, вместе с детьми уехавший в Казахстан, где и нашел вечный покой. Но вот в Алма-Ате грянули события 1987 года. На назначение руководителем республики Г.Колбина казахская молодёжь ответила демонстрацией.

Советский Союз начинал распадаться. Русским стало всё тяжелее жить, начался бытовой национализм. А после распада Союза в 1991 году начались притеснения на работе, языковые проблемы.

Мамины братья уехали: один – в Горный Алтай, другой с женой-немкой – в Германию. Старшая сестра, Галина Павловна, работала в школе учителем. Педагогические советы стали проводить на казахском языке. И это при том, что большая часть детей и учителей были русскими. Стали вспоминать старые обиды, называть русских «колонизаторами». Моя мама работала секретарём с/совета. Делопроизводство перевели на казахский язык, а канцелярских слов в языке не было. Назначили переводчиков. Это мало помогало. Если бы оставили два государственных языка, никто бы из русских не стал уезжать. Казахстан стал для нас родным. И люди там хорошие. Но политики везде одинаковые: бездарные и честолюбивые.

Семья Галины Павловны вместе с другими шестью семьями переехали в 1993 году в Россию под г. Ульяновск. Квартиру продать не смогли и уехали без денег в зиму. Ехали на машинах пять суток, мороз был – 20 градусов, мели метели.

Проезжали мимо г. Караганды и солженицынского Карлага. Три года семья жила в складском помещении, где промерзали стены и бегали крысы. Очереди к начальникам-бюрократам по вопросам гражданства, получения паспортов, талонов на продукты питания. И часто слышали фразы: «Понаехали тут! Вас никто не звал».

Но семья добилась статуса вынужденных переселенцев и ссуды на строительства жилья. Заложили вишнёвый сад, построили дом, работали. Тетя до сих пор на попутных машинах и пешком добирается на работу в школу за 7 км, так как село маленькое и ничего, кроме домов, нет. Самое удивительное, что село с красивым названием Лесная Долина среди местных жителей называется «ХОЗО» (Хозяйственная зона). Здесь после войны были подростковые и женские лагеря. Поистине страна «Архипелаг ГУЛАГ».

Переселенцы построили улицу домов, посадили цветы и сады, привели в школы своих детей. Дети выросли, стали юристами, дизайнерами, менеджерами, кондитерами. Уже родилось на этой земле новое поколение.

Я с мамой и бабушкой переехали в 1999 году. Папа ещё три года продавал дом в Казахстане. Добирались на поездах с пересадками. Особенно трудно было бабушке. Но преодолели этот путь в Россию. Оформление документов, поиск работы, жилья – вот уже несколько лет содержание нашей жизни. Были и важные, интересные события: я окончила музыкальную школу (пианино привезли из Казахстана), были праздники и лагеря отдыха.

Самое главное – наша семья почти вся вместе, кроме дяди, уехавшего на Алтай. Вернулся из Германии дядя Володя (не смог жить без Родины). Нас уже двадцать человек. Мы собираемся в доме тёти, большом, теплом, уютном, который построили сами. Праздники, дни рождения, бани по субботам, летние огородные работы, заготовка дров – всё вместе, как и было у наших дедов. Жизнь продолжается...

Путь нашего рода из России в Россию, я надеюсь, закончился. Пусть будут поездки, путешествия, но не хочется больше быть переселенцем в своей стране. Хотя, может быть, именно трудности переселенческой жизни сделали нас стойкими и работящими, умеющими строить свою жизнь самостоятельно. Мне кажется, что в современной России переселенцы из бывших союзных республик – огромный людской потенциал, надёжный резерв. Я надеюсь, что мы найдём в России свою судьбу.

Печатается с сокращениями

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде