Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

20.03.2017 | Просто так

Как это что делать?

Танцевать, разумеется!

Контекст — великая вещь. Исторический контекст — в том числе. Эти общеизвестные вещи я говорю лишь потому, что ведь надо же с чего-нибудь начать. И надо же хоть как-то объяснить, хотя бы самому себе, почему мне вдруг захотелось именно теперь написать именно об этом.


А я и сам, честно говоря, не знаю, почему мне именно сейчас захотелось вспомнить о кинофильме «Золушка» и о той роли, который он сыграл в жизни современников. И в моей жизни, разумеется, тоже.
«Золушка» появилась на свет в 1947 году. В том же году, что и я. Хотя вынашивали ее существенно дольше, чем меня, но обстоятельства и моего, и ее зачатия были сходными. Конец страшной войны. Большие надежды и ожидания. Общая, хотя и краткая приподнятость общественной атмосферы.

«Золушка» — моя ровесница. И я ее помню почти столько же, сколько и себя. Можно сказать, что мы выросли вместе.

О том, что те годы, когда родились мы с «Золушкой», были необычайно мрачными и тяжкими, я узнал гораздо позже. Мне в моем раннем детстве несказанно повезло. Я был защищен. Прежде всего, конечно, родительской любовью. Мои душевные рецепторы до сих пор хранят в неприкосновенности явственное ощущение почти утробного блаженного тепла.

Сталина для меня, как и для всех прочих в те годы, не быть, конечно, не могло. Он был, разумеется. И он был повсюду. В стихах и в песнях, доносившихся из радиоточки. На большом портрете в коридоре районной детской поликлиники. Над входом в избирательный участок, куда меня брали взрослые и угощали там лимонадом. На обложке «Огонька». На первой полосе газеты.

Но для меня он ничуть не выделялся из общей компании царя Салтана, старика со старухой у самого синего моря, русалки на ветвях, Мойдодыра и Айболита, рассеянного человека с Бассейной улицы, радио-спектакля «Буратино».

А еще меня ужасно веселили забавные «крокодильские» картинки, изображавшие уродливых носатых людей в белых халатах. Я ведь тоже их не любил — они лазили палочкой мне прямо в глотку и больно кололи в безымянный палец. Я радостно и отчасти мстительно гоготал, разглядывая эти картинки, а взрослые почему-то совсем не смеялись и даже не улыбались — видимо, у них вовсе не было чувства юмора.
Из толпы окружавших меня сказочных персонажей Сталин неожиданно и необычайно выпукло выделился лишь тогда, когда я узнал о том, что он взял и умер. Сказочные герои не умирают, это известно всем.

Впрочем, сумрачность и мучительная тревожность эпохи все равно доходили до меня. Доходили в виде мертвой во всех смыслах этого слова тишины, в виде мимолетных озабоченных переглядываний, торопливых шепотков, едва заметных взглядов и полу-кивков в мою сторону. «Штыл! Киндер!» — говорила, переходя на идиш, моя бабушка, когда ей казалось, что разговор не для моих ушей. Не понимая значения отдельных слов, я прекрасно понимал, что она имела в виду.

Но все это не могло нарушить моей в целом лучезарной картины мира и того подвижного образа вечности, которое называется временем. Того мира и того времени, которые я воспринимал как единственно возможные, потому что не подозревал о других.

Примерно тогда же в мою, в нашу жизнь вошла «Золушка» — для меня всего лишь как еще одна сказка, в очередной раз укрепляющая мою безграничную убежденность в том, что все на свете устроено хорошо, а будет еще лучше, а для старших — как тихая, но такая внятная посреди тоскливого и нервозного газетного шуршания нота человечности.

Этот фильм, конечно, знают более или менее все. До сих пор в речевом обиходе циркулируют вечные цитаты: «А кто этот милый старик, который все время танцует без музыки?» «Давно превратила бы ее в лягушку. Но, к сожалению, у старухи огромные связи». «Жалко, королевство маловато. Разгуляться мне негде». «Сделай то-то, то-то и то-то. И познай самое себя».

Мне трудно представить себе, чем эта картина является для последующих поколений. Я не знаю, как ее воспринимают те, кто после. Думаю, что вполне неплохо. Почему нет? Прекрасные, любимые артисты, великий Шварц, очаровательная музыка. Наивная старомодная трогательность, необременительное обаяние, ничуть не устаревший юмор.

Я-то, собственно, и начал с «исторического контекста», чтобы попытаться передать собственные — и тогдашние, и нынешние — ощущения. И то, чем эта «Золушка» была и есть для меня и моих сверстников, для тех, кто постарше, — для всех.
Все, конечно, помнят слова мальчика-пажа: «Я не волшебник, я только учусь, но дружба помогает нам делать настоящие чудеса!» Я прочитал где-то о том, что в сценарии Шварца первоначально было «но любовь помогает нам делать настоящие чудеса». Цензура зачем-то поменяла «любовь» на «дружбу». Так в фильме и было. Но удивительное дело — мне-то запомнилась именно «любовь». И все тогда именно так и услышали. И слышат по сей день.

И еще там было одно удивительное место. Где-то, уже ближе к концу, когда пресловутая туфелька каким-то образом налезла на ножищу одной из Золушкиных сестриц, а поэтому, в соответствии с твердым обещанием короля, эта сестрица и должна была стать невестой принца, а при этом для всех было очевидно, что она вовсе не та милая девушка, что в полночь сбежала с бала, но королевское слово нарушить никак нельзя, король-Гарин с незабываемой и очень понятной современникам отчаянной интонацией восклицает: «Что же делать? Что же делать?»
«Как это что делать? — говорит учитель танцев. — Танцевать, разумеется!»

И всякий раз, во дни, как говорится, сомнений и тягостных раздумий я вспоминаю об этой удивительной, особенно для тех времен, реплике. Именно! Танцевать. Петь. Разговаривать. Понимать. Выход всегда есть.

Так из одной безысходной, казалось бы, эпохи до другой — тоже, мягко говоря, не самой ослепительной — доносится этот бесконечно воодушевляющий душу призыв.

На мой же собственный вопрос, почему именно теперь мне захотелось вспомнить именно о той давней, но вечно счастливой сказке, ответ, кажется, найден.



Источник: inliberty. 09.08.2016,








Рекомендованные материалы



Имя розы

Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!


Грибной дождь

Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.