публикация:
Стенгазета
Автор: Светлана Зверева, на момент написания студентка 1-го курса Тверского государственного медицинского университета, г. Лихославль, Тверская область. Научный руководитель Светлана Владимировна Зверева. 1-я премия XVII Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
«Они были прокляты и убиты там. И забыты здесь. И еще неизвестно, что страшнее», – эти слова сказаны участником Афганской войны, кинорежиссером Сергеем Говорухиным, но они как нельзя лучше подходят к тем, кто был участником другой войны, которая также проходила в ХХ веке.
Как бы ни называли те события в Афганистане и Чечне – интернациональным долгом или контртеррористической операцией, локальным конфликтом или борьбой с бандформированиями, – это войны.
Войны, где пролилась кровь наших граждан, где многие российские солдаты и офицеры проявили героизм и самоотверженность.
В нашей школе есть музей «Дорогами Афгана и Чечни». В прошлом году, когда я еще училась в школе, к нам в музей пришла женщина и стала рассматривать фотографии в витрине. А потом с обидой сказала: «Где вы взяли такую неудачную фотографию моего мужа?» Как потом оказалось, перед нами стояла жена погибшего в Чечне Игоря Филатова. Потом мы долго сидели в классе, и Наталья Васильевна рассказывала о своем муже. После этого я поняла, что должна написать не только о тех, кто был в Чечне, но и о тех, кто ждал их возвращения дома. Всё лето я встречалась с теми, кто проходил службу на территории Чечни, а также с работниками полиции, которых отправляли в служебные командировки.В этом году исполнился 21 год со дня ввода федеральных войск в Чечню. 11 декабря в Твери впервые были официально проведены торжественно-ритуальные мероприятия в Суворовском парке у Мемориала воинам, погибшим в Афганистане и других «горячих» точках.
Мама рассказывала, как боялась за отца, который в то время работал в милиции, что его отправят в командировку в Чечню, тем более, что отправляли каждые три месяца.
В 1999 году, когда мне был всего год, папа собрался ехать туда, но мама не отпустила. Он был единственным сотрудником отдела, имевшим пятерых маленьких детей. Правда, отец возмущался и ругался с мамой, говорил, что он «за ползунки детские спрятался». Но когда из командировки вернулся контуженный сосед и начал потихоньку спиваться, папа обижаться перестал.
Шесть человек из нашего подъезда служили в милиции и все они, за исключением моего отца, побывали в командировках, а некоторые по нескольку раз. Я редко вижу их: кто-то уже вышел на пенсию и поменял работу, а кто-то продолжает служить уже в полиции. В прошлом году мы похоронили соседа, ему было чуть больше сорока, и его жена, плача, сказала, что это Чечня его догнала.
В память о дяде Сереже, который приходил к нам в класс, рассказывал о своих друзьях, с которыми ездил в командировку, и совсем мало говорил о себе, я и хочу написать свою работу. Постараюсь рассказать не только о милиционерах, выполняющих свою работу по наведению порядка, но и о тех, кто проходил срочную службу. А еще я хочу рассказать о мамах и женах, которые дома ждали возвращения мужчин из далекой Чечни.
Не секрет, что разговорить участников современных военных конфликтов сложно, но, к моему удивлению, те, к кому я обращалась, соглашались встретиться и ответить на мои вопросы.
Уже после второй встречи я поняла, что в воспоминаниях солдат, прошедших срочную службу в армии, много общего.
Саша М. родился в 1976 году. Окончив девять классов и не желая уезжать из родного дома, поступил учиться в профессиональное училище на газосварщика, успел получить и автоправа. Получив диплом в 1994 году, с удовольствием пошел служить в армию, тем более что старшие братья уже отслужили, а в семье простых рабочих, где вырос Саша, даже не возникал вопрос – служить или не служить.
Свою службу Александр начал в Московской области, в поселке Софрино, во внутренних войсках. Сразу же стало известно, что ребят готовят к командировке на юг, правда, куда именно, сначала не говорили. Прослужив меньше года, ребята стали поговаривать о том, что командировка может быть в Чечню. А потом стало известно, еще в декабре в Грозный были отправлены старослужащие из их части. Сашин призыв готовили отправить вторым эшелоном. В части молчали о потерях, которые понесла часть, поэтому никто из солдат не отказывался ехать.
Вот как об этом вспоминает Саша: «Ночью подъем, приказали построиться на плацу. Командир зачитал приказ, поехали в аэропорт, загрузили в самолет и полетели в Осетию, а из Осетии в аэропорт Северный в Грозном.
Потом погрузили на машины и отправили в свою бригаду, которая находилась в Грозном в 5–10 минутах от центра. В марте 1995 года город был уже разрушен, дом правительства, девятиэтажки разрушены, оставался частный сектор. Трудно было представить, глядя на руины, что где-то шла мирная жизнь».
Сначала ребятам сказали, что они едут на три месяца, потом пребывание в Чечне продлили до девяти месяцев. Разместили на территории бывшей автобазы, в палатках и землянках. Никаких условий для жизни не было. Быт налаживали сами. Палатки отапливались сварными буржуйками. Воду привозили в цистернах, поэтому ее приходилось экономить. Из-за невозможности вовремя помыться (баню построили позже), появились вши, которые завелись даже в матрасах. Их было очень трудно вывести. «Мы прибывали к себе на базу, после очередной операции, сразу в баню спешили, хотелось грязь смыть. После бани, когда чистое белье одевали, такое блаженство испытывали, правда, недолго. Стоило лечь на матрас, и вши не давали спать. Ведь выводить было некогда, на следующий день опять операция».
Александр Т. был призван в ноябре 1994 года, служил в дивизии имени Дзержинского (отдельная дивизия оперативного назначения). Он признался, что попал в специальный набор; отбирали ребят одного роста –180 см и обязательно хорошо физически подготовленных.
Запомнилось распределение, кто куда пойдет служить. Офицер ходил вдоль шеренги и на руке писал: «спецназ», «разведка», «авторота». Саша оказался в спецназе. Потом полгода проходил «курс молодого бойца».
«Постоянные, каждодневные нагрузки, марш-броски 10–15 км почти каждый день с полной выкладкой. Несколько раз были ночные тревоги, нам сразу сказали, в любой момент могут отправить в командировку, правда, куда, не говорили, но мы уже догадывались, что это будет на юг, тем более что партию наших отправили в Чечню еще в декабре».
5 мая 1995 года подняли ночью по тревоге, приказали взять вещмешки, приготовленные заранее, и повезли на аэродром. Через 2,5 часа были уже в Моздоке. 5-часовая тренировка, а вечером в аэропорт Северный, в Грозный.
«Встречали нас деды на «Уралах» и ЗИЛах. Полк располагался в 15 км от Грозного в заводском микрорайоне. Пока по Грозному ехали, видели разрушенные дома, трупы, а в жилых домах окна мешками с песком завалены, словно оказались во время Великой Отечественной войны. Разместили нас в полуразрушенной школе. В бывших классах были установлены двухъярусные кровати, это был пункт дислокации, а остальное время все были на блокпостах. Матрацы, одеяла, подушки собирали по разрушенным домам после обстрела. Из-за того, что мыться особенно было некогда да и негде, развелись вши – так много, что когда снимали белье, казалось, что оно шевелится. Мы одежду вымачивали в керосине или солярке, да и сами нередко окунались в керосин, чтобы убить всю эту живность».
Но когда наступало лето, солдат отправляли в поля, где они жили в палатках. Перед тем как поставить палатку, нужно было обязательно выкопать углубление в земле, а она была твердая, так что иногда до крови мозоли набивали. Во время дождя палатку часто заливало и приходилось вылезать через окно наверху палатки.
На мой вопрос, как обстояло с продовольствием, оба Саши отметили, что с продуктами было туго.
«Обычно все получали сухой паек, им и питались, иногда готовили на полевой кухне, – вспоминает Саша М. – У многих наших ребят после таких командировок начинались болезни желудка. Надо признаться, иногда с голодухи воровали скот у местных. Просто останавливали машину у того места, где паслись коровы или овцы, одну подстреливали, бросали в машину и увозили на блокпост. Бывало, что продуктов в пункте дислокации части не было совсем».
Саша Т. тоже признался, что продуктов было мало, за хлебом ездили в ближайший город, за 18 км. «За забором школы в здании больницы был размещен батальон внутренних войск, мы иногда ночью забирались и воровали сгущенку. Однажды во время обстрела подстрелили корову, наделали с нее шашлыков, стали жарить, но были такие голодные, что полусырое мясо съели». А когда были на задании и жили в окопах, так макароны, которые взяли в качестве сухпайка, отсырели и заплесневели. «Мы макароны промывали, потом сушили и варили. Зато когда пришли на базу и нас накормили гороховой кашей, мне казалось, что ничего вкуснее я никогда не ел».
Саша М. рассказал о том, чем они занимались. Почти каждый день ездили на операции – освобождали аулы от боевиков, проводили «зачистки» – выявляли боевиков, извлекали наркотики, оружие. Иногда за один такой выезд теряли своих товарищей.
«Освобождали мы как-то Аргун. Дело в том, что боевики вырезали весь внутренний отдел, держали весь город в своих руках. Наше подразделение участвовало в освобождение. Перебежками бежишь к дому и краем глаза видишь, как бежавший рядом с тобой падает. Но в тебе уверенность, что с тобой такого не произойдет, словно ты заговоренный. Достаточно недели, чтобы пропал страх, не верили, что в восемнадцать лет ты можешь погибнуть. Поэтому спокойно ходишь и собираешь тела убитых товарищей». Многие из Сашиных сослуживцев погибли, самое трудное было сообщать родным о гибели их сына. Сам он ни разу не ездил сопровождать «груз 200».
У Саши Т. служба была похожей, те же зачистки, патрулирование, ведь в Грозном с 22.00 начинался комендантский час, а домой возвращались местные жители, многие боевики сбривали бороды, так что наши солдаты должны были выявить их. Саша признался, что определяли очень просто: у кого подбородок незагорелый – боевик.
Запомнились Александру подготовка и празднование 9 мая 1995 года. «В ночь на 9 мая всем раздали боекомплект, объявили боеготовность. Обстреляли ночью школу. Русские на парад пришли празднично одетые, а чеченцы были злые, потому что ночью во время боя их дома подожгли сами же боевики. На парад привезли ветеранов, усилили охрану, мы контролировали те дома, которые казались подозрительными, но выстрелы прозвучали, правда, обошлось без жертв».
Продолжение следует
