Автор: Оксана Елисова, на момент написания работы ученица 10 класса гимназии №20, г. Саранск, Республика Мордовия. Научные руководители Юлия Владимировна Горшкова, Алена Владимировна Елисова. 2-я премия XVII Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
«Лаврентий Палыч Берия вышел из доверия…»
Для большинства советского народа 1953 год был особым, это год смерти Сталина, амнистии, прихода к власти Хрущева.
Был конец декабря 1953 года. В начальной школе села Лобановка полным ходом шла подготовка к новогодним праздникам. На уроках труда делали гирлянды – вырезали из остатков старых обоев и раскрашивали вручную флажки. При помощи мыла склеивали бумажные цепи. В заранее приготовленные фантики заворачивали кусочки сырой картошки и украшали елку такими «конфетами». Краски Фатыма-апа покупала в Москве, когда ездила проведать живущих там дочерей. Именно они собирали для своей мамы-учительницы красивые фантики от конфет, чтобы с их помощью можно было украсить новогоднюю елку. Интересно, что еще за 16 лет до праздника в Лобановке, в 1937 году вышла брошюра «Елка в детском саду». Именно там впервые появились идеи создания всем известных украшений из бумаги и рекомендации для наиболее идеологически верного проведения праздника. Поэтому сельская учительница всегда очень обстоятельно готовилась к проведению новогодней елки для ребят.
На Новый год ученикам сельский совет всегда давал подарки. В кульке было два печенья, два пряника, четыре карамели и конфеты «подушечки», также четыре штуки. Бабушка до сих пор помнит точный состав подарка, который был одним из самых ярких воспоминаний полуголодного детства.
«На санях привезли елку – высокую, до потолка. Старик-сторож установил ее посреди класса». Почтальон дед Ибрай, или, как его называли по-уличному, Каштан-бабай, когда принес газеты в школу, сказал слова, которые бабушка запомнила на всю жизнь: «Сейчас можно тихо не разговаривать, сейчас громко разговаривайте. Теперь не расстреляют». Учительница Фатыма-апа, посмотрев на газеты, попросила уборщицу убрать со стены один из портретов. В школе, на стене класса, всегда висели портреты тогдашних политических деятелей. «Мы маленькие были и толком понять не могли, почему портрет какого-то дядьки в странных очках убирают со стены, – вспоминает бабушка. – Детям было все равно: портретом больше, портретом меньше. Когда мы, не понимая, почему снимают портрет со стены, спросили об этом учительницу, Фатыма-апа строго ответила: «Елке мешает!». Возвращаясь из школы, я услышала разговор агронома Кузьмы Савельевича (его настоящее имя Хусяин Айзятуллович) с односельчанами: «Берию расстреляли. Теперь по-другому заживем». Кто такой Берия и почему теперь заживем по-другому, восьмилетняя татарская девочка Алия понять не могла. Тогда она больше ждала новогоднюю елку в школе и кулек с подушечками.
Почему учительница не убрала портрет вовремя, хотя «указание о повсеместном изъятии портретов Берия» вышло еще 27 июля 1953 года?
Скорее всего, Фатыма-апа во время выхода этого указания была в отпуске. Вот и провисел портрет товарища Берии, хоть он и «не оправдал доверия», до самого его расстрела в конце декабря 1953 года. О нем просто забыли, а педагогу за это ничего не было. Не заметили, вот и не донесли.
Мой дед Халим, 1934 г. р., хорошо помнит, как его старший брат Зягидулла, еще обучаясь в начальной школе, однажды показал ему учебник истории, в котором красным карандашом крест-накрест был, зачеркнут портрет какого-то сухонького военного. Брат Зяок, ткнув в изображение пальцем, серьезно и строго сказал: «Это враг народа – Ежов». Значения этих по-русски сказанных слов шестилетний Халим тогда не понял, но сама фраза надолго врезалась в память. Была середина апреля 1939 года.
За год до этих событий, в районной газете «Ленинская трибуна» от 26 июня 1938 года появилась статья под названием «Уничтожить врагов народа до конца»:
«Коллектив РУМ НКВД на выборы явится все, как один. Свои голоса отдадим за лучших сынов нашей Родины. В этот день еще больше мобилизуем на борьбу с троцкистско-бухаринскими вырадками (орфография сохранена! – О. Е.), будем работать так, чтобы уничтожить врагов до конца.
В этот день мы посылаем пламенный привет железному наркому Внутренних Дел лучшему Сталинцу Генеральному Комиссару Государственной Безопасности Николаю Ивановичу Ежову. Да здравствует вождь мирового пролетариата лучший друг и учитель – тов. Сталин».
Внизу подпись: «Коллектив» (орфография и стиль документа сохранены).
«У всякого чина своя причина»
В «Похозяйственной книге основных производственных показателей хозяйств единоличников» от 23 мая 1934 года перечислена семья Зинятуллы Шехматьева:
- Айша – жена – 1900 негр.
- Ибрагим – сын – 1913 грам.
- Мушвика – дочь – 1921 грам.
- Муршидя – дочь – 1923 грам.
- Рабигай – дочь – 1925 грам.
- Умярь – сын – 1927 грам.
- Сафия – дочь – 1931 грам.
- Усман – сын – 1933 грам.
Сын Зинятуллы Ибрагим работал с 1933 по 1934 год секретарем Лобановского сельского совета. Это было довольно странно для того времени, ведь он был из семьи единоличников.
Но еще более интересно то, что при составлении списка своей семьи для этого документа он указал грамотными всех членов своей семьи, кроме матери. Достоверность указанных сведений вызывает сомнение. Ведь его годовалый брат Усман и трехлетняя сестра Сафия никак не могли знать грамоту в таком юном возрасте. Но зато они могли ему значительно улучшить статистику грамотности местного населения Лобановки. Скорее всего, Ибрагим думал, что документы сельсовета татарского села никому не понадобятся и никто их проверять не будет. Конечно, ведь своя рука – владыка.
При изучении «Похозяйственной книги основных производственных показателей хозяйств единоличников» в ЦГА РМ я заметила, что в некоторых местах разных протоколов страницы попросту вырваны: всего не хватало около 10 страниц. Мне стало интересно, кому и зачем понадобилось исправлять таким странным образом исторический документ. Я обратилась к работникам архива с этим вопросом. Они сказали, что в самом архиве вырвать страницы никто не мог. Значит, документы поступили в архив уже в таком состоянии. Скорее всего, кто-то из работников сельского совета перед сдачей документов в архив «подправил» невыгодные для себя сведения. Видно, этот человек рассуждал так: «Нет документа – нет проблемы».
Религия и мораль одной семьи
Важное место в жизни любого татарского села и его жителей вне зависимости от социального статуса, занимала мечеть, которая была закрыта в конце 20-х годов XX века.
Перед этим из мечети на улицу выкинули старинные религиозные книги на арабском языке. Жители села унесли некоторые по своим домам, а остальные книги спрятали в минарете мечети. Закрытую мечеть превратили в зернохранилище.
Мулл в селе либо пересажали, либо выслали из родного дома. Началась антирелигиозная кампания, но, несмотря на жестокое отношение советской власти к религии, люди в селе продолжали верить в Аллаха.
В 1956 году в Лобановке Шакир Шехмаметьев построил большой пятистенный дом, в котором было две комнаты. В одной комнате жила сноха с тремя сыновьями, а во второй Шакир-ага, как человек, искренне верящий в Аллаха, открыл мечеть. Моя бабушка Алия, 1945 г. р., еще ребенком заходившая в новую мечеть, рассказывала о той «домовой мечети»: «В этом доме было два отдельных входа, два крыльца; чтобы пришедшие помолиться люди никому не мешали и ничем не отвлекались. Мечеть находилась в горнице: комната была большая, но мебели в ней не было совсем. Вместо молельных ковриков на полу расстелены белые простыни. В комнате-мечети была большая голландка, чтобы молящиеся люди не мерзли в холодную погоду.
Тюбетеек на мужчинах не было: ни в магазинах, ни на рынке их не продавали, поэтому взять их было просто негде.
Зимой все мужчины не снимали головные уборы, так как им в мечети (и даже дома при совершении намаза) надо обязательно чем-то прикрывать голову. Летом на головах у всех были кепки, только в мечети их поворачивали козырьком назад – так они больше были похожи на тюбетейки».
Бабушка вспоминает, что пространство для женщин, в любой мечети обычно отделенное занавеской, было очень маленьким. Ведь мечеть была фактически на подпольном положении. Поэтому там сидели только старухи, которые физически не могли выдержать службу стоя. Остальные женщины приходили к мечети только по большим праздникам, во время мусульманского поста «рузя» (ударение на последний слог) на ночную молитву, которая называется «травих» (ударение на последний слог). Женщины стояли под окнами и слушали, как мулла читает молитвы. Шакир-ага вторые зимние рамы специально не поставил, чтобы все в Лобановке могли услышать, как идет служба.
***
Жизнь и быт татарских сел Новое Кадышево и Лобановка Ельниковского района Республики Мордовии (тогда МАССР) в XX веке были традиционны и самобытны.
Каждый сельский житель жил, как мог. Однако при этом он умудрялся найти выход из любых ситуаций (самодельные галоши и валенки на колодках и т. п.). Так, например, красивую одежду можно было взять в долг, отработав за нее прополкой на огороде.
На особом положении были люди, которых советская власть по каким-то причинам лишила определенных прав или имущества. В начале притеснений они уезжали из своих сел в города. Там они старались начать новую жизнь и не вспоминать о прошлом. Однако во время войны некоторые снова возвращались на родину, но уже в качестве беженцев.
Что касается системы мусульманского образования, то начальные исламские школы, мектебы, в республике были ликвидированы советской властью. Сельские школы, как и по всей стране, были светскими, и ни о каком духовно-религиозном аспекте речь не велась. Только официальная власть имела право воспитывать советского гражданина. Но «первый звонок» для ребят иногда приходил с опозданием. Так, в селе Лобановка школа была открыта только в 1930 году.
Однако в духовной жизни татарского крестьянина определяющую роль играл ислам. Полностью вытеснить ислам из культурной и бытовой жизни сельских жителей оказалось для советской власти непосильной задачей.
В своей работе я попыталась осветить судьбы ничем не примечательных для официальной истории односельчан. Никто из них не сделал ничего героического или великого, чтобы быть «достойным» места в общечеловеческом хранилище воспоминаний. Люди просто жили, как могли.
4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде.
