Автор: Свиридов Евгений. На момент написания работы ученик 9 класса, МОУ СОШ № 1 г. Пугачева Саратовской области. Научный руководитель Морозова Юлия Борисовна. 3-я премия XVII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Не так давно семейный архив пополнился необычным и очень страшным по содержанию документом: обвинительное дело № 6156 Управления НКВД по Саратовскому Краю от 8 сентября 1937. По данному делу проходят четверо жителей села Корнеевки Саратовской области, среди которых Петров Тарас Филиппович – мой прапрадед. Как следует из документа, трое из них были приговорены к расстрелу за «участие в контрреволюционной группе и проведение антисоветской агитации». 10 октября 1937 года приговор был приведен в исполнение. Для меня и моей семьи это стало настоящим потрясением. Возник естественный вопрос: «За что?» Дело содержит ордер на арест, протоколы допросов, анкету арестованного и реабилитационные документы. Из них следует, что Тарас Филиппович был членом церковного совета и пострадал за попытку сохранить церковь в родном селе.
Тарас Петров родился 25 февраля 1874 года в селе Корнеевка в семье крестьянина-середняка. В анкете арестованного записано: профессия — рядовой колхозник; место службы — колхоз «Победа» Корнеевского сельсовета; образование — 3 класса сельской школы; беспартийный; в царской армии не служил, в восстаниях против советской власти не участвовал.
Такую информацию о прапрадеде я узнал из документов, а что же вспоминают о нём родственники? Еще одна внучка Тараса Филипповича вспоминает рассказы своей матери (невестки Тараса) что семья Петровых была большая, жили в одном доме несколько поколений: родители, бабушка, дедушка и все сыновья, женатые и холостые. В семье Тараса и Ефросиньи родилось шесть сыновей: Григорий, Федор, Алексей, Пётр, Михаил, Владимир. Дом был выстроен в двух уровнях. «Хозяйство было большое, подстать большому семейству. Семья была добрая и щедрая. Жили хорошо. Никаких запоров на сундуках не было, бери, когда и что хочешь». Хорошо запомнила деда старшая внучка Раиса Федоровна: «Бывало, придет дед Тарас домой, подхватит меня на руки и к потолку. Мне страшно и весело одновременно. Дед был большой, высокий с рыжей бородой. Рубаху носил просторную поверх штанов».
Попкова Мария Алексеевна: «По словам мамы Александры, дед Тарас был добрый, покладистый человек. Никто в семье: ни жена, ни снохи худого слова от него не слышали. Тарас Филиппович входил в число «двадцатки». Его обязанностью так же было приходить в храм раньше всех и зажигать лампады».
Кто же входил в число «двадцатки» и зачем её создавали? Ответ я нашел в проповеди 1929 года настоятеля храма свт. Николая в Плотниках протоиерея Владимира Воробьева.
«Братья и сестры! Вышел указ правительства, что храм может существовать, только если при храме будет создана ответственная «двадцатка», то есть найдутся двадцать людей, которые будут отвечать за этот храм. Я призываю вас создать такую «двадцатку».
Помните, кто согласится быть членом этой «двадцатки», должен будет написать: фамилию, имя, отчество, год рождения, какое имеет образование, где живет, где работает и адрес службы. И должен вам сказать, что этот список я должен буду потом отдать в районный совет». Думаю, нужно было обладать немалым мужеством, чтобы быть членом двадцатки.
«Из рассказов родителей помню, что дедушка Тарас Филиппович имел такое послушание в храме, как ходить «с кружкой»» — вспоминает Таисия Петрова — монахиня Феодосия Иверского женского монастыря в г. Самаре.
На момент ареста Тарас Филиппович с внуком находились в поле на бахчах. Вдруг подъезжают уполномоченные. Володя слышал, как кто-то из окружающих сказал: «Тарас, наверное, за тобой приехали!» Деда увезли прямо с поля, без всяких объяснений. Бабушка Ефросинья горевала, что не дали даже вещи собрать: «Днём то тепло, Тарас в одной рубахе ходил, а ночью холодно, сентябрь на дворе, и пять же голодный». Только на следующий день родственники узнали, что на станции села Рукополь Краснопартизанского района стоит вагон, где и находятся арестованные. Туда свозили людей со всего района. Бабушка Ефросинья послала маму с узелком нехитрой провизии для деда. Александра пешком шла от села Корнеевка до села Рукополь. На станции нашла вагон, его нельзя было не узнать, охраняли вагон вооруженные парни крепкого телосложения. Увидели маму и грубо спросили: «Что тебе надо, зачем пришла?» Александра сказала, что принесла покушать Петрову Тарасу. Сначала её допросили, кем приходится ей Петров Тарас. А затем с усмешкой сказали: «Ладно, давай, передадим родственнику». Дошла ли передачка до Тараса Филипповича, нам не известно. А потом арестованных увезли в город Пугачев.
При аресте ему было предъявлено обвинение в том, что «будучи враждебно настроенным к мероприятиям партии и Совправительства среди колхозников проводил контрреволюционную агитацию, направленную на дискредитацию руководителей партии и Совправительства, распространял клеветнические измышления по вопросу колхозного строительства».
Обвинение попадало под статью 58 п. п. 10, 11 УК. Мерой пресечения было избрано содержание под стражей в Пугачевской тюрьме.
Жена Тараса, Ефросинья Семеоновна, возила передачки в Пугачев, но скоро их перестали принимать, сказав, что Петрова Т. Ф. отправили на лесоповал. Слухи ходили, что Тарас Филиппович совершил побег из мест заключения, что видели его в лесу, обросшим с густой рыжей бородой. Семья переживала от неведения, но достоверной информации не было. Много лет молились о здравии Тараса, вплоть до 60-х годов». Правда открылась многим позже.
Тогда, в соответствии с наркомовской установкой, следствие шло ускоренными темпами. По одному делу с Тарасом Петровым проходили еще трое односельчан: С.А. Фокин, К.М. Беляков, В.Д. Ханочкина. Все они были участниками церковного совета. Фокин Степан Артемьевич- председатель церковного совета, Беляков Кузьма Матвеевич — церковный староста, псаломщик, Ханочкина Васса Даниловна — член церковного совета. Петров Тарас Филиппович был председателем ревизионной комиссии совета. В материалах дела указывалось, что как члены церковного совета, они препятствовали занятию церкви под хлеб.
В характеристике, выданной Корнеевским сельсоветом (приложена к делу), было указано, что «Петров в настоящее время активный организатор религиозных сборищ в с. Корнеевка, ведет агитацию среди колхозников против закрытия церкви, систематически занимается не законными поборами средств для церкви». Это подтверждает Таисия Петрова, ныне монахиня Феодосия Иверского женского монастыря в г. Самаре, —
«дедушка Тарас Филиппович ходил «с кружкой», собирал милостыню, это было его послушание».
Впервые познакомившись с подобным делом, я был удивлен тем обвинениям, которые предъявлялись арестованным. Одно из них звучало так: «распространял слухи о неизбежности войны Советского Союза с иностранными капиталистическими державами … наряду с этим говорил о неизбежной гибели в этой войне Советского Союза». Ответ арестованного: «Виновным себя не признаю. Я ни с кем по этому вопросу не разговаривал». Признать себя виновным означало для арестованного отречение от православной веры предков. На сделку со своей совестью он не пошёл.
Не признал себя виновным Тарас Филиппович и в том, что распространял антисоветскую агитацию, дискредитируя советскую власть и колхозное строительство. Обвинив арестованного во лжи, следователь продолжал выдвигать новые обвинения: «Следствию так же известно, что вы, будучи не довольным колхозным строем, восхваляли жизнь единоличного хозяйства, а так же проявляли недовольство по отношению мероприятий советской власти по выпуску займа обороны СССР. Настаиваю на даче правдивых показаний». И снова получен ответ: «Я говорю правду. Этого я не говорил. Я первый подписался на 10 рублей. Больше по этому вопросу показать ни чего не могу, показание с моих слов написано правильно и мне прочитано».
Несмотря на то, что ни с одним обвинением арестованный не согласился, остановить процесс было уже не возможно. Чтобы «доказать» вину подследственных, к делам прилагались показания «свидетелей».
Одним из свидетелей по данному делу проходил председатель сельсовета Пахомов, который указал на то, что обвиняемые, будучи активными церковниками, часто собирались на квартире у Ханочкиной и вели антисоветские разговоры. Хотя, как председатель сельсовета, он вряд ли мог быть участником «сборищ церковников» и слышать антисоветские разговоры от обвиняемых. По словам того же Пахомова, в апреле 1936 года Петров Т.Ф. говорил о скором начале войны и неизбежной победы Германии и Японии над СССР, а также отрицательно высказался о порядке оплаты труда в колхозе и государственном займе. Это утверждение свидетеля также вызывает сомнение, так как из показаний не видно, откуда об этом разговоре стало известно свидетелю. Так же, Ханочкина якобы предсказывала скорый падеж скота и гибель людей от голода из-за неверия в Бога и в этом её поддержали Петров и Фокин. Нашлись осведомители, которые подтверждали факты, названные Пахомовым. Впоследствии будет доказано, что эти утверждения свидетелей ничем не были обоснованы, а тогда они составили необходимые для дела агентурные материалы.
Вчитываясь в сухие стоки допросов, я пытаюсь понять, где источник силы духа, который помог прапрадеду так мужественно перенести весь ужас тех дней. Большинство арестованных уже при самом аресте были обречены на расстрел, у них оставалось время только для подготовки к смерти — у моего прапрадедушки было меньше месяца.
Догадывался ли он об этом? Думаю, что для верующего человека, а Тарас Филиппович был верующим, страшнее всего то, что у него не было времени для покаяния и подготовки встречи с Христом. Тарас Филиппович не смалодушничал, не отказался от своей веры, а достойно пронес своей крест до самой смерти, оставаясь преданным православной вере. А в минуту испытаний, как я думаю, он находил укрепление и утешение в молитве.
13 сентября, на основании материалов допросов и свидетельских показаний, временный начальник Краснопартизанского районного отдела Управления НКВД сержант Г. Б. Шишкин составил обвинительное заключение. Им было «установлено» следующие: «Будучи активными церковниками, Фокин, Петров, Беляков, Ханочкина систематически вели среди населения контрреволюционную агитацию, направленную на разложение трудовой дисциплины, занимались контрреволюционной агитацией против займа Обороны СССР, занимались незаконными поборами с населения в церкви, получали и посылали письма от разных попов, в которых имелось контрреволюционное настроение о тяжелой жизни при Соввласти». Следственное дело было передано на рассмотрение тройки НКВД по Саратовской области. Трое из проходивших по делу были отнесены к первой категории — наиболее враждебных элементов, что означало — расстрел. Ханочкина приговорена к заключению в концлагере сроком на 8 лет.
3 октября 1937 года Тройка УНКВД по Саратовской области вынесла постановление о расстреле Петрова Тараса Филипповича. 10 октября в 22 часа постановление было приведено в исполнение.
Приведение в исполнение приговора по первой категории приводились с полным сохранением в тайне времени и места. Известно, что в Пугачевской тюрьме производились массовые расстрелы, есть основание предположить, что мой прадед был расстрелян в моем родном городе. Здесь же он и захоронен. Мои догадки подтверждаются данными, найденными на сайте
https://lists.memo, где размещены списки жертв политических репрессий. Данные на Петрова Т.Ф. также вошли в материалы областной Книги памяти жертв политических репрессий «Возвращенные имена».
«Много лет о дедушке никто ничего не знал. Время такое было, что боялись спрашивать, запросы посылать, как бы не навредить ни себе, ни арестованному родственнику», – вспоминает Попкова Мария Алексеевна. В 1957 году дочь осуждённого Белякова – Коловатова А. К. подала жалобу в Управление КГБ СМ СССР по Саратовской области. Началась проверка материалов дела. Анализ следственного дела и материалы проверки показали, что Беляков, Ханочкин, Фокин, Петров были в 1937 году осуждены без достаточных к тому оснований. Вновь допрошенные в 1957 году свидетели Ф. И. Додонов, М. М. Башмакова и А. И. Башмаков охарактеризовали всех обвиняемых положительно.
Архивно-следственное дело было направлено в прокуратуру Саратовской области. Постановлением президиума Саратовского областного суда от 25 июня 1958 года решения судебной тройки от 3 октября 1937 года в отношении Белякова, Фокина, Петрова и Ханочкиной было отменено и дело прекращено за недоказанностью обвинения. Дочери Белякова была выслана справка о прекращения дела. В Корнеевке в то время проживала одна из невесток Тараса Филипповича, но ни ей, ни родственникам других осужденных подобные справки не вручили, сославшись, что их местожительство не известно. И только в 1960-х годах при активной помощи жительницы Корнеевки, другая невестка написала письмо-запрос о Петрове Тарасе Филипповиче.
В полученном письме ей сообщили, что Петров Т. Ф. умер 10 октября, в каком году и где, по-прежнему оставалось тайной.
Только в 2005 году правнук Тараса Филипповича - Петров Павел Владимирович (в его семье доживала жена Тараса), доказав свое родство с Петровым Т.Ф., получил дело в Саратовском архиве. Наша семья познакомилась с материалами дела лишь 1,5 года назад.
Как ни пытались в течение десятилетий оторвать народ от Православия, это не удалось. Да это и невозможно. Опыт Церкви свидетельствует, что где были гонения на христиан и пролита их мученическая кровь за исповедание веры, Церковь возрастала и укреплялась в духе. В Евангелии от Иоанна переданы слова Христа: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15: 13). Жизнь может быть пожертвована только ради самого ценного в мире – ради любви. Видя такой подвиг, многие наши соотечественники вернулись к спасительной вере своих отцов. Две внучки Тараса Филипповича – Таисия и Вера посвятили себя Богу и стали монахинями, еще одна – Мария певчая в Храме. Десять праправнуков являются учениками Воскресной школы и регулярно с родителями посещают Богослужения.
Сегодня своего храма в селе Корнеевка нет. Неизвестна и судьба исчезнувших икон. Но так случалось уже много раз. Иконы таинственным образом исчезают, а потом появляются в самые важнейшие моменты нашей жизни.
Несколько лет назад стараниями Ивана Мысина в Корнеевке появился молельный дом. Вернувшись с Чеченской войны, купил на свои боевые деньги жилое строение под молитвенный дом, чтобы было где поставить свечку за погибших товарищей. Старостой в нем была Мария Петровна Белякова — внучка старосты Покровского храма. Здесь мы наблюдаем преемственность духовного служения, ведь связь поколений очень важна для верующих людей.
Раз в неделю в село Корнеевка приезжает батюшка Александр из соседнего поселка Горный для совершения водосвятных молебнов, чина погребения, таинства Крещения, а так же соборует и причащает больных на дому.
Жители не теряют надежду восстановить со временем разрушенный храм, который по описаниям очевидцев был таким, какой сейчас стоит в городе Пугачеве. Но в ближайшее время строительство новой церкви невозможно. Материальное положение сельских жителей не назовешь процветающим. На месте, где был храм, сейчас стоит деревянный крест-памятник, окруженный оградой, поставленный двадцать лет назад местным жителем Александром Владимировичем Додоновым. Надпись на кресте гласит: "Вечная память рабам Божиим, служителям Церкви".
«Село у нас верующее» — говорят жители Корнеевки. Хотя церковь у нас сломали, но люди веру не потеряли. Свой первый храм жители села Корнеевка строили на свои средства, благодаря личным пожертвованиям появился в селе моленный дом и памятный крест. Это пример тому, что есть в мире то, над чем не властно ни время, ни обстоятельство. Это — вера. И с верой в душе, надеждой на возрождение храма жили и продолжают жить жители села Корнеевки.
Печатается с сокращениями
