АВТОР: Светлана Зверева. На момент написания работы ученица 11 класса, школа №2, г. Лихославль Тверской области. Научный руководитель Светлана Владимировна Зверева. 3-я премия XVI Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Готовясь к написанию этой работы, я специально подсчитала, сколько строк, посвящено этой теме в учебнике по истории России в 9 классе, можете не проверять – всего 22 строчки и то половину страницы занимает фотография о выводе наших войск из Афганистана. Чуть больше в учебнике по истории России в 11 классе. У нас в стране часто переписывают учебники истории, поэтому оценки одним и тем же событиям дают порой совершенно различные. В учебниках советской поры об участии нашей армии в Афганской войне говорится как о выполнении интернационального долга. Но нередко читаешь и совсем иные оценки, поэтому я решила сама разобраться.
Я взяла список «афганцев», которые проживают сейчас в нашем районе, их оказалось 50 человек. А по данным военкомата, об этом мне стало известно в ходе экскурсии в нашем музее, всего принимало участие – 110 человек, получается за 25 лет со дня окончания войны ушло из жизни – более половины «афганцев».
Если сейчас вспомнить беседы, которые у меня состоялись, то я скажу, что не все они проходили одинаково. Кто-то согласившись на встречу, был очень общительным и старался рассказать даже о незначительном, на мой взгляд, было ясно, что человек готовился к разговору. Но были и те, кто во время записи интервью был скован, старался побыстрее закончить разговор.
Но, тем не менее, во время разговора с бывшими «афганцами» я познакомилась с судьбами моих героев и больше узнала о войне, о которой многие хотели бы забыть.
Так я узнала, что первым погибшим солдатом нашей армии, стал Сергей Ибрагимов, уроженец Калининской (ныне Тверской) области.
А в апреле 1981 года и на нашу Лихославльскую землю, в деревню Гнездово пришла весть о гибели их земляка Василия Николаевича Кутузова.
6 апреля 1981 года Кутузов Василий Николаевич вёл машину в автомобильной колонне тяжелогруженых машин и бронетранспортеров по узкому горному серпантину. И тут раздался взрыв. Машина Василия подорвалась на мине. Кутузов был тяжело ранен в ноги, нашёл в себе силы вывести машину из под огня. Дело в том, что он шёл головным. И если бы он остановил свой КАМАЗ на дороге, то и остальные машины остановились бы, а значит стали бы удобной мишенью для душманов. И Василий решил отвести машину на обочину, хотя прекрасно знал, что именно на обочины враги ставят мины-ловушки. После возобновления движения его автомобиль подорвался на мине, и он вновь был ранен в ноги, он умер от потери крови. За мужество и отвагу Кутузов Василий Николаевич награждён орденом Красной Звезды.
Друг Василия Кутузова, Михаил Петров, был призван в армию в 1979 году. «Прошли трёхмесячное обучение, а потом, была сформирована 66 отдельная бригада. Большую часть нашей бригады составляли представители Средней Азии: таджики, туркмены, узбеки – у них языки похожи на афганский. Готовили к боевым действиям. Никто из командиров молодым солдатам ничего не говорил, куда их готовят».
Только когда в самолёт сели, командир сказал, что летят в Афганистан. Про Афган слышали многое, но они даже не могли представить, что их ждёт.
По словам М. Петрова: «… сентябрь или октябрь был, но когда нас посадили в вертолёт, мы поняли, что везут нас далеко. Привезли в Кабул в октябре, хотя официально войска были введены в декабре. Расположилась наша часть недалеко от дворца Амина. Сами обустраивали себе лагерь, потому что никаких условий для жизни не было, никто для нас ничего не подготовил.
Первоначально жили в палатках или разрушенных зданиях. Днём жарко было, а ночью очень холодно, даже замерзали. Жили в таких условиях, что вши стали для нас обыденным делом. Мы их «феликсами» звали, были они большие, жирные и очень кусачие. Полтора года жили со вшами, хотя и мылись. Правда мылись мы не в бане, а в арыках или горных речках. Вода-то привозная была, поэтому и экономили.
В горах спали на земле, ели сухпайки, а если уходили надолго, то продукты сбрасывали с «вертушек». Чтобы не хотелось пить, под язык клали соль. С ребятами из бригады подружился и написал рапорт о переводе в бригаду, в которой я и дослужил до мая 1981 года.
Никому не поверю, что на войне не страшно! Нам по 18 лет, а вокруг стреляют, вокруг смерть, гибнут такие же пацаны, как ты сам. Это потом страх притупляется, кажется обыденным, а сначала – очень даже страшно!
Среди тех людей, чьи воспоминания стали основой моей работы, большинство служили почти в конце военных действий с 1985 по 1987 год, возможно, поэтому очень многое в их рассказах повторяется.
Александр Анатольевич Волков вспоминал, «набирали 30 человек, тех, кто что-то умел делать: рисовать, фотографировать, а я сказал, что вешалки умею делать. Приехал к нам офицер с пистолетом и солдат с автоматом. 26 марта 1982 попал в Афганистан. Привезли нас целый самолет. В чем были, в том и поехали. А были мы в зимней форме. Все в рубашках, а мы как пингвины в шинелях. В Кабуле сдали зимнюю форму, получили, что полегче. Все новое белье было во вшах, вагончик, в котором оно лежало «шевелился». Никогда бы не поверил, что такое может быть! Но своим глазам поверил. Мы в солярку забирались, чтобы избавиться от вшей. Они в солярке погибали, а мы потом уже могли спокойно форму носить. Времени не было в каптерку отнести, жили в машине, что найдешь в то и переоденешься.
Приехали, получили машину, и сразу в рейс. Всё было необычным, пока ехали до Кабула, смотрели по сторонам.
Кабул был красивым, но бедным. В кино одно, а вживую – совсем другое. И одеты они были кто во что, а что они ели, я даже не знаю, мне казалось, что у них на всех полях наркотики росли. А дети всегда есть просили. У них на свалке ничего кроме змей и целлофановых пакетов. Всё съедали, никому и в голову не приходило, что-нибудь съедобное выкинуть».
Александр Анатольевич признался, что снабжение было не особо хорошее, в основном, получали сухпаёк. Ведь постоянно были на выезде, выполняли задание. «Выезжали в 9 часов утра и до 18–19 без остановок, останавливались только для заправки, не успевали даже поесть. Зимой нам выдавали сливочное масло в 3-х литровых банках, хлеб давали на несколько дней, а через день – два на жаре, он уже превращался в сухари. Хлеб разрубишь, плесень срежешь и грызешь. Иногда в реку кидали гранату, чтобы добыть рыбу. Иногда ели живую рыбу, крабов ели – такие голодные были. Водки было много, а вот еды не было. Но человек привыкает ко всему – ведь жизнь дороже».
Жаловался на плохое снабжение и В.В. Кондратьев: «Питались мы, полученным сухпайком. В него входило: банка тушенки, перловки, гречка, галеты, заварка, сахар, сгущенка. Когда мы охраняли трубопровод, брали цинковые коробки из-под патронов, обжигали их на костре и варили в них кашу. Основное чего не хватало – это воды. Старшина в бочке привозил её с водокачки, потом переливал в термосы и развозил на точки. Мы старались брать воду там, где берут жители. Чтобы не заболеть, воду хлорировали».
А вот в последние годы обеспечение солдат изменилось к лучшему. Д.В. Кратов служил с 1985 по 1987 год, он говорил: «Правда, мы проживали в землянках, в блиндажах, в земляных жилищах не так жарко, ведь температура воздуха поднималась до 73 градусов на солнце. Нас первые две недели даже не трогали, мы должны были привыкнуть, чтобы сбить жажду, мы заваривали верблюжью колючку. В расположении была своя баня, пекарня, сад, подсобное хозяйство, питомник для собак. Снабжение было хорошим, всегда свой свежий хлеб, бочки с красной рыбой, греча, консервы с мясом. Когда сухой паёк надоедал, жарили пышки, блинчики пекли. Однажды под обстрел попал верблюд, мы кусок мяса поджарили, но невкусный, очень жёсткий. А вот черепаший суп вкусный, их по весне много было. Праздники все отмечали, конечно, не так как на гражданке, но всё равно всё было по-праздничному».
Среди моих собеседников были представители различных родов войск.
Дмитрий Валерьевич Кратов выбрал себе военную профессию кинолога. «В питомнике, я познакомился со своей собакой – Цугой. Это была восьмимесячная немецкая овчарка. Все эти месяцы, я изучал рефлексы собаки и готовил её к розыску мин. Мы прятали тротил в тряпку, затем бросали на дорогу, зарывали на глубину около полуметра. Но Цуга ни разу не ошиблась, как только почует тротил, сразу же садится на землю, моя задача была обозначить место и вызвать сапёров. Занимались подолгу, от 8 до 10 часов: нас знакомили с подрывным делом, с минами-сюрпризами, мы их называли «итальянками». Потом была у меня собака Енай, я её ещё пылесосом называл, в любой пыли мины находил. Очень хотел забрать после демобилизации, но не дали, сказали, что она на балансе армии, хотя, когда уезжал, в питомнике видел свою Цугу, мне она показалась измученной, отощавшей».
Дмитрий Валерьевич много писал родителям из Афганистана, он предложил мне их прочитать, и я очень удивилась, что в своих письмах он часто и подробно пишет о своих собаках. Мне сложно представить, глядя на солидного мужчину, сидящего передо мной, что он может с такой нежностью писать о своих четвероногих помощниках.
Михаил Вячеславович Петров служил водителем-механиком. «Мы перевозили продовольствие и боеприпасы из Кабула в Джелалабад. А расстояние – 300 километров. Наши «Уралы» и «КАМАЗы» сопровождали «бээмдэшки» (бронированная машина десанта), танки, «вертушки». Ведь «духам» тоже нужны были и продукты и боеприпасы. Не знаю, как они узнавали, но обязательно устраивали засады. Если вдруг пропустили одну колонну, то уж сто процентов, что следующую не пропустят.
Дважды подрывался на мине. Они ведь не дорогу минируют, а обочину. Стараются в ущелье с двух сторон подбить машины, чтобы колонну остановить и не дать возможность другим машинам выехать. Затем зажимали в кольцо и просто расстреливали.
Но мне везло в том, что у «Урала» «морда» длинная, так, что если и подрывался, то мне немного доставалось. А вот те, кто на «КАМАЗах», тем не позавидуешь, они на колёсах сидели. Так, что после взрыва, без ног оставались. Каждый раз приходилось вступать в бой, отстреливаться. Но в бою взаимовыручка была, друзей и сослуживцев не бросали, с боями отходили и раненых с собой несли».
Демидов Александр Петрович с 1984 года служил в Афганистане офицером. Он вспоминал свою службу так: «При прибытии, старослужащие сказали нам, чтобы мы забыли все то, чему учились в учебке. И действительно, здесь было все по-другому: оружие, боеприпасы совсем не такие, как во время учебы.
Потом перевели в роту связи, служить стало легче. Моей задачей было осуществление связи, много важной информации передавалось через меня. Поэтому мне с собой приходилось все время носить гранату. В случае если я попаду в плен, должен её взорвать, не рассказывая никаких сведений душманам. Много времени проводили в горах и долинах».
Сергей Петрович Медков с 1983 года службу продолжил в Афганистане. В звании старшего лейтенанта, командиром взвода артиллерийских корректировщиков. Задача его взвода – идти вместе с пехотой и корректировать огонь артиллерии. «Наши функции: обеспечивать безопасный провоз грузов, продовольствия, снарядов, а также живой силы. Вести войну было тяжело, карты старые, выпущенные в 40-е годы. Иногда смотришь на карту, корректируешь огонь, по карте расстояние от тебя до места обстрела одно, а снаряды разрываются рядом с тобой. То есть карты – устарели, всё изменилось. На карте – аул, а на самом деле он давно разрушен».
Если служба была у всех моих собеседников разная, то многое было схожим. Например, все, кто служил в Афганистане, отмечают, что в незнакомой стране для них очень неожиданным было большое количество наркотиков.
С.П. Медков вспоминал: «Много было и наркотиков. Когда на задание ездили, прямо на дороге стояли мальчишки и предлагали кокаин, гашиш был смешан с табаком, поля опиумные были повсюду. Приезжаем на огневую точку, солдаты чай пьют, смеются, оказалось, они в котелке вместе с чаем заварили маковые головки. Многие подсаживались на наркотики, ведь в СССР про наркотики никто не знал, а в Афганистане многие становились наркоманами. Страшно смотреть на ребят, которые очень быстро теряли человеческий образ».
К.В. Фурсов вспоминая о жителях Афганистана, писал, что это очень бедная страна, жители жили за счёт продажи наркотиков. Купить у местных наркотики можно было свободно, а можно было и поменять. Афганцы с удовольствием меняли на продукты, а некоторые наши солдаты меняли и на оружие. «Самое страшное было то, что когда мы отправлялись на задание, нередко получали пулю, выпущенную из нашего автомата, проданного до этого местным. Ведь они как – утром с тяпкой землю обрабатывают, а ночью – с автоматом».
В.А. Михайлов рассказывал: «Мне они не понравились. Ведут себя как-то неестественно – улыбаются, хотят показаться добрыми, миролюбивыми, любили с нами поговорить и постоянно предлагали у них травку купить».
Ещё меня интересовал вопрос о дедовщине, ведь о ней всегда говорят, когда говорят об армии. Поэтому каждому я задавала о неуставных отношениях.
В.А. Михайлов с теплотой вспоминает своих сослуживцев: «Дедовщины как таковой не было, было терпимо. Правда, порядка в армии не было – настоящий дурдом. Старались помочь друг другу, ведь, в любой момент могла потребоваться помощь в бою, кто ж ссориться будет, когда в руках автомат!
Офицеры относились нормально, по-человечески, жили дружно. Но были и такие, кто не понимал солдат. Однажды, при ссоре офицер взял и застрелил дембеля». (А родителям, наверное, написали, что погиб, выполняя интернациональный долг.)
К.В. Фурсов признался: «Вообще-то дедовщина была, конечно, не было такого, как показывают по телевизору, рассказывают, что избивают до полусмерти. У нас такого не было, потому что в разведке служили, всегда с оружием были, поэтому за очередной скандал, будучи на задании, можешь получить пулю в спину».
М.В. Петров: «Вот сейчас о дедовщине говорят, у нас её не было. Ведь в руках боевое оружие, которого было достаточно. Самое современное к нам присылали: первые автоматы 5-45, гранатомёты «Муха», системы «Град» – всё у нас было на вооружении. Так что нельзя было ссориться. Ведь утром могли отправить на задание, а там кто знает, может помощь понадобится. Боялись получить пулю в спину, поэтому никаких ссор, обид не было. Наоборот дружили между собой очень. Я когда узнал, что в бригаде соседней земляки: Курочкин, Антропов, Кутузов, я им обязательно форму новую брал, когда привозили, или ещё что-нибудь. Держались друг за друга. Взаимовыручка в бою очень нужна».
А с точки зрения офицера А.П. Демидова, дедовщина в его батальоне была страшная. «Но я особо не пострадал, так как был после института назначен офицером. Если кто-то из солдат не успевал выполнить какую-нибудь работу, то наказывали всех. У нас проходило много тренировок. Например, бегали с грузом: заворачивали железный блок в плащ, брали в руки автомат и бегали при жаре в 40 градусов. 2 раза в неделю ходили на стрельбище, и вообще, выполняли разные физические упражнения, которые позже в службе даже не пригодились. А сколько сил всё это отняло и времени».
В.А. Михайлов говорил: «Офицеры получали двойной оклад 220 плюс 220 рублей, солдаты – 70 рублей. На 70 рублей, 200 чеков, на базе был магазин «Внешторг», можно было купить и сигареты, и соки в банках, и жвачки (в Союзе – это был настоящий дефицит!) Чеки можно было поменять на валюту, на афгани. Дефицит можно было купить и привезти в СССР».
Е.П. Малышеву тоже запомнились «отцы»-офицеры. «Помню, офицер у нас был один очень наглый. Пропуск никогда не показывал. Я его решил проучить: идет с КПП, пропуск не показывает. Я автомат передёрнул, он с солдатами на землю упал. 40 минут держал их под дождем, потом ребят жалко стало, позвонил в штаб, разобрались. Он зуб на меня точил, всё ждал, как бы со мной посчитаться, но его потом за какую-то провинность в Союз отправили».
Во время разговора мои собеседники часто признавались в том, что у многих была нелепая смерть, из-за халатности, из-за невнимательности.
В части у В. А. Михайлова среди новобранцев был нерусский молодой солдатик, по-русски говорил плохо, да и понимал не лучше, не понял, как обращаться с гранатой. А во время учебных занятий граната у него прямо в руках взорвалась, в результате, парень стал инвалидом.
М.В. Петров рассказал: «Многие инвалидами становились, а всё почему? Не нужно было в Афган молодых отправлять. Ведь мы приезжали – совсем мальчишки, многие возьмут гранату, а что с ней делать не знают. Чеку выдернут и смотрят, пока у них в руках не взорвётся. Или подожгут бикфордов шнур, а он тлеет внутри, а они смотрят и ждут, когда он ярко загорится. В результате взрыв происходит в руках».
А. А. Волков подтверждает, что много было неопытных бойцов, отсюда и жертвы. «Я помню, когда вернулся из отпуска, пришло пополнение. Молодым тяжело было привыкнуть к службе, некоторые служащие покупали в магазинах водку. И вот один напился, лег под машину, а утром проехало 20 тонн по нему. Водитель получил 3 года тюрьмы. А родителям сообщили о смерти сына, сказали, что погиб при исполнении боевого задания. Если честно, 1/3 часть солдат погибла по собственной дурости: один наркоман был, пошел за травкой, а его снайпер застрелил; несколько человек сгорели при пожаре. Одного убили из гранатомёта, когда его чистили. И это не единичный случай».
Евгений Малышев: «В расположении был обелиск нашим 8 погибшим солдатам. Но хочу сказать, что чаще всего погибали по глупости, или при отсутствии дисциплины. Пошли купаться, девять человек, сбросили одежду, оружие и залезли в воду, на караул никого не оставили, в результате – 9 погибших. Или во время отбоя, «кукушки», мы так называли караульных, засыпали, в результате – новые потери. Во время обстрела все прятались, а один остался пышки жарить – результат ранение. Или был ещё случай – сидит в туалете и гранату разбирает, в результате два пальца оторвало».
Все мои собеседники награждены боевыми наградами, но говорили они о наградах неохотно, словно стеснялись.
В.А. Михайлова наградили медалью «За боевые заслуги» за то, что находясь на посту, принял бой, когда душманы пытались захватить блокпост. Один из снарядов разорвался совсем рядом, Василий Анатольевич получил ранение, но пост не бросил.
К.В. Фурсов награждён орденом Красной Звезды. Его взвод должен был охранять прохождения наших войск. Но душманы напали на колонну в ущелье, завязалась перестрелка, больше суток шёл бой. Константина Владимировича тяжело ранили, погибли 11 человек из взвода, но душманы не смогли захватить колонну.
Я перечитала ещё раз все воспоминания «афганцев». Молодые солдатики, были поставлены перед необходимостью отправляться в Афганистан, видеть смерть людей, с которыми уже успели подружиться, видеть слезы, страдания… А зачем? Чтобы стать мужчинами, пройти школу жизни? Да скольким эта школа жизнь поломала! Сколько домой после нее не вернулись!
Разве, чтобы стать мужчинами, нужно научиться убивать таких же людей, как и они сами, научиться бить, быть жесткими, бессердечными (а ведь Афганистан учит именно этому), то тогда уж лучше не становиться таковыми. Афганистан меняет людей, слишком многим он поломал жизнь. Солдаты, которые вернулись домой живыми уже не такие, как были прежде.
У них уже было совсем иное представление о жизни, смерти, дружбе. Им было сложно сразу адаптироваться к новой спокойной обстановке, и всё это потому, что в их глазах всё еще стояла страшная смерть друзей, страдания, увиденные ими Афганистане.
М.В. Петров говорил: «Вернуться в Афганистан не хотел бы. Сейчас на всё смотрю по-другому. Столько пережить, никаких нервов не хватит. Хоть всё плохое недолго помнится. 30 лет прошло, а иногда так тоскливо станет, нервы-то совсем никудышные! Я после армии до сих пор спокойно спать не могу. Иногда во сне воюю, а рядом свои пацаны. Но я гордился, что служил в Афгане. Ничего не жалею».
И.Г. Мазякин в 1986 году демобилизовался. Но после возвращения домой долго не мог понять и принять ситуацию, которая сложилась в стране. Да и любимая девушка не дождалась. Он так ждал демобилизации, так хотел вернуться в Союз. А когда вернулся, то оказалось, что вернулся в чужую страну, долго не мог найти работу. Надоело просто так болтаться по улицам, поэтому пришел в военкомат и стал проситься опять в Афганистан. На него смотрели, как на не совсем нормального человека, кто ж в такое пекло сам просится! Сумели отговорить, но Игорь Геннадьевич считает, что зря он отказался.
В.В. Кондратьев при встрече сказал, что если бы сейчас, спустя уже больше 30 лет, ему предложили вернуться в Афганистан, он бы согласился, потому что хотелось бы посмотреть, как изменилась страна, народ и, самое главное – «ведь там осталась часть моей жизни».
Совершенно иное отношение к службе у В.А. Михайлова, он признался: «Вот некоторые считают, что служить в Афгане – это приключения и романтика. Но это совсем не так, служить в Афгане, значит постоянно ощущать, что находишься на «бочке с порохом». …Если бы в настоящее время мне предложили пойти и пройти тем путем в Афгане, я бы категорически сказал нет!»
Печатается с сокращениями
