АВТОР: Дария Гизатуллина. На момент написания работы студентка 1 курса ЮУрГУ, Челябинская область, г. Троицк. Научный руководитель Рауф Назипович Гизатуллин. 1-я премия XVI Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Автором этих дневниковых записей является мальчик Гера (Герман). Он родился в Троицке 18 июля 1913 г., был младшим сыном купца Петра Евдокимовича Степанова и его второй жены – Софьи Васильевны Лавровской. Сохранившиеся записи охватывают период с ранней весны 1922 г. до весны (апрель?) 1925 г.
Записи, приводимые в качестве примера, даются в авторской редакции, без изменений.
О чём записи? Вот как отвечает 19.09.1922 г. сам девятилетний автор:
«Темы для записок в дневник я придумываю сам, а потом показываю маме – ладно или нет, я написал. Иногда она меня хвалит, а иногда говорит, что этого бы не следовало писать и очень удивляется, что Таисия Петровна пишет «хорошо». Значит, мама, Софья Васильевна, заставляя сына вести дневник, преследовала воспитательные цели. Но, мне эти записи интересны, потому что можно узнать – что мог писать в эти годы (на заре Советской власти) юный школьник, сын бывшего миллионера-мукомола и поповны – дочери протоиерея городского собора?
«Мои воспоминания. Без даты.
Я вспоминаю часто как жил на даче каждое лето. Как было тогда хорошо. Я целые дни проводил в саду: ловил бабочек, рвал цветы грибы, ягоды, строил под деревьями домики в которых я играл со своими двоюродными братом и сестрой, Люси и Ирой. Было так хорошо и весело. Сколько там было цветов, особенно я любил мак и синие васильки».
Только зная драматическую историю этой семьи можно понять (расшифровать) эту запись. Перед нами свидетельство грандиозного социального переворота.
К сожалению, до сих пор не удалось установить – где располагалось это загородное имение Степановых; именно имение, а не дача, т.к. здесь у них были пахотная земля, рабочий и товарный скот. Для поездок использовали не лошадей, а свой мощный (7-ми местный, 70 л. с) автомобиль «Делонэ-белльвиль-45» французского производства. Части Красной Армии вошли в Троицк в августе 1919 г., так, что Герман мог проводить лето на даче только в 1914–1919 гг. Видимо, это было самое счастливое, безмятежное время, когда ребёнок рос, окружённый всеобщей любовью и красотой. Сохранившиеся фотографии подтверждают, что дача была вся в цветах, небольшой фонтан был весь окружён клумбами. После конфискации Советской властью всего имущества, ни о каком отдыхе не могло идти и речи. Правда, в годы НЭПа Пётр Евдокимович арендовал, в 4-х верстах от города, заимку у знакомых казаков из Солодянки (станица Клястицкое), но, исключительно для выращивания хлеба и картошки на собственные нужды.
«Мои думы. Теперь я часто думаю о том, что скоро Рождество, будет ёлка. Я начал клеить елочные украшения. Придумываю разные звёздочки, клоунов и прочее».
На Руси большим почтением, чем Рождество, пользовался праздник Пасхи, и только во 2-ой пол. XIX в., «немецкая» традиция наряжать ёлку начала распространяться в обществе, потеснив православные святки. Деревце украшалось фруктами, лакомствами и фигурками ангелов, а верхушку зеленой красавицы традиционно венчала восьмиконечная Вифлеемская звезда. Однако непростая судьба выпала на долю рождественской елочки: в ХХ веке она не раз подвергалась «гонениям». Во время I-ой мировой войны ее пытались упразднить как немецкий обычай, а после революции запретили как буржуазный пережиток. В конце 20-х Рождество будет запрещено, по улицам пойдут молодые дозорные – не горит ли где ёлочка, не проводят ли «мракобесы» своё религиозное антисоветское торжество? А ещё лет через пять, в середине 30-х, ёлка, получившая название «Новогодняя», и увенчанная пятиконечной звездой, станет обязательным делом в патриотическом воспитании советской малышни. Всё это впереди, а пока Герману никто не мешает клеить игрушки (в магазинах их уже не продают) и спокойно готовиться к празднику.
Записи в самом начале дневника говорят об абсолютно детских проблемах, которыми живёт ребёнок. Мальчик имеет добродушный характер, ему нравится в школе, видимо повезло с учителем. Для Германа горе, когда он болеет и не может посещать свою «любимую школку».
«17 марта. Второй день меня мамуся не пускает в школку по случаю того, что на улице очень плохая погода, сильный буран и такой ветер, что с ног сшибает. Мне хоть и очень неприятно, но мамусю приходиться слушать. Я её уже несколько раз пробовал упрашивать, но она не отпускала».
И тут же, видимо, навеянная холодами запись в дневнике:
«Жуткие воспоминания». Почти три года прошло, как мы уехали из Омска, а я до сих пор с ужасом вспоминаю об этом. Ехали мы зимой, в холодном вагоне, три недели до Челябинска. На каждой станции было много трупов и больных». Как считают родственники Степановых, их «семья действительно выехала из Троицка перед взятием города Красной армией (
в начале августа 1919 г. – Д.Г.), но из-за ужасных транспортных условий добиралась до Челябинска три недели. Герман Петрович, сын Петра Евдокимовича, вспоминал, что на каком-то отрезке пути они ехали на какой-то подводе, по бездорожью (
видимо, напрямую – через степи северного Казахстана – Д.Г.), ориентируясь на местности по телеграфным столбам, с какого-то момента – на поезде. Добрались они до Омска, где уже стояли красные. Потом они вернулись в Троицк, где всё их имущество было конфисковано. И в этой связи я хочу привести одну из первых записей из дневника:
«Мой сон. Сегодня я ночью видел во сне, что я еду в поезде, кругом тесно, жарко. Поезд остановили в степи какие-то бродяги. Я испугался и стал кричать, а голосу у меня нет и в то время я проснулся. Долго я не мог прийти в себя, всё думал, что ещё в поезде один, но увидал, что папа с мамой со мной и успокоился, завернулся в одеялко и крепко снова заснул».
Наверное, в этом кошмаре отразились самые страшные события в короткой жизни Германа. Обратный путь, домой, у семьи занял почти месяц (это ноябрь), когда уже начались зимние холода. Все подходящие здания возле железнодорожного полотна Транссиба были забиты людьми. Беженцы, пытавшиеся убежать от наступающей Красной Армии, десятки тысяч брошенных раненых, обмороженных и больных тифом солдат. И ещё, гражданская война страшна не столько классовым противостоянием, сколько тем, что в прифронтовой полосе исчезает власть, любая, любой порядок. Обыватель боялся не столько белых или красных, сколько того, что не будет ни тех, ни других, и маленькому человеку будет не к кому обратиться за защитой и спасением. В России, в условиях анархии и разрухи, развелось много полууголовных и просто уголовных банд, возможной встречи с которыми так опасались попутчики Степановых. Видимо, их вагонные разговоры и стали основой ночных страхов Геры.
Вплоть до середины 20-х гг., Советская власть не могла прочно утвердиться в этих краях. Современники называли Зауралье «колыбелью бандитизма». Здесь никогда не было крепостного права, поместного дворянства и острого малоземелья, сюда веками ссылались каторжане и прочие нежелательные «в России» люди. Как писали в своих воспоминаниях чекисты 1920-х гг., «население преимущественно состояло из казаков, большая часть которых враждебно относилась к Советской власти с первого дня её провозглашения на Южном Урале».
«Моё говение.
На четвёртой неделе я говел. Последних два дня я не ходил в школку, так как эти два дня исповедовался и приобщался. Вместе со мной говел и Володя Ежов. В церковь я ходил с мамой, которая тоже говела. Народу в церкви было очень много. И когда стали приобщаться, то я подошёл к батюшке и сказал своё имя. Он меня приобщил».
Здесь Герман говорит, видимо, о четвёртой неделе Великого Поста, когда мальчик готовился – говел (постился) перед Причащением. Делал это он не только с близкими, но и со сверстниками. Ещё не наступила эпоха повального атеизма, когда, кроме бабушек, в храм никто не ходил, а все дети сплошняком были в пионерах.
Но для него события из церковного календаря были, прежде всего праздниками, с угощениями и подарками:
«Приготовления к празднику.
Уже приближается к нам великий праздник «Пасха». Всё короче и короче остаётся время до неё, всего каких-то 4 дня и запоют «Христос Воскресе!». Какие торжественные эти слова, как будто оживляют и проникают в глубину сердца эти слова! А сколько приготовлений к этому празднику, сколько труда затрачено в каждом доме, чтобы привести всё в порядок». Но, вернёмся к дневнику, Герман продолжает:
«11.09.1922. Моё любимое чтение. Я очень люблю читать «Дневник Мурзилки» и «Чёрный друг». Эти оба рассказа мне читает мама, когда я болен, а когда здоров, то читаю сам. «Дневник Мурзилки» очень смешной и забавный, а рассказ «Чёрный друг» очень интересный, захватывающий и местами жуткий. Я удивляюсь, что такой маленький мальчик, как Пипо и такой находчивый, храбрый и добрый. Этот рассказ находится в «Задушевном слове», жаль, что ½ потеряно».
Я всю жизнь думала, что «Мурзилка» – это название детского журнала, пусть самого старого (как говорил папа), но советского детского журнала. Оказывается, что Мурзилка – герой дореволюционных сказочных повестей писательницы Анны Борисовны Хвальсон, выходивших ещё с 1887 г. Героями этих рассказов являлись лесные карлики-эльфы (!), среди которых не только Мурзилка, но и Чумилка-Ведун, Заячья Губа, Дедко-Бородач, доктор Мазь-Перемаз и даже Знайка, Незнайка и их друзья. Появились они после того, как А.Б. Хвальсон творчески использовала идею автора американских комиксов Палмера Кокса (1840-1924 гг.). Этот художник выпустил множество книжечек о приключениях своих героев – маленьких человечков.
И ещё немного о любимых занятиях 9-летнего Геры:
«11.11.1922. Моё любимое занятие
Я очень люблю играть на рояле и разучил много пьесок, например: ласточка, во саду ли в огороде…
13.11.1922. Чистка рояля
В воскресенье к нам приходил мастер, который чистил рояль. Мне было очень интересно смотреть как его разбирали. Сколько в нём разных винтиков, а сколько семячек набросали туда товарищи, пока он был у них, так и сказать невозможно. Я старался помогать ему, но меня папа не отпускал.
Мой стол
Вчера к нам привезли мамин письменный стол, она уже давно говорила, что если выхлопочем его, то она отдаст мне, чтобы я мог всё своё имущество поместить в нём. Теперь он уже стоит у меня в комнате. Прежде всё моё имущество находилось в мамином маленьком шкафике, а теперь всё-таки есть местечко, где можно положить всё. Но в каком испорченном виде его привезли, вся ореховая наклейка отстала и весь бархат залит чернилами. Но, это всё ничего…»
Увидев эти записи, я даже растерялась вначале – откуда у «бывших», постоянно меняющих временные квартиры, у которых всё имущество было конфисковано, и, вдруг рояль? Лишь «появление» письменного столика Софьи Васильевны, всё объяснило: Конец 1922 года. Всё дальше в прошлое уходят ужасы войны и военного коммунизма. Отношения в обществе смягчаются и у новой власти можно выпросить кое-что своё, бывшее и пришедшее в негодность, как, например, столик. Победителям, стола (который сотрудниками многочисленных учреждений весь перепачкан чернилами) было не жалко – скоро весь мир будет у них. Видимо, примерно, также был «выхлопотан» рояль, который, после «товарищей», пришлось разбирать, ремонтировать и настраивать. Всего 3 года был в их распоряжении семейный рояль Степановых, но успел весь забиться шелухой, пеплом и папиросными окурками, которые «товарищи» прятали между клавишами.
«18.11.1922. Мои мысли.
Я считал время по-старому стилю, потому что праздники все празднуются по старому стилю, но я вижу, что это Таисии Петровне не нравится, то я буду писать по новому стилю».
Мне кажется, что Таисия Петровна была недовольна тем, что Гера продолжал пользоваться юлианским календарём, старым счётом времени, потому что её могли наказать за саботаж мероприятий Советской власти, а то и за пропаганду старого режима. В России (на территории, находившейся под контролем Советов) григорианский календарь был введён декретом Совнаркома от 26.01.1918 года.
«3.01.1923 г. Приезд Шуры
Третьего дня наконец-то приехал долгожданный мой брат Шура. Когда он приехал, то было 1 ночи. Все, конечно, сейчас же проснулись повскакали с кроватей. Так как я очень крепко спал, то, конечно, не слышал стука. Потом меня разбудил Шура своими поцелуями. Мы сидели до четырёх часов утра. Он нам рассказывал о своей жизни. Оказывается, что он сидел 4 суток в Кинели, когда ехал к нам (где ему была пересадка) и с трудом попал в поезд. Из Полетаево он в товарном поезде. Долго мы с ним разговаривали, но никак не могли наговориться».
Речь идёт об Александре – родном брате Германа, который был старше его на 8 лет, и, наверное, его самым близким другом.
«09.1923. Моя потеря.
Три недели назад, уехал мой брат Шура в Оренбург учиться. Я очень плакал, когда провожал его и теперь очень скучаю о нём. Я раньше с ним никогда не расставался и теперь, как будто чего-то недостаёт, его отсутствие для меня большая потеря. Каждую почту я жду с нетерпением – нет ли от него писем, но пока ещё не получил». В сентябре 1922 г. Александр уехал в Оренбург на учёбу и вот – вернулся на каникулы.
Кинель – это ж/д станция в Самарской области. Тогда еще не начала функционировать прямая линия Троицк – Оренбург.
В 10 лет Герман пошёл в 4-й класс новой школы.
«Новая школа.
10 сентября 1923 г. я поступил в новую школу, где был принят в 4-е отделение. Нас в классе 36 человек. Окна нашего класса выходят на юг и солнце светит всё время, пока мы занимаемся, а потому там очень светло и весело. Учиться мне очень нравится, но, к сожалению, я заболел и пропустил целую неделю».
А через год он перешёл в среднюю школу:
«23.09.1924 г. 2-я ст. 1-я гр. А.
Вот уже я учусь и во второй ступени. Четыре дня я уже посещаю школу, и за это время мы уже два раза ходили на экскурсию. На одну экскурсию я не ходил, потому что недавно был болен, а на вторую ходил. Завтра мы пойдём ещё на экскурсию. Все три раза мы ходили и пойдём в Солодянку; третий раз мы ходили для того, что бы исследовать дом бедняка, середняка, зажиточного крестьянина, школу, сыроварню и т.д.». До Солодянки несколько километров, пешая ходьба отнимала много времени, но тогда вот так приближали теорию к практике, школу к производству.
«1.10.1924. Мамины именины
Вчера моя мама была именинница. Вечером собралось много гостей, которые сели играть в карты. Мне это было неинтересно, и я лёг спать. Проспав до часу я проснулся от музыки и пения. Я не мог никак уснуть до трёх часов, т.к. гости плясали и играли всяко. Больше всего мне понравился «какаду», которого изображал Василий Михайлович, а вожатым Павел Михайлович. Наконец гости разошлись. Домашние сели пить чай, а я как убитый уснул».
Данный эпизод интересен тем, что приоткрывает – как люди того времени проводили свои семейные праздники. Впрочем, дневник описывает и обычные, будничные дела семьи Степановых. Они (как и миллионы их соотечественников) занимались заготовкой продовольствия. По рассказам моих родственников несколько поколений советских горожан ежегодно занимались, на специально выделенных государством землях, выращиванием овощей для себя и (некоторые) на продажу. Причём происходило это организовано, на уборку урожая выезжали целыми коллективами, предприятия даже помогали в этом транспортом. Но, начиналась эта традиция в голодные 20-е гг.:
«2.10.1924. Сбор картофеля.
Сегодня у нас ездили рыть картошку. Уехали они в восемь часов утра, а мой брат хотел приехать с первым возом в час и, потом взять туда меня. Но, когда он приехал, то мама меня не пустила, т.к. всю ночь кашлял…
Картошка у нас была посажена у казаков солодянских (неофициальное название пос. Клястицкое, бывшего казачьего хутора, недалеко от г. Троицк. – Д.Г.) Кузнецовых, их заимка за четыре версты от города. Местность у них очень красивая».
Здесь хотела бы сделать небольшое замечание: в наших краях говорят не «рыть», а «копать» картошку; по мнению филологов, для речи южноуральцев характерно частое использование слов с уменьшительно-ласкательным суффиксом, старшее поколение говорило: мне один билетик, у вас нет в продаже хлебушка, ты не хочешь молочка. Для речи Геры также характерно использование таких суффиксов. Кроме того, в записи от 15.11.1924 г., Гера пишет, что его мама «открыла электричество», сейчас говорят «включила» свет или освещение. Я расспрашивала об этом учителей и других взрослых, лишь папа сказал, что до электричества для освещения в городах широко использовался т.н. светильный или калильный газ, который как раз «открывали» и «закрывали». Говорят, что фикусы получили такое распространение в конце XIX в. потому, что только они и могли выживать в угарной, душной атмосфере комнат того времени.
Вообще – благодаря дневнику узнаёшь о многих, вышедших из обихода, из жизни, вещах. Это не только слова, а вообще явления, чисто бытовые проблемы людей. Так, 7.10.1924 г., Гера описывает, как травили «клопиков». Оказывается, борьба с паразитами в годы войн (и Гражданской и Отечественной), была необходимой частью жизни людей.
Стоит мылу и горячей воде стать дефицитом, как людей одолевают блохи, вши и проч. К прочим можно отнести и домашних грызунов. Троицк был торговым городом, почти при каждом доме были магазин или лавка, обязательно, склады, кладовые и «амбары», сразу обжитые «братьями меньшими». Об этом тоже пишет Герман:
«Ужасная пытка. У нас появилось много мышей, и мы взяли у хозяев кошку, которая в ночь переловила без счёту мышей. Когда я пил утренний чай, то кошка, то есть котёнок, притащил откуда-то мышку и стал с ней играть, то его отпустит и снова поймает. Это была ужасная пытка. Я живо представил себе человека в когтях тигра, играющего как кошка с мышкой».
Простые обыватели страдали и от преступности, активно разросшейся в годы революции. Её подавлению мешал и постулат Советской власти о социальной близости уголовника к власти пролетариата, т.е. получается, что криминалитет лучше, чем интеллигенция, у которой всегда что-то своё на уме?
Но, главная проблема людей того времени, как я поняла – холод. Холод не только на улице, но и в помещениях, мальчик постоянно об этом говорит.. Но, жизнь продолжалась, не смотря на это:
«16.10.1924. Опера «Русалка».
Вчера к восьми часам вечера я с мамой и братом пошёл на оперу. Эта опера ставилась в Марсе. Я первый раз в жизни ходил на оперу. Я с большим удовольствием слушал эту оперу, и она мне очень понравилась. Больше всего мне понравилось, как играл и пел мельник. У меня даже мурашки забегали, когда мельник выскочил в виде ворона. Мне также понравилась дочь его Наташа, она также хорошо играла. В общем, хотя много пропустили, спектакль мне очень понравился».
Добавлю, что «Марс» – название троицкого кинотеатра, одного из старейших, т.к. он открылся ещё в 1910 г. Позапрошлой зимой в Троицк из Екатеринбурга приехала Тамара Петровна Флягина. Её прадед – Андрей Андреевич Князевский до революции был протоиереем местной церкви Святого Александра Невского и законоучителем 5-го приходского училища (Амурского). Среди фотографий, привезённых Тамарой Петровной обнаружился снимок, на котором Людмила Князевская – дочь А.А. Князевского и бабушка Т.П. Флягиной, изображена среди участников театральной самодеятельности. Каково же было моё удивление, когда на этом фото, в руках руководителя кружка, я увидела клавир «Русалки». Участники именно этого кружка ставили оперу, которой полгода раньше восхищался Герман!
И ещё одно краеведческое открытие позволили сделать дневниковые записи: считалось, что женская гимназия в городе была закрыта сразу после революции или после освобождения Троицка от белых, т.е. около 1920 г. и заменена единой трудовой школой II ступени. В записи за 20.10.1924 г. Герман пишет, что опоздал в школу из-за забытого пенала.
«Когда я потом пришёл в гимназию, разделся, то на лестнице ведущей на верх, меня встретила Глафира Александровна, и я получил от неё выговор которого и боялся…». Получается, что на восьмом году Советской власти, в Троицке ещё работала гимназия. Свидетельство Геры подтверждают снимки Л. Князевской, которая в том же 1924 году закончила гимназию.
Ну, а Герман приступил к получению среднего образования, советского. Какие мальчика из бывших ожидали испытания на этом пути, мы не знаем, хотя м.б. когда-нибудь найдутся и эти дневники…
