25.06.2015 | Нешкольная история

Человек. Плен

Финские концлагеря

АВТОР: Владимир Алов. На момент написания работы ученик 9 класса МОУ СОШ №34 г Петрозаводска. Научный руководитель Наталья Айказовна Алова. 3-я премия XVI Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

«Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой…» Наша семья – не исключение. Воевали, трудились в тылу для Победы, пережили блокаду Ленинграда мои прапрадедушки и прапрабабушки, родные как по маминой, так и по папиной линии. Для нас 9 мая – священный праздник. Каждый год мы по традиции в этот день дарим цветы ветеранам.

Я ещё учился в начальной школе, когда моя бабушка, Алова Наталья Айказовна, стала брать меня на встречи с ветеранами Великой Отечественной войны, которые она организовывает для своих учеников.

Пять лет назад бабушка стала брать меня с братом на Курган Славы – место захоронения защитников нашего города. Теперь и мой кадетский класс сотрудничает с «Эстафетой поколений», участники которой занимаются поиском останков и их захоронением на Кургане Славы. Именно на этих торжественных захоронениях я понял, как важно родным узнать, что их близкие не без вести пропавшие, а с почестями захоронены на рубеже обороны города, который они защищали ценой своих жизней.

В 2013 году, когда в нашей республике началась подготовка к очень важным событиям – 70-летие освобождения Петрозаводска (июнь 2014) и Карелии (октябрь 2014) от захватчиков – мы с бабушкой проверили ещё раз информацию о военном прошлом нашей семьи и выяснили, что среди защитников Петрозаводска был близкий нашей семье человек. Звали его Леонтьев Павел Иванович. Он был мужем Бабани, так называла моя бабушка Анну Васильевну Леонтьеву, свою двоюродную бабушку, родную сестру деда. Своих детей у Бабани и дяди Пали, так ласково называла его Бабаня, не было, и после войны Бабаня сначала помогала растить мою бабушку, потом моего папу. По рассказам моей бабушки Анна Васильевна всю жизнь ждала своего Палю, который пропал без вести в самом начале войны.

Да, дядя Паля не был нашим прямым родственником, но именно благодаря ему мои предки по папиной линии оказались в Петрозаводске, а Бабаня очень много сделала для нашей семьи. И мы с бабушкой решили выяснить фронтовую судьбу её любимого мужа.

Дядя Паля, Павел Иванович Леонтьев, был обычным парнем из вологодской деревни. Он родился 28 августа 1986 года. В 20-е годы перебрался в Петрозаводск, выучился и служил инженерно-техническим работником в литейном цехе Онежского (Петровского) завода.

К сожалению, на момент начала поиска мы не знали точной даты рождения, и это усложнило поиски. В Книге Памяти Республики Карелия было указано, что он умер 29 декабря 1941 года. И всё. В ОБД «Мемориал» мы нашли несколько полных тёзок дяди Пали, и только то, что в Книге Памяти был указан год его рождения, помогло установить его трагическую судьбу.

Анна Васильевна, жена Павла Ивановича, очень мало рассказывала о нём. По воспоминаниям моей бабушки, она при упоминании о Палечке начинала плакать и просила не расспрашивать. Мы знаем только то, что незадолго до дня рождения Павла Ивановича призвали на фронт. Призван он был Зарецким РВК г. Петрозаводска (Карело-Финской ССР) 8 августа 1941 года. За время обороны он, по словам Анны Васильевны, два раза ненадолго «забегал» домой. С его слов известно, что был приставлен к лошадям, подвозил, что требовалось, на передовые. Как он говорил, винтовка была только у старшего. По воспоминаниям Бабани, сильно похудел. Моя бабушка считает, что это не удивительно: Бабаня была поваром в правительственной столовой, прекрасно готовила, любила побаловать мужа вкусной выпечкой. Моя бабушка до сих пор вспоминает, как вкусно готовила Бабаня.

Петрозаводск готовился к эвакуации. В последнюю встречу дядя Паля сказал жене, что город приказано держать как можно дольше, чтобы успели эвакуироваться жители и беженцы. Просил жену не задерживаться. Но Анна Васильевна до последнего надеялась, что среди отступающих защитников города будет её Паля и только с последней партией гражданского населения по Онежскому озеру эвакуировалась. Только после освобождения Петрозаводска и Карелии в 1944 году она узнала, что Павел Иванович пропал без вести. Но судя по документам 1946 года, уточняющим потери, уже было известно, что он погиб 29 декабря 1941 года, правда, указания на то, что это произошло в плену, не было. Знала ли об этом Бабаня, не известно.

Плен – трагическая судьба сотен тысяч бойцов Великой Отечественной войны. Уже в первые месяцы войны их приказано было считать врагами, предателями. Плен считался позором.

Наш родственник, Василий Васильевич Стрелков, прошедший всю войну, рассказывал, как несколько раз он со своими товарищами при отступлении оказывался в окружении, как с боем и потерями они прорывались к своим, и тот последний патрон, который оставляли для себя, чтобы не попасть в плен, шёл в дело в бою. Василий Васильевич, по словам бабушки, не любил об этом вспоминать. Переживал только, что хоть в донесениях отмечали – погиб в бою, нет у него уверенности в том, что на поле очередного боя при отступлении остались только погибшие: возможности искать контуженных и тяжело раненных не было.

Может, так попал в плен и дядя Паля? Если учесть, что у возниц не было оружия, то как можно было при окружении избежать пленения? По документам, составленным после капитуляции Финляндии, Павел Иванович попал в плен 10 октября 1941 года. Лагерь, куда его поместили, находился в г. Лаппеенранте.

Так я впервые узнал, что во время Великой Отечественной войны был не только немецкий, но и финский плен. А ещё я узнал, что даже были специальные отчёты о потерях, где были пропечатаны графы: «Время перехода в плен», «Обстоятельства перехода в плен». То есть бойца заранее называли предателем.

Порой было достаточно, чтобы командир после боя предположил переход в плен.

По статистическим данным Управления по делам военнопленных финскими воинскими подразделениями было взято в плен общей сложностью 64188 человек. Согласно договору о перемирии в 1944 году, после прекращения Финляндией военных действий, из них в Советский Союз было возвращено 44453 военнопленных или интернированных.

По статистическим данным получается, что из всей массы пленных в финских лагерях погибло 29,1%. Это одна из самых высоких цифр в мире. И это без учёта военнопленных, которых переправляли в Норвегию и немецкие концлагеря. Неужели все они просто взяли и перешли на сторону врага, в плен, чтобы погибнуть там мучительной смертью?

Не мог такого сделать дядя Паля, который, по воспоминаниям близких, очень любил свою Нюрочку. Да и другие, такие же, как он. Это для них с первых дней войны в Финляндии уже готовили концлагеря, как для дешёвой рабочей силы. А в плен попадало очень много бойцов. Например, только Медвежьегорская операция дала финнам 2800 военнопленных, а Олонецкая где-то 1200. А лагеря строили с расчётом по 300–500 человек в каждом. Самым страшным был август 1941 года. В августе военнопленные поступали в лагеря следующим образом:

К концу августа 1941 года пленными были забиты уже 18 лагерей по всей стране, а крупные их партии были еще на подходе, потому что наступательные бои на Перешейке завершились лишь 9 сентября. Началась окопная война. Линия фронта фактически не менялась до 1944 года. В плен попадали теперь случайно. Взятие в плен не сводилось теперь только к пополнению рабочей силы для Финляндии. Пленные нужны были для получения важной секретной информации, которая вырывалась у них любым путем. Солдаты, захватившие «языка», поощрялись, например, дополнительным отпуском домой.

Да, руки вверх наши бойцы поднимали по приказу. А что ещё оставалось делать? На что надеяться, особенно раненым и контуженным, а зимой ещё и обмороженным? А возницы? А пекари Выборгской полковой пекарни? Чем они могли биться с врагом? Много таких осталось на поле боя после отступлений, осталось, чтобы умереть или попасть в плен. В некоторых донесениях о потерях, которые составлялись в короткие передышки между боями сразу за несколько недель, в графе о выбытии часто отмечалось: «оставлен на поле боя» или «умер в окопе от ранения в грудь со слов медсестры». А человек потом оказывался в плену. Правда, после таких записей семья могла получать пособие на жизнь.

О том, что плен, даже для тех немногих, кто переходил к врагу добровольно, поверив агиткам и посулам, которые щедро разбрасывались над линиями обороны, был ужасен, пишут даже финские послевоенные исследователи истории.

А цифры подтверждают это. На территории Финляндии до сих пор сохраняются крупные захоронения советских военнопленных с указанием количества захороненных. За захоронениями следят члены финско-российских обществ дружбы, члены обществ русской культуры в Финляндии, представители консульства России в Финляндии.

Кроме этих захоронений, более чем в ста населенных пунктах находятся могилы, в которых захоронено от одного до двадцати военнопленных.

Павел Иванович Леонтьев был захоронен в одной из трёх братских могил в Лаппеенранте, один из 1532 мучеников плена. Среди погибших немало неизвестных. Лагерь находился на воинской территории, то есть закрытой и сегодня для свободного доступа. 9 мая 2014 г. в составе делегации финских и российских представителей моя бабушка была там и возложила от нас памятную корзину цветов.

Самого лагеря, естественно, нет. Но выглядели они примерно одинаково.

Большинство лагерей располагалось далеко от границы с Карелией, в глубине Финляндии. Военнопленных перевозили разным транспортом. Умирать они начинали уже в дороге от голода, без оказания медицинской помощи. Например, из Петрозаводска военнопленных отправляли в суровые зимние морозы в лагеря в холодных и наглухо закрытых вагонах для скота. В одной только партии пленных, отправленных 22 января 1942 года, из 158 человек 13 умерло уже в дороге. В партии того же отправителя 1 февраля 1942 года из 91 человека в вагонах осталось лежать 9.

Мучения продолжались и по прибытии в переполненные лагеря. Шесть дней в неделю военнопленные, способные покинуть бараки, работали на тофоразработках, лесоповале, в каменоломнях. И умирали один за другим. Известий о скором конце войны никаких не было, что в свою очередь лишало попавших в плен мужчин всяких надежд на завершение их мучений.

Побег был невозможен: чужая страна, незнакомый для большинства язык, враждебность большей части местного населения, помнившего Северную военную кампанию 1939–1940 гг., начатую Советским Союзом. Кроме того, в беглецов разрешено было стрелять на поражение, а схваченных расстреливали.

Большинство военнопленных, попавших в плен в первые месяцы Великой Отечественной войны, погибали через 3–4 месяца. Смертность среди пленных отражена в следующей таблице:

Павел Иванович Леонтьев, рядовой Красной Армии, попавший в плен 10 октября 1941 года, умер 29 декабря этого же года. Причина смерти – общая слабость. Как потом бабушке объяснили в нашем консульстве в Финляндии, общая слабость – это истощение, то есть смерть от голодания. Вернувшись из Финляндии, бабушка сказала, что, слава Богу, Бабаня так и не узнала, как умер её любимый Паля, которого она постоянно баловала своими кулинарными изысками. Я тоже считаю, что для неё ещё одним ударом было бы узнать о голодной смерти своего мужа.

В работе Института военной науки Финляндии «Военнопленные» имеется следующая заметка: «Одной из главных причин большой смертности военнопленных было с самого начала их слабое питание. Вообще долгое время попавшие в плен страдали от недостаточного питания и от больших перегрузок, что наверняка увеличивало их предрасположенность к заболеваниям».

И это правда. Дело в том, что мы с бабушкой не остановились только на поисках информации о трагической судьбе Павла Ивановича Леонтьева. Вернувшись из Финляндии, бабушка организовала акцию «Возвращение». Мы с её учениками несколько раз пересмотрели все списки военнопленных, погибших в финском плену. Составили архив анкет жителей Карелии, Беларуси, Ставропольского края. Дело в том, что мой прадед, папа бабушки, из Георгиевска, а ещё у нас есть родные из Беларуси.

В анкетах мы отмечали и причины гибели в плену. На первом месте следующие причины: общая слабость (я уже знаю, что это такое), желудочно-кишечные заболевания, понос, паралич сердца.

Кроме того, очень распространён туберкулёз, заболевание почек. Также есть отравления, скорее всего некачественной пищей, самоубийства, «перерождение сознания», видимо, сумасшествия, заражения крови, обморожения, сыпной тиф, огнестрельные раны. Последнее, скорее всего, это расстрелы, которые практиковались в лагерях.

Подобное исследование проводилось самими финнами во время войны. «Следователь разведотдела ставки О. В. Фрискберг пытался выяснить причины смерти военнопленных. В лагере № 9 (местечко Айоссаари) за октябрь–декабрь 1941 года погибли 221 человек. Согласно протоколам допросов, причины смерти были следующие: понос – где-то 55% из всех случаев, общая слабость – 35%, болезнь сердечной мышцы – 5%, голод и измождение – 2%, легочная астма – 1%, грипп – 1%, сепсис (заражение крови) – 1%».

Сами финские власти признавали очень высокую смертность в лагерях советских военнопленных: «Смерть вырывала из рядов мужчин в расцвете сил, которым физический труд не был в диковинку».

Чем же кормили военнопленных? В лагеря завозили трупы лошадей. Чаще всего конина была испорченной. Варили голландское бочковое мясо, которое имело такой страшный запах, что он не пропадал даже после двухсуточного вымачивания. Но голод заставлял военнопленных есть и такую еду. Часто подолгу не было и такого «мяса». А труд был обязателен. Умирали прямо на лесоповале, на торфяниках. Например, на торфяных разработках в Риитасенсуо за короткое время от истощения и измождения умерло 45 человек. Остальные пленные взбунтовались. Во время подавления бунта было застрелено еще 15 человек. Взамен казненных и погибших от голода торфоразработки получили новую партию военнопленных.

Военнопленные часто обращались за медицинской помощью. Из лагерей их переводили в больницы. Несмотря на медицинский уход, в больницах в Коккола и Лаппеенранта, например, умер 2001 человек. Но чаще «лечили» на месте. В качестве основного лекарства применяли «горячий чай, камфару и ягодный сок». Некоторых «освобождённых от работ по болезни» по утрам находили в бараках мёртвыми. Причины смерти ставили сразу: язва желудка, паралич сердца. Наверное, так и умирал Павел Иванович Леонтьев, физических сил которого хватило на два с небольшим месяца плена.

Вот так выяснение военной судьбы одного человека открыло для меня страшные страницы истории Великой Отечественной войны. Об этом я не читал в учебнике истории. Об ужасах плена рассказали М. Шолохов в «Судьбе человека» и К. Воробьёв в повести «Это мы, Господи…». Но только непосредственное знакомство со свидетельствами прошлого заставили по-настоящему задуматься: почему мучеников плена так несправедливо считали предателями?

2 октября 1941 года город Петрозаводск был оккупирован финской Карельской армией и переименован в Яанислинна. В это время где-то в лесах, на подступах к городу, без оружия, без помощи, пытался выйти к своим обозник Павел Иванович Леонтьев, рядовой, беспартийный, 1896 года рождения. Не вышел. Оказался в страшном плену. Для нас он не предатель, он – дядя Паля – солдат Великой Отечественной войны.

Наверное, как и тысячи других, он жил верой и надеждой на освобождение. Но освобождением стала мучительная смерть. И не только для военнопленных. Работая со списками финского плена, я обнаружил, что гражданское население тоже находилось в финских лагерях не только на территории Карелии, но и в самой Финляндии. И они тоже верили и надеялись, как семья Миненковых из Беларуси. Две девочки-двойняшки родились уже в плену в октябре 1941 года. Они должны были родиться под мирным небом, а родились и умерли в бараке для военнопленных. Их назвали Верой и Надеждой. Верили и надеялись. Но вся семья погибла в 1942 году в лагере в Финляндии.

Почти 70 лет назад на нашу землю пришла Победа. Я – правнук тех, кто воевал, трудился для Победы в тылу. После того, что мне удалось узнать о судьбах военнопленных, я считаю несправедливым то, что до сих пор они не реабилитированы и не признаны жертвами войны, её участниками. Ведь сегодня с радостью и искренне встречают освобождённых пленных на Донбассе. Чем же отличается от них Леонтьев Павел Иванович – человек, которого я никогда не видел и о котором знаю очень мало, но я знаю, что он, как мог, защищал мой город, мою и свою Родину.