АВТОРЫ: Дарья Гальцова, Софья Караборчева, Илья Новиков – на момент написания работы учащиеся 8-10-х классов школы с. Новый Курлак, Воронежская область. Научный руководитель Николай Александрович Макаров. 2-я премия ХIII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Дарья Гальцова
На стене перед входом в нашу школу висит мемориальная доска, на которой написано: «Здесь учился воин-интернационалист Лукьянов С. М., погибший в Афганистане 24.06.1980». Мы видим эту доску каждый день, поэтому сами собой возникают вопросы. Что значит – воин-интернационалист? Почему он погиб в Афганистане, далеко за пределами нашей страны?
И вообще – почему наши солдаты служили за границей? Раньше я не особо об этом задумывалась: были наши военные части за рубежом – значит, так было нужно. Но чем дальше шло наше исследование, тем больше я стала сомневаться – действительно ли нужно?
Я разговаривала с И. И. Михеевым, который во время Второй мировой войны оказался в Иране. Тогда я посчитала, что введение советских войск в Иран было в какой-то степени оправдано, чтобы сдержать агрессию фашистов на востоке.
Потом я исследовала судьбу погибшего в Афганистане Сергея Лукьянова. Многое прочитала, что-то поняла, что-то не совсем. Там, в Афганистане, шла гражданская война, нужно ли было вмешиваться в чужие дела? Тем более, в течение десяти лет. За это время погибли тысячи советских солдат.
Затем, как я узнала, были конфликты в Венгрии, Чехословакии, Польше. И наши солдаты, в том числе мои односельчане, оказались в этих точках. Зачем всё это происходило? Кто посылал туда наших солдат, решал за них их судьбу?
Понятно, что власть, те, кто руководил тогда государством, ведь армия – один из государственных рычагов. Говорят, что это была помощь тем странам, а солдаты просто выполняли свой долг. Я думаю, что не надо было лезть в чужую жизнь, ведь долг солдата – охранять рубежи своей страны.
Все эти размышления повлияли на выбор темы нашего исследования. Мы втроем (с моей одноклассницей Соней Караборчевой и десятиклассником Ильей Новиковым) выяснили, что многие наши односельчане проходили военную службу за границей. Так получилось, что мы учимся в одной школе, но живем в трех разных селах. Поэтому мы и разделили наши обязанности по «территориальному» признаку. В основе нашей работы лежат интервью с теми, кто служил «за кордоном».
Я раньше думала, что тема армейской службы интересна только для мальчишек, но после того, как занялась этим исследованием, поняла, что это очень интересно всем. Я даже по-другому стала относиться к папиной службе. Может, следующую работу напишу о нем.
Мои соавторы во многом согласны со мной, просто эту часть было поручено написать мне.
Софья Караборчева
Вьетнам
Мой дядя Вова (муж моей тети Лиды) проходил службу во Вьетнаме. Как там оказался житель Мохового Владимир Владимирович Денисов?
Дядя Вова – человек малоразговорчивый, на все мои вопросы он отвечал односложно: «И что такого? Вьетнам и Вьетнам. Ничего особенного». Но всё-таки нам удалось его разговорить, когда на помощь пришел наш научный руководитель, Н.А. Макаров. Дело в том, что они – одноклассники.
В присутствии Николая Александровича дядя Вова оживился и стал рассказывать про свою службу. Хотя, как мне кажется, он не до конца «раскрыл карты», потому что чувствовал, что у него «берут интервью».
Дядя Вова был моряком, или, как он выразился, «мореманом». Это было знаком отличия: моряки служили три года, в отличие от «сухопутных», которым был положен двухлетний срок.
Это было неслучайным решением. После окончания школы В. В. Денисов устроился учеником токаря на одном из воронежских заводов. Там ему предложили поступить учиться в морскую школу ДОСААФ. Он согласился: три дня в неделю он был освобожден от работы на заводе. А в школе их несильно напрягали. Дядя Вова сказал, что они чему-то там обучались, у них даже был специальный бассейн, куда они погружались в специальном снаряжении. А так, «пивка попьем – и домой». Но ему выдали удостоверение о прохождении курса «моторист-электрик». Он понимал, что ему придется служить в армии три года, но сознательно пошел на это.
И всё-таки дядя Вова не мог предположить, что окажется на Камчатке. Это стало известно в Москве, где он был на пересыльном пункте.
На самолете их отправили на Камчатку. Там был пересыльной пункт, на котором матросы проходили медицинскую комиссию. Вообще-то дядя Вова должен был служить на подводной лодке, но его кардиограмма оказалась не очень хорошей.
Он остался в Петропавловске-Камчатском, при военных складах. Просто работал грузчиком, но только в матросской форме. А потом, по словам дяди Вовы, с ним случился «залет». Во время одной из погрузок «дед» (тот, кто отслужил два с половиной года на флоте) заметил, что у одного контейнера в порту раскрылись двери, и оттуда вывалились бутылки с коньяком. «Дед» приказал ему пролезть между контейнерами и добыть хоть одну бутылку. Тут его заметили и доставили в милицию. Но офицер их части его «отмазал». Дядя Вова получил пять нарядов вне очереди на кухне и, как он понял, после этого попал в «черный список». Так ему показалось, потому что замполит части вызвал его на беседу и стал уговаривать «отправиться в командировку». «Ты там прослужишь год, потом вернешься сюда и дослужишь», – говорили ему. Дядя Вова понял, что служить придется где-то за границей, но его успокаивало то, что он вернется в СССР дослуживать. И он дал согласие.
Морем с другими «добровольцами» он был переправлен во Владивосток («Владик» – назвал его дядя Вова). Там им выдали гражданскую одежду: костюм, брюки, рубашку, плащ. Всё это было как бы не старым, но каким-то старомодным, 60–70-х годов.
Этим хотели показать, что во Вьетнам едет гражданское население. Официально они числились инструкторами. До Вьетнама добирались на военном судне около 10 суток. Почти всё это время они просидели в трюме, лишь несколько раз их выпускали на палубу подышать воздухом.
Во Вьетнаме их высадили на полуострове Камрань. Это была покинутая американцами военная база. Как оказалось, надо было обустраивать советскую военную базу, чтобы защитить социализм.
Здесь моряк Владимир Денисов стал строителем, их так и называли: рота стройотряда. Они строили казармы для будущих солдат. Им выдали специальную военную форму (она называлась морская тропическая): шорты, рубашка, пилотка с козырьком, сланцы.
Бананы и кокосы росли рядом с частью, как у нас растут тополя и клены в лесопосадках. Но жаркий климат тропиков был непривычен для русских матросов. Однако деваться было некуда: сюда их послала Родина. Причем его обманули: через год его не вернули дослуживать «домой», он служил во Вьетнаме два года (1983–1985).
Дядя Вова сказал, что «залетчиков», то есть нарушителей распорядка дня, обычно отправляли в песчаный карьер. Матросы предпочитали быть залетчиками: тогда над ними почти не было никакого контроля со стороны офицеров.
«Залетчики» – это те солдаты, которых уличили в употреблении спиртных напитков. Но дядя Вова рассказал, что добыть такие напитки было не так уж и сложно. «Надо было только свистнуть, и тут же вьетнамец висел на заборе». Местная рисовая водка стоила 20 донгов. Донг – это вьетнамская валюта.
Я спросила у дяди Вовы: «А как вы договаривались с вьетнамцами, ведь ты же не знал вьетнамского языка?»
Главные слова дядя Вова помнит и сейчас: «зео» – водка, «кео» – конфета, «хунто» – плохо, «затот» – хорошо.
Дядя Вова показал одну фотографию, которую ему прислал сослуживец уже после увольнения. На задней стороне написано: «Вова, вспомни Вьетнам, страну “чудес”».
В этой стране пытались строить социализм, поэтому туда и послали советских солдат. «Мы два года просидели за колючей проволокой», – такой итог подвел В. В. Денисов.
Дарья Гальцова
Афганистан
15 февраля 1989 года генерал Б. Громов последним покинул Афганистан. «За его спиной не осталось ни одного советского солдата», – писала газета «Комсомольская правда». Так официально закончилась война в Афганистане. За десять лет войны СССР потерял там 13 833 человека, а афганский народ – 1,24 млн человек, что составляет 9% населения страны.
Во имя чего были принесены эти жертвы? Мой земляк Сергей Лукьянов, в честь которого установлена мемориальная доска на школе, – всего лишь капля в этом море жертв.
Мне сейчас не совсем понятно, зачем было советским войскам вмешиваться во внутренние события другого государства. Это означало отправлять своих молодых людей – солдат, офицеров – на смерть. Свою смерть нашел в Афганистане и мой земляк Сергей Михайлович Лукьянов.
Он родился 10 августа 1959 года в селе Старый Курлак Аннинского района Воронежской области.
Учился в Старокурлакской восьмилетней школе. В 1976 году закончил Новокурлакскую среднюю школу. Поступил в Московский монтажный техникум. Закончил его с отличием, вернулся домой.
В октябре 1977 года был призван в ряды Советской Армии в звании рядового. Службу проходил в городе Калининграде и после демобилизации остался там служить сверхсрочно. Полгода проходил обучение на звание прапорщика в Латвийской ССР. В феврале 1980 года Сергей был послан в Афганистан.
В апреле–мае того же года находился в отпуске в родном селе. Женился. После отпуска, вернувшись в Афганистан, прослужив 10 дней, был смертельно ранен и отправлен в Ташкент. 30 июля Сергей скончался. Похоронен на родине, в селе Старый Курлак.
Воспоминания матери Сергея: «Отслужив в армии и оканчивая школу прапорщиков, Сергей все полгода мечтал попасть в свою часть, но его вместо обещанного отпуска послали в Афганистан. Целых два месяца тревог и волнений… и Сергей опять дома, в отпуске. Какое счастье! Жив, здоров! В отпуск Сережа пришел повзрослевшим, возмужавшим, понюхавшим, как говорят, и пороху, и вражьего дымка. Советовался со мной по поводу женитьбы на Наде. И вот они поженились. Всего месяц прожили Сережа с Надей, а потом опять Афганистан… и страшное известие… Невосполнимое горе…»
Вдова Сергея подарила нашему школьному музею дембельский альбом Сергея Лукьянова. Самый обыкновенный дембельский альбом, с фотографиями друзей с автоматом в руках на фоне огромного портрета Ленина, любимой девушки и родственников, с различными коллажами из открыток. Этот альбом он делал, когда служил еще в Калининграде. Кстати, до конца он не заполнен: наверное, не хватило фотографий. А на последней странице вложены страшные фото: похороны Сергея. В цинковом гробу сделано маленькое стеклянное окошечко и туда скорбно смотрят мать и молодая жена.
Илья Новиков
Тоже про Афганистан
Я беседовал с N, проходившим службу в Афганистане в 1982–1984 годах. Хотя он согласился на разговор и вроде бы отвечал на вопросы откровенно, но чувствовалось, что рассказывает он без всякой охоты. Он сразу же попросил не называть его имени.
N сначала тоже не сообщили, что отправят за границу, хотя за эту границу мало кто хотел попасть. Но он оказался в «учебке» в Туркмении, и «солдатское радио», по его выражению, тут же сообщило, что отсюда путь ведет в «Афган». Перед отправкой с ними провели разъяснительную беседу: «На нас прет НАТО, мы должны защищать южные рубежи нашей Родины». Еще им объяснили, что Афганистан встал на социалистический путь развития и скоро вольется в состав СССР как шестнадцатая республика.
Но действительность в Афганистане показала, что афганцы совсем не хотят ни к кому присоединяться, а значит, их надо было завоевывать. «Этот народ никогда не завоюешь, там 80 % ландшафта – горы», – сказал N.
N служил в пехоте, их главной задачей было сопровождать различные грузы. Ездили на БМП (боевая машина пехоты). Бывало, что подобьют первую машину колонны. Тогда ребята из следующей машины выскакивали и сталкивали эту машину прямо в пропасть – она же мешала дальнейшему продвижению. «Ох, если сейчас там по дорогам проехать, столько будет металлолома!» – воскликнул N.
Еще в их задачу входила так называемая зачистка кишлаков, где находились моджахеды. Сначала переводчик-таджик (таджикский язык очень похож на местное наречие) кричал в громкоговоритель, чтобы выходили мирные жители. Потом действовала авиация, потом артиллерия, и только тогда пускали в действие пехотинцев, которые должны были обезвреживать «врагов социализма». Очень часто, бросив гранату в окно дома и зайдя внутрь, солдаты обнаруживали целую погибшую семью: женщин, детей.
Немало гибло и его сослуживцев, причем мнение N такое: «Большинство гибло по тупости офицеров. Пока отзвонят артиллеристам: квадрат такой-то, афганцы поднимутся, ручками нам помашут и пошли. А через полчаса наша пушка как бахнет – а там давно никого нет, иногда и своих накрывали».
Я спросил у N и о том, как их кормили. Он ответил, что довольствовались в основном сухим пайком: банка тушенки, банка гречки, риса, булка, сухарики. Такая еда надоедала, и тогда поступали так: «Пойдем в соседнюю деревню. Калашом шпок – курочек пару подстрелим». А иногда поступал приказ от командира: «Обеспечить роту свежим мясом!» Тогда ехали на БМП к ближайшей отаре, брали 5–6 овец. Устраивался пир: и целиком овцу на вертеле жарили, и шашлыки делали.
Можно было достать и спиртное, и даже «травку». Таким образом, солдаты «расслаблялись» после боя. Некоторые солдаты не выдерживали, убегали из расположения части. Так, в роте N бесследно исчезли два солдата.
N сказал, что не считает себя героем, да и не бывает героев на войне: «Вся эта оккупация Афганистана была просто авантюрой чистой воды, из-за чего были загублены человеческие жизни. Меня вот ни разу не ранило, не царапнуло, а однажды рядом со мной, прямо впритык шел офицер, наш ротный, и его убило наповал». Но даже тот, кто оставался невредимым, возвращался с той войны искалеченным душевно. Это видно сейчас и по N. Он находится, можно сказать, на дне социальной лестницы. У него распалась семья, живет он в маленькой тесной хибарке на полторы тысячи в месяц, которые государство платит ему как «воину-интернационалисту». Весь этот небогатый капитал быстро расходуется на спиртное.
Илья Новиков
Абхазия
Когда рушится империя, на ее окраинах непременно происходят кровавые конфликты. СССР тоже был империей, и когда эта сверхдержава стала разваливаться, то сразу появились «горячие точки». Наверное, одним из самых жестоких конфликтов на обломках империи стало грузино-абхазское столкновение. Известно, что эта проблема не решена и сейчас, хотя после исчезновения Советского Союза прошло уже двадцать лет.
Абхазия является вроде бы независимым государством. Это признала Россия и еще несколько стран: Никарагуа, Венесуэла, Науру, Вануату и Тувалу (о трех последних я никогда не слышал, честно сказать). Но большинство государств мира считает Абхазию территорией Грузии.
Я пытался разобраться, в чем заключается суть конфликта и каковы его этапы. Суть, как я понял, заключается в этнических разногласиях, а корни уходят вглубь веков. Ведь территория Абхазии – это райский уголок на побережье Черного моря, и многие на него имеют виды.
Сложность ситуации еще и в том, что уже при СССР Абхазия вначале являлась как бы самостоятельной, но потом волевым решением Сталина (который, как известно, был грузином) была включена в состав Грузии на правах автономной республики.
Я читал о том, какой ужас царил в Абхазии в 1992–1993 гг., о бесчисленных жертвах с обеих сторон, о бесчеловечных расправах на национальной почве, и всё это никак не может уложиться у меня в голове.
Российские (уже не советские) войска выступили как миротворцы. Но, я думаю, России такая роль была нужна, прежде всего, для того чтобы утвердить свое влияние на данной территории. Впрочем, я не могу категорично судить об этом.
Российские миротворцы, по официальным данным, вошли в Абхазию 26 июня 1994 года. Именно в то время пришлось служить в армии Александру Х., который приходится мне родственником. Я много раз пытался поговорить с ним на эту тему, но он почти не отвечал на мои вопросы, чаще отмалчивался или переводил разговор на другую тему. Но иногда что-то невзначай рассказывал. Эти разрозненные истории я попытался свести в связный рассказ.
Однажды А. Х. сказал, что еще до присяги в армии их гоняли вверх и вниз по лестнице многоэтажного дома. Лишь потом выяснилось, что так их готовили к отправке на Кавказ, в горы. Еще он запомнил, как к их сержанту подошла старушка и спросила: «Куда вы их хотите послать?» Тот ответил: «На войну, мать». Сразу же, тоже еще до присяги, они начали прыгать с парашютом. Я думаю, это была форсированная подготовка.
В Абхазии А. Х. пробыл девять месяцев, но ему казалось, что прошла вечность.
Солдаты занимали блок-посты. Они мало понимали, кто с кем воюет и что такое быть миротворцем. По идее, их главная задача заключалась в том, чтобы способствовать возвращению изгнанных местных жителей (грузин) в свои села. Но в итоге их ненавидели все – и абхазцы, и грузины. Абхазцы пытались не пустить грузин на свою территорию, а грузины считали, что русские войска поддерживают только абхазцев.
Были случаи, когда жители травили колодцы, из которых российские миротворцы брали воду.
Но были и совсем противоположные случаи. А. Х. запомнил абхазца по имени Гоги, который даже носил им на блок-пост еду (солдат плохо обеспечивали пищей): сало, мясо. Мог даже овцу притащить, а один раз принес 20 пачек жевательных резинок. Столько было тогда радости: откуда он мог взять их посреди войны?
На блок-посту постоянно находилось 10 человек – 9 солдат и офицер. Вокруг – мины, чтобы защитить себя ночью. Днем они были видны. Так вот, Гоги один раз напоролся на мину, но как-то уцелел. Конфликт уладили водкой. Вообще, без водки не обходился почти ни один день – иначе, по словам А. Х., можно было сойти с ума.
На соседних блок-постах бывали такие случаи, что воровали солдат, а потом требовали выкуп.
В отряде обязательно был снайпер. Он практически круглые сутки мог не спать и не есть. Вообще, в снайперы берут тех людей, как сказал А. Х., у кого «верхушка поехала на голове», то есть «безбашенных», как сейчас выражаются.
Еще А. Х. запомнился вой шакала. Этот вой напоминает крик ребенка. Если в три часа ночи услышишь такое, то трудно найти себе место. В этом случае опять помогала водка.
По моему родственнику А.Х. видно, что это отразилось на всей его дальнейшей жизни. Большой разницы между Афганистаном и Абхазией я не вижу, потому что результат и тут, и там одинаков – искалеченная душа.
* * *
Вот и заканчивается наша исследовательская работа. Мы опросили далеко не всех земляков, которые служили за границей. Но всё-таки мы смогли представить определенную картину. Причиной службы большинства «за кордоном» стала «холодная война». Но одни радовались возможности посмотреть зарубежные страны, потому что иного случая им никогда бы больше не представилось (вспомним о «железном занавесе»). Это те, что оказались в Восточной Европе (Германия, Венгрия, Чехословакия, Польша). Другие, наоборот, поменялись бы судьбой с кем-нибудь еще (Афганистан, Абхазия). Были и погибшие наши земляки.
Когда мы придумывали заголовок к нашей работе, то вдруг вспомнили детскую считалку:
Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты, на базар.
Аты-баты – что купили?
Аты-баты – самовар.
Неизвестно, зачем это солдатам понадобился самовар. Мы придумали продолжение:
Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты, за кордон.
Аты-баты – что купили?
Аты-баты – самогон!
Такое продолжение не случайно, потому что почти каждый рассказ о солдатской жизни был тесно связан со спиртным.
Мы считаем, что ни одна страна не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой страны, поэтому были бы рады, если бы в конце XXI века у наших потомков не нашлось материалов для подобного исследования.
Продолжение следует
