Есть такая расхожая фраза: "У этой страны нет будущего".
Сейчас эта стертая формула как-то почти узаконена. Причем на самом высоком уровне. Категория будущего в официальной риторике практически отсутствует.
В СССР когда-то изо всех сил, изо всех родов оружия культивировался миф "светлого будущего" (а симметрично - и "проклятого прошлого"), и именно этому утопическому идолу многие годы приносились изобильные жертвы, в том числе и человеческие.
Но этот же миф, эта утопия сумели подстегнуть к вполне реальным и искренним творческим порывам множество молодых и немолодых людей, соблазненных и одержимых пусть и не совсем внятной, но от этого еще более интригующей идеей "нового мира" и убежденных в том, что и форма, и содержание этого грядущего мира будут во многом зависеть от их усилий, от их личного и коллективного энтузиазма.
Пропагандистская риторика тех лет, базировавшаяся на адаптированном к нашей неизбывной самобытности марксизме, оперировала, с одной стороны, такими зловещими категориями, как диктатура, пусть даже и пролетариата, с другой же - такими, как, например, научное мировоззрение. А потому культивировалось почтительное отношение к науке вообще, да и к культуре тоже. А если то или иное направление в науке третировалось как "лженаука" или даже "продажная девка империализма", это лишь подтверждало неподдельный интерес и отеческую заботу государства о "самой передовой науке".
Ну, и будущее, разумеется. И оно, будущее, всегда было важнее настоящего, каким бы лучезарным это настоящее ни представало со страниц газет и в кинохронике. Настоящее всегда было лишь прологом к уже окончательно совершенному будущему, постоянно маячившему в исторической перспективе, как вожделенная морковка перед мордой осла.
Сначала "будущим" был социализм, который строили в одной отдельно взятой стране. В какой-то момент строить его надоело, и было объявлено о его полной победе, а также о том, что жить стало лучше, жить стало веселее. Это спущенное сверху бурное веселье, явленное в виде кинокартины "Волга-Волга" и Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, непринужденно сочеталось с энергичными мероприятиями, связанными с обострением классовой борьбы, которая с каждым годом обострялась настолько, что в огромной стране уже не хватало мест для новых лагерей.
Это время, впрочем, я знаю в основном по книжкам, фильмам и воспоминаниям родителей.
А вот начало 60-х, когда общим фоном социальной жизни служил плакат "Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме", я уже помню отчетливо. По поводу коммунизма было множество дискуссий. Не только публичных, но и, так сказать, частных. Не о том, разумеется, спорили, наступит он или нет на самом деле, - это-то как раз не обсуждалось, а подразумевалось само собой, - а о том, каким именно он будет.
Одни (их было большинство) видели коммунизм как универсальную и всеобъемлющую халяву, где всего до хренища и все бесплатно. Другие (их было меньшинство) понимали его как окончательное и бесповоротное торжество разума, нравственных начал и свободного творческого труда, как избавление от предрассудков и родимых пятен "проклятого прошлого". Одним словом, ни болезни, ни печали, ни воздыхания, как было сказано намного раньше и, в общем, по несколько другому поводу.
Писатели-фантасты тех лет - те, которые из "прогрессивных", - изображали будущее как мир, заселенный исключительно умными, честными, сильными, храбрыми, при этом веселыми и остроумными людьми, лыжниками и туристами с рюкзаками и гитарами. Грядущее человечество выглядело там как разросшийся до глобальных масштабов дружный коллектив какого-нибудь научно-исследовательского института 60-х годов.
Про коммунизм было также и множество остроумнейших анекдотов. Особенно привлекательным для устного народного творчества была повсеместно употребляемая формула, обозначавшая основной принцип коммунистического общества: "От каждого по способностям, каждому по потребностям".
Больше шуток было, разумеется, не про способности, а про потребности, что и понятно, если учесть скромный, мягко говоря, уровень тогдашнего товарного обеспечения - "снабжения", как тогда говорили.
Мне запомнился такой, например, анекдот. При коммунизме человек отправляется за продуктами с целью удовлетворения своих потребностей. На двери магазина он видит объявление: "Сегодня потребности в масле не будет".
Или другой. На большом заводе выступает лектор, рассказывающий о недалеком прекрасном будущем. "Через пять лет, товарищи, каждая советская семья будет иметь собственный автомобиль. (Аплодисменты.) А через десять лет, товарищи, у каждой семьи будет свой самолет!" Голос из зала: "Товарищ лектор, а зачем же каждой-то семье нужен самолет?" "Поясняю на примере, - говорит лектор. - Представьте себе, что вы живете в Хабаровске. А в Красноярске выбросили муку..."
К 70-м годам к "коммунизму" как-то незаметно остыли и он окончательно превратился в ритуальную, ни к чему не обязывающую фигуру внутрипартийного этикета. Генсек ЦК КПСС товарищ Брежнев свой многочасовой, монотонный и усыпляющий, как восточный эпос, доклад на очередном съезде неизменно заканчивал словами "Да здравствует коммунизм!" После чего делегаты вставали и аплодировали ровно столько, сколько было положено по регламенту. А потом, усталые, но довольные, веселой гурьбой шли отовариваться "по потребностям" в рамках временно построенного в одном отдельно взятом Дворце съездов коммунизма.
Но "коммунизм" уже перестал быть будущим. Он сохранялся лишь в обиходной речи граждан как рудиментарный синоним сытости и товарно-денежного благополучия. Про кое-кого так и говорили - "живет как при коммунизме". В том смысле, что у него "все есть".
А настоящее и будущее скомкались в одну кучу в невнятном и вневременном "развитом социализме", творчески обогащенном Продовольственной программой и экономикой, которой почему-то было предписано непременно быть экономной.
С наступлением новых времен, когда образовался зияющий идеологический вакуум, потерялась и пленительная перспектива. Стало вдруг совсем непонятно, к чему и куда следует направлять бесхозную энергию масс.
С коммунизмом-то было проще: его никто не видел. А вот простая, казалось бы, задача - взять да и направить некоторое количество усилий а также и гражданскую и политическую волю, чтобы просто присоединиться к современному цивилизованному миру, - оказалась невыполнимой.
Категория будущего куда-то девалась. Или в крайнем случае будущее видится как вечно длящееся настоящее, краше которого просто и быть не может. Ну чем, скажите, плохо наше настоящее? Всего достигли, всего добились, со всеми благополучно переругались. Да и хватит уже учиться у кого попало! Не маленькие, слава богу! Учителя тоже нашлись. На себя пусть посмотрят. Еще и их поучим.
Какое будущее, если у нас и так все есть. А у них там нет ни хрена кроме однополых браков. У нас вот, например, есть Путин. А у них есть Путин? Вот то-то же. А Крым у них есть? А у нас есть. И он наш.
И какое ваще будущее, если у нас такое прошлое! Ни у кого нет такого прошлого. А если над этим прошлым как следует поработать посредством единых учебников, то еще и не такое прошлое забацаем - всем прошлым прошлое, пальчики оближешь.
А будущего нет. Совсем нет. Никакого. Его нет хотя бы уже и в том смысле, что о нем просто стараются не думать. Никто - ни власти, ни так называемые простые граждане, в том числе и те, кто умудрился в наши дни сохранить трезвое отношение к реальности и истории.
Ужасно не хочется думать о будущем, это правда. Однако надо, деваться все равно некуда. Потому что если о нем не думать, его уж точно не будет.
