Авторы
Вся эта история последних дней, вместо того чтобы консолидировать либеральную общественность (разумеется, настолько, насколько вообще эта «общественность» способна к консолидации), ее вполне отчетливо раскалывает. В общем, говоря на языке кремлевского агитпропа, мы общими усилиями «раскачиваем лодку».
Если бы я был настроен конспирологически, я бы сказал, что это очень похоже на чекистскую спецоперацию. Но не скажу, потому что так я не настроен.
Мне даже, наоборот, кажется, что все эти яростные споры при всех полемических перехлестах и летящих во все стороны эмоциональных брызгах скорее полезны, чем вредны.
При всяких спорах, особенно когда эти споры реально грозят переродиться в хватание за грудки, бывает очень полезно вернуться к самому началу, к тому, с чего все вообще началось.
А началось, напоминаю, с того, что года полтора назад, когда, собственно, и возникла вся эта «движуха», спонтанно возник лозунг «за честные выборы». Такая надидеологическая категория, как честность, на какое-то время стала фактором, сумевшим объединить в общем векторе самых разных людей. Очень скоро «честность», которая пришла, по словам поэта, «нагая», неизбежно и на вполне законных основаниях стала обрастать эстетическими и нравственными нюансами.
Это не было политикой. И эта «неполитика», как это ни странно устраивала многих. В том числе, кстати, и меня. Мы ведь - будем опять же честны - и не ждали никакой такой победы. По крайней мере победы над кем-то. Мы с разной степенью успешности побеждали самих себя - свою апатию, свой социальный аутизм, свое нервно-паралитическое отчаяние. Поэтому из всех духоподъемных лозунгов того времени особенно режущим слух диссонансом звучал лозунг «мы здесь власть». В том-то и дело, что никакой власти никто не ждал, да и не хотел.
В последние дни привычный комфорт драматической безысходности и уютной самоупоительной мудрости, выражаемой, как правило, беспроигрышной формулой «а что я говорил», подвергается бесцеремонной атаке со стороны безжалостной истории.
Вдруг вот взяла и возникла политика. Ну, хорошо, еще не она, но вполне реальная возможность ее появления на свет. И многие ее испугались. Испуг этот, как и водится, принял форму страстного обсуждения личностных, идеологических, вкусовых и прочих качеств одного из политиков, а именно того, чей электоральный потенциал вдруг - волею различных, в том числе, кстати, и личностных обстоятельств - оказался не вполне призрачным.
Кажется, действительно наступает политика. Причем, уж извините, российская политика, а не, допустим, датская.
Мы слишком много цитируем Шварца и поэтому в какой-то момент начинаем обижаться на реального политика, вдруг нащупавшего хотя бы смутные электоральные перспективы, за то, что он не слишком уж похож на Ланцелота. А мы ведь так ждали этого парня, мы ведь так мечтали, чтобы пришел в наш город такой вот безупречный и – раз, раз – все драконьи головы покатились по театральной сцене в сторону оркестровой ямы под оглушительные аплодисменты благодарной публики.
Вернемся к идее честности, господа.
Пусть все же произойдут реальные, настоящие выборы, которые хотя и не спасут нас всех в один момент, но хотя бы покажут нам со всей прозрачной очевидностью, кто есть кто и, что самое главное, кто мы сами такие есть.
Когда-то считалось, что демократия – это в том числе и право граждан на выбор. Разные политические партии, выпрыгивая из собственных штанов, старались понравиться избирателю, строили ему глазки, клялись в любви до гроба, обещали, если что, жениться. В общем, занимались черт знает чем, какой-то бессмысленной и к тому же затратной ерундой. Во многих странах, как это ни прискорбно, занимаются этим до сих пор. Ну, что взять с отсталых!
«Свобода» в товарных количествах появилась уже позже, но исключительно как импортный и малодоступный товар, имевший хождение в таких лишь формулах, как, например, «Свободу Африке». А еще позже — «Свободу Луису Карвалану» или, к примеру, «Анджеле Дэвис».
