19.05.2011 | Виньетки

Дурак такой!

Из новых виньеток

Во время поездки в Италию, на вручение премии «Этна-Таормина» (декабрь 1964 г.), Ахматова была довольна не всем. Папа Римский понравился, а гробница Рафаэля – нет. То есть, конечно, поводом для глубокомысленных высказываний она послужила:

«...могила Рафаэля в Пантеоне, надпись на которой вторила той схеме космического единоборства, которую чаяла Ахматова: "Здесь покоится Рафаэль, который соперничал с самой Матерью-природой, и она опасалась, что в творчестве он превзойдет ее"» (Р. Тименчик).

А дальше там идет вот такой закидон:

«...Ахматова рассказывала:

- Меня возили к гробнице Рафаэля. Представьте себе, они его не похоронили! Наполовину гроб в стене, наполовину снаружи» (А. Сергеев).

Наверное, сказалась травмированность непогребенным Лениным, хотя каменный гроб Рафаэля (как и гробы королей в христианских храмах по всей Европе), конечно, закрытый и с надгробием.

Но этим недовольство Ахматовой не ограничивается. Она продолжает:

«И рядом служитель с книгами почетных посетителей. Посмотрел, точно определил и подал мне расписаться книгу – китайскую! На лучшем ахмОтовском уровне. Знаете, я написала в Литфонд – мне прислали ответ: товарищ АхмОтова..."» (там же).

Так что влетает и служителю. Но чем он виноват? Он «посмотрел» и довольно «точно определил», что перед ним нечто азиатское, чем она, кстати, гордилась:

«- А почему именно -- Ахматова? Так это по имени моего пращура Ахмата... Предки мои были князьями в Золотой Орде..." (В. Астапов).

«Анна Андреевна сказала, что она надеется на хороший прием у татар благодаря своей татарской фамилии... О своем пребывании в Ташкенте говорила так: "Я себя чувствовала там, как дома. Ведь я чингизидка"» (Н. Чулкова).

«В Ташкенте старый узбек носил ей молоко. Он был почтителен сверх меры. Молитвенно складывал руки при виде ее. Однажды взял со стола зеркало и сперва приблизил его к лицу Анны Андреевны, а потом поцеловал его. После рассказа пауза. И после паузы: “- Он, очевидно, полагал, что я принадлежу к потомкам хана Ахмата, последнего хана Большой Орды"» (Л. Озеров).

Ахматова. 60-е годыЧингис-ханЛи-Бо

 

Ну, с китайской книгой он пожалуй переборщил: ни Ахматова, ни Чингис-хан (по новейшим сведениям, не монгол, а тюрок, -- вопреки принятому мнению и портрету) полными китайцами не выглядели. Незадачливый служитель мог сориентироваться на некую общую восточность, тем более, что в Италии русская литература традиционно проходила по категории studi orientali.

А, может – чем черт не шутит – может, в Пантеоне он лишь временно халтурил, а по образованию был вот именно ориенталистом, написавшим диссертацию об ахматовских переводах китайской или, там, корейской поэзии, скажем, корейской поэтессы Хван Чин И из Кэсона (в то время Сондо),

Хван Чин И

и вполне сознательно, с тайной гордостью, поднес ей китайский, вернее, корейский, альбом (различала ли она китайскую, японскую, корейскую и прочую иероглифическую грамоту, вопрос открытый, -- переводила-то она, о чем диссертант вряд ли догадывался, с подстрочников) и уже готовил небольшое славословие на русском языке, когда был на месте испепелен ее гневным взором...

1. Согласно исследованиям, основанным на ДНК, число ныне здравствующих потомков Чингис-хана составляет примерно 13 млн. чел.; возможно, в музеях следовало бы завести особые книги для почетных представителей этой группы. 
А обижаться не стоило – надо было немедленно принять подносимый титул «Анны всея Великия, Малыя, Белыя и Поднебесныя Руси»

Причина гнева – не бином Ньютона. Это в Ташкенте она хотела быть чингизидкой (1), а в Риме – не меньше, чем итальянкой, соплеменницей и даже родственницей Данте:

«огда большая группа поэтов поехала в Италию по приглашению тамошнего Союза писателей, а ее не пустили, и она говорила, лукаво улыбаясь: "Итальянцы пишут в своих газетах, что больше хотели бы видеть сестру Алигьери, а не его однофамилицу". И повторяла для убедительности, по-итальянски: "La suora di colui" ("сестра того"). Под однофамилицей подразумевалась поехавшая в Рим Маргарита Алигер, но в каких газетах писали это итальянцы, выяснять было бесполезно. A "la suora di colui" -- это луна в XXIII песне "Чистилища", сестра того, то есть солнца» (А. Найман).

 АхматоваДантеАхматоваДантеАлигер

Выразилась она с великолепной архаичностью, преподав итальянской прессе божественный урок, хотя сама по себе хохма, вообще-то, напрашивалась,  ср. эпиграмму Сергея Смирнова:

Не оскудел в какой-то мере
Живой созвучности пример.
Был, скажем, Данте Алигьери,
Есть Маргарита Алигер.

Но, конечно, куда там Алигер (ур. Зейлигер) со свиным рылом в калашный ряд?!.

Установка же Ахматовой на протеизм --  законная, пушкинская, ну, слегка, что ли,  в приговском повороте:

В Японии я б был Катулл
А в Риме -- чистым Хоккусаем
А вот в России я тот самый
Что вот в Японии -- Катулл
А в Риме -- чистым Хоккусаем
Был бы

А служитель – дурак такой! – не понял.

«- Дурак такой! -- говорила она о Голлербахе. -- У его отца была булочная, и я гимназисткой покупала в их булочной булки, -- отсюда не следует, что он может называть меня... Горенко» (К. Чуковский).

***