24.10.2008 | Книги

Вопросы к Шекспиру

Оден старается быть добросовестным лектором и не злоупотреблять привилегиями поэта

«Лекции о Шекспире» Уистена Хью Одена интересны прежде всего потому, что Оден - один из самых значительных и виртуозных английских поэтов ХХ века. Но - кроме как в нескольких переводах Игоря Романовича, сделанных еще в 1930-е годы, - Оден-поэт на русском языке практически отсутствует; за последние годы вышло два сборника избранных стихотворений – но оба в анекдотически слабых переводах. Пока что наилучшее приближение к поэзии Одена для русского читателя - не переводы, а эссе Бродского о стихотворении «1 сентября 1939». Ясно, что имей мы возможность прочесть по-русски, например, написанную за несколько лет до лекций поэму «Море и зеркало: комментарий к шекспировской «Буре»», то эти лекции мы читали бы другими глазами.

Это публичные лекции, которые Оден читал в 1946-47 году в Нью-Йорке. Точнее, не сами лекции, а составленная через полвека их тщательная реконструция на основе студенческих конспектов. Переводить столь насыщенный и сжатый текст – труднейшая задача; Марк Дадян блестяще ее решил. Каждая лекция рассказывает об одной пьесе, в хронологическом порядке - от «Генриха VI» до «Бури». Лекции не построены по единому плану. Оден говорит только о тех сторонах дела, о которых ему есть что сказать; или даже – есть что сказать интересного. Если ему нечего сказать, он приводит длинные цитаты или подолгу рассуждает на общие темы.

В лекции о «Виндзорских насмешницах» поступает так – «мне нечего сказать о пьесе Шекспира, так что послушаем Верди» - и действительно вместо лекции ставит пластинку с оперой. Но это, конечно, одноразовый прием, а в целом Оден старается быть добросовестным лектором и не злоупотреблять привилегиями поэта.

В другом месте свой подход к пониманию поэзии Оден сформулировал так: «Когда я читаю стихотворение, меня интересуют два вопроса. Первый технический – «Это словесный механизм – как он работает?». Второй, в самом широком смысле, моральный – «Что за человек внутри этого стихотворения? Что он считает хорошей жизнью или хорошим местом? Как он представляет дьявола? Что он скрывает от читателя? Что он скрывает от себя самого?»».

Самое ценное в лекциях – это ответы на первый вопрос, то есть соображения о Шекспире-художнике: о его мотивах при переходе от одного жанра к другому, о его отношении к искусству, к стихам и к прозе и т.п. Но эти соображения составляют небольшую часть лекций. Большую часть времени Оден отвечает на второй вопрос, то есть разбирает персонажей как живых людей, пытается понять их психологию. Конечно, при этом он не может обойтись без своих любимых психосоматических обобщений  – «близоруким людям свойственно желание сосредоточиться на своих интересах и отстраниться от мира»;  «глоссолалия – это болезнь, при которой люди говорят без умолку, оттого что они несчастны» и т.п.  Он касается множества тем, и лекциям не помешали бы подзаголовки, которые могли бы звучать так - «О суевериях», «О разнице между расистом и юдофобом», «О любви» и т.д. Он обожает дефиниции и подразделения: «Есть две разновидности отчаяния»; «Существует два вида плотской ревности»; «Существует три класса преступлений» и т.д. Сквозную линию образуют рассуждения о любви - Оден в стихах с непревзойденной виртуозностью формулировал парадоксы любви во всех ее видах, и здесь тоже слышны эти упражнения в диалектике. 

Но чаще он выступает не как понимающий, а как судящий психолог. Авторитетами в поддержку его приговоров Одену служат авторы «экзистенциального канона»: Паскаль, Кьеркегор, Достоевский, Бодлер, Ницше, Бубер. Если сравнивать с русской критической традицией, то по готовности судить героев Оден ближе не к поэтам - Ходасевичу или Набокову, а к «критикам-демократам» - Белинскому и Чернышевскому - или даже к школьным судам над Онегиным или Софьей.

Нам этот подход кажется старомодным, наивным.

Мы внушаем себе: «герои книг – слова, а не люди» - и нам кажется, что мы достигли вершин умудренности. Но причина нашего эстетизма проста:  этический суд над героями книг и драм – это аналог не того суда над ближним, который составляет наше любимое занятие, а того суда над нами самими, которого мы всеми силами избегаем - и который составляет центральную тему всех стихов Одена.

Но его приговоры общего и частного порядка – это не афоризмы, которые надо запоминать и цитировать, а суждения, которые надо проверять и оспаривать. Тут нужно не усваивать и не повторять, а мысленно взвешивать каждый тезис: действительно ли «в  трагедии пути главного героя и зрителя расходятся», а «персонаж комедии и зритель приближаются друг к другу»?  Действительно ли «люди сами по себе нам интересны куда меньше, чем их мнение о нас»? Действительно ли «Отелло и Дездемона не должны были вступать в брак?» В общем, соответствует ли это моему опыту – от жизни и от чтения Шекспира? - вот вопрос, который нужно постоянно задавать себе по ходу чтения. Кто-то в процессе такого чтения научится лучше формулировать свой собственный опыт; кому-то такой способ чтения покажется утомительной тратой времени – но только так имеет смысл читать эти «Лекции».

Источник: "Коммерсантъ - Weekend", № 40, 17.10.2008,