Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

21.10.2008 | Колонка / Общество

Самый вероятный президент

Такой левизны на политическом Олимпе Америки еще не было

Именно теледебаты между кандидатами в президенты – политические и интеллектуальные соревнования, столь тщательно избегаемые российской властью, – почти за месяц до выборов определили, что новым президентом Америки почти наверняка станет Барак Обама.

В это трудно было поверить еще месяц назад, когда после завершения съезда республиканской партии и столь выигрышных выступлений на нем бывшего мэра Нью-Йорка Джуллиани, первым открывшего фронт агрессивного наступления на шибко либерального конкурента, самого Джона Маккейна и тем более выбранной им в качестве вице-президента губернатора Аляски бой-бабы Сары Пэйлин, рейтинг Маккейна превысил рейтинг Обамы,и многие посчитали, что Америка, наконец-то, сделала свой выбор.

Выбор, в общем-то, понятный и, я бы сказал, естественный.  Дело даже не в том, что Маккейн – герой (а в Америке к пафосу, в отличие от России, очень многие относятся серьезно). Человек, действительно мужественно поведший себя в самых тяжелых условиях –  во вьетнамском плену.

Маккейн, даже при условии, что он с тех пор постарел на 40 лет, это очень безопасный выбор. Выбор уже известного, понятного будущего, которое будет, конечно, лучше прошлого, ведь Маккейн – давний критик Белого дома и самого Джорджа Буша, но главное – не хуже. В то время как Обама для Америки – кот в мешке.

До того, как стать кандидатом в президенты от демократической партии, он был мало кому известным сенатором из штата Иллинойс. Да, учился в аспирантуре Гарварда, да, написал две книжки мемуарного свойства (в основном, о своем отце). Но уже его отец – это то, что вызывает первую волну сомнений.  Барак Обама-старший – чернокожий кениец, приехавший учиться в американский университет на Гавайях и здесь подцепивший будущую мать Обамы-младшего, белую американку Стэнли Данхэм, студентку из города Учита, штата Канзас.

Здесь имело бы смысл дать слово какому-нибудь типичному представителю русской общины Америки, потому что именно русские американцы относятся к Обаме с почти нескрываемой враждебностью. Почему? Да потому что, скажи мне, какая у тебя эмиграция, и я скажу тебе, кто ты. Если Россия давно и серьезно больна национализмом и ксенофобией, то и ее эмиграция, как не трудно предположить, также заражена расизмом и национализмом. Понятно, не вся. Есть представители академических кругов, есть кой-какие интеллектуалы, но в своей массе русская диаспора боится и ненавидит черных, арабов, мусульман. Причем, чем больше лет человек прожил в СССР, тем с большим основанием он расист и ксенофоб.

А Барак Обама, как нарочно, соединяет в себе именно то, что пугает сегодня американскую улицу.

Да, отец Обамы давно умер, причем не успел повлиять на него практически никак, так как после развода с матерью Обамы, виделся со своим сыном только один раз, когда тому исполнилось 10 лет. Воспитывал Барака отчим, тоже приезжий, индонезиец, увезший мать Обамы и его самого в Джакарту, где Обама-младший учился первые пять лет.

Русская американская пресса неоднократно утверждала, что Барак Обама посещал в Джакарте исламскую религиозную школу – медресе, и хотя впоследствии чернокожий политик крестился и является до сих пор прихожанином Церкви Христа и Троицы, подозрения в том, что он может внезапно обнаружить свою агрессивную мусульманскую природу, остаются.

Между собой русские американцы так его презрительно и называют «Хусейнович», потому что второе имя и самого Обамы, и его отца – Хусейн.

Увы, исламофобия в Америке после 11 сентября столь же отчетливая реальность, как великодержавность в России. Исламофобия и арабофобия, пример которой можно найти даже на страницах газеты «Дело»: стоит почитать серию «Писем из Израиля», подписанных Ильей Васильевым, под пером которого все арабское и исламское обязательно становится мракобесным, умственно отсталым и террористическим, а еврейское или израильское – такое все доброе, талантливое, пушистое. Обыкновенный затхлый расизм. В принципе такая и русская пресса (или русское телевидение) в Америке, по крайней мере, по отношению к расовым или религиозным оценкам  она почти вся создается идеологическими клонами Ильи Васильева.

На самом деле Барак Обама учился в государственной школе, а такая школа в Индонезии отделена от религии. В любом случае в десятилетнем возрасте Обама возвращается в Гонолулу, где живет у родителей своей матери вплоть до окончания хорошей частной школы. После он еще много где учится, в Западном колледже в Лос-Анджелесе, в Колумбийском университете, где специализируется на международных отношениях.  А в конце 80-х поступил в школу права Гарвардского университета, где стал первым за всю историю чернокожим редактором университетского издания Гарвардского юридического журнала.

Но, конечно, ему приходилось самому зарабатывать себе на жизнь, он хорошо знал, что такое бедность и что такое нищета, он подробно описывает в своих книгах, как он нуждался и как трудно учиться, если ты не из богатой семьи. Обама был не из богатых. Его отец погиб в автокатастрофе, когда Обама был еще подростком, мать умерла от рака. Да, Америка – не Россия, здесь способному ребенку обязательно помогут, найдется нужный фонд, дадут стипендию, дадут возможность учиться,  но сказать, что это легко, будет неправдой. То, что черные хуже образованы, меньше получают, чаще попадают в тюрьму – проблема социальная: чем ты ниже стоишь, тем труднее придется твоим детям. Понятно поэтому, что

сегодня Обама для чернокожих – что-то вроде сладкой многовековой мечты потомков бывших рабов – наш, выучившийся, ставший самостоятельно на ноги, оказался умнее всех этих белых засранцев, победил их принародно в соревновании умов и манер на телевидении и стал (тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить) первым президентом всей Америки.

И зачем, спрашивается, голосовать за него белым? Только потому, что он черный, получивший образование в Гарварде, да мало ли черных, узкопленочных и прочих инородцев получает диплом Гарварда, всех их прикажите выбирать президентами?

Но дело, конечно, не только в цвете кожи (хотя и это – очередной контраст) и чувстве вины. Америка очень устала. Америка устала от эпохи Джорджа Буша, она устала от войны в Ираке и Афганистане, она устала от этого долбаного кризиса, она хочет перемен почти так же, как герой одноименной песни Виктора Цоя. Америка сегодня чем-то похожа на горбачевскую Россию. Есть, конечно, разница – здесь мало кто верит в чудеса, здесь слишком много языков и культур, здесь нет русской однородности и русского шовинизма, к которому многие так привыкли, что уже почти не замечают, как собственный запах. Но перемен требуют американские сердца.

А Барак Обама – самый левый, самый лево-либеральный политик среди всех, кто появлялся на американской политической сцене за последние, думаю, не совру, полвека. Хотя нет – скажем точнее:

такой левизны на политическом Олимпе Америки вообще еще не было. Причем, по очень простой причине, Америка к ней была не готова. Слишком хорошо жила.

Но здесь надо притормозить и пуститься в оговорки, без которых Барак Обама может кому-то показаться каким-то Чегеварой или Эдичкой Лимоновым. Нет, конечно, левизна Обамы – специфическая, американского, а, не скажем, европейского или латиноамериканского розлива. Да, он постоянно противопоставляет себя тем, кто богат, как Маккейен, забывший, сколько у него домов (их 8), забывший, что среди его парка машин далеко не все американские (у Обамы, заработавшего на книгах, - одна машина: форд «Эскейп»). Он утверждает, что поднимет налоги для богатых и понизит для бедных (Маккейн хотел все сделать наоборот). Обама хочет решить проблему с медициной, считая, что ситуация, когда 50 миллионов американцев вообще не имеет медицинских страховок, недопустима. Он, в отличие от Маккейна (обещавшего на год приостановить спонсирование науки, чтобы разобраться, кого надо спонсировать, а кого нет), обещает увеличить вложения в науку, потому что в голове у этого черного есть масло, и он понимает, что сегодня все начинается с науки.

Но все равно читатель должен понять, что

Обама, со всеми его либеральными идеями, не левый европейский интеллектуал, а левый американский либерал. Он критикует войну в Ираке, но не называет ее преступной (многие уверены, что назовет, только когда станет президентом).

Он, действительно, некогда дружил с людьми, имевшими троцкистские идеи и программы, но это было, пока он был студентом, а детская болезнь левизны проходит,  и,  повзрослев, Обама осудил все экстремистское. Да и никто не знает, сколько из сегодняшних идей останется, когда придет пора их реализовывать.

Что еще? Американское общество (как и любое другое) на 90 процентов состоит из воды, то есть из людей массовой культуры. И когда во время телевизионных дебатов, с их синхронным опросом поддержки кандидатов телезрителями, кривая поддержки вдруг делала крутой прыжок вверх, знаете, такой верблюжий горб, это означало, что тот или иной кандидат сказал пышную банальность, от которой мгновенно таяли сердца американских граждан. Я не сомневаюсь, что именно в этот момент сердца американских интеллектуалов покрывались противной изморозью, и они грустно качали головой. Но что нам, ребята, делать, мы живем в том мире, который есть…

Но все равно: такого интеллигентного левого политика, как Барак Обама, нет сегодня во главе ни одной страны мира, в том числе Европы. А России, чтобы получить подобного президента, нужна не многовековая эволюция, а революция. Может быть, и не одна.



Источник: "Дело", Спб, 20.10.2008,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»