10.10.2005 | Колонка

Чит и нечит

Да, так как там все-таки с самым читающим народом-то?

Что-то вдруг все встрепенулись. Что-то дружно забеспокоились и, перебивая друг друга, враз заговорили о культурной катастрофе. Катастрофа же явлена нам в этот раз в виде статистических откровений: в России, оказывается, перестали читать книги. Получается так, что еще вчера все наличное народонаселение нашей родины никакими силами невозможно было оторвать от Белинского с Гоголем или на худой конец от того или иного милорда, а теперь вдруг обложки дружно захлопнулись – и все: не хотим больше, нет сил, надоел этот сон золотой, займемся бездуховным бизнесом, мелким и средним. А на досуге сыграем в компьютерную игру и позырим на реалити-шоу.

Почти все говорящие и пишущие на эту тему, безусловно болезненную для нашей логоцентристской цивилизации, ретроспектируют по поводу «самой читающей страны в мире». Формула эта по вполне объяснимой причине упаковывается в плотные иронические кавычки. Ирония, впрочем, имеет отношение скорее к клишированности агитпроповской риторики, чем к существу дела. То есть, да, мол, как это ни назови, но раньше читали много, а теперь – почти никак.

Не знаю, не уверен. Вопросов много. Что читают? Кто читает? С какой целью? Кто что вычитывает из прочитанного? Означает ли покупка книги ее непременное последующее прочтение? Кто интеллектуально состоятельнее – тот, кто прочитал одного «Идиота», или тот, кто прочитал сорок четыре «Бешеных»? Тот, кто читает по бумажке, или тот, кто на экране компьютера? И, наконец, по-прежнему ли книга является наиболее универсальным носителем вербальной стихии, а также надежным пропуском в мир нетленных ценностей?

Да, так как там все-таки с самым читающим народом-то?

Я этот народ хорошо помню. Этот народ действительно читал. Он читал в метро и на троллейбусных остановках. Он читал газету «Правда» с докладом на историческом пленуме, готовясь к сегодняшним политзанятиям. Он читал «Войну и мир» перед выпускным экзаменом. Он читал Пикуля для повышения общей культурки. Он читал Юлиана Семенова для души. Кто-то ехал с толстым журналом, кто-то со сборником юмористических рассказов. Но лица всех были одинаково мрачны. С катарсисом там было как-то так себе.

Но вообще-то по тому, кто что читал, некоторое представление о человеке составить было все-таки можно. Вот напротив тебя сидит девушка с Ахматовой. Это сигнал: есть шанс для знакомства. А эта, хоть и хорошенькая с виду, но она, шевеля губами, читает поэта Асадова. Дура, не интересно, езжай дальше. А от этого белобрысого хмыря со «Щитом и мечом» в руках надо держаться подальше. Это было ясно уже и тогда, но, когда много лет спустя я узнал, что один такой с «Щитом и мечом» вышел сначала в резиденты, а потом и в президенты, я с гордостью осознал всю глубину своей исторической прозорливости.

В квартирах граждан тоже водились книги. В 60-е годы это были в основном собрания сочинений, выглядевшие подозрительно непорочными. Это объяснимо. Люди стали переселяться из коммуналок в светлые малогабаритки и понакупали новых книжных шкафов на тонких ножках. Шкафы без книг смотрелись как-то сиротливо. А что может быть лучше коленкорового собрания сочинений Андерсена-Нексе, выполненного в теплой цветовой гамме? Семидесятые-восьмидесятые прошли под знаком так называемого книжного бума, если под таковым бумом понимать тотальный дефицит всего и книг в том числе. Книги стали вдруг престижны. И именно потому, что купить их в магазине не представлялось ни малейшей возможности. Я помню, как зашел однажды в какой-то подмосковный книжный магазин и увидел, что все его полки снизу доверху были заполнены экземплярами одной и той же брошюрки под названием «Что надо знать о книжной торговле». Книги, конечно, как-то все-таки приобретались. Только несли их почти буквально «с базара», то есть из подворотни какого-нибудь пустынного книжного магазина, где таились книжные спекулянты – культурные герои своего времени.

Люди гонялись за книгами. В общем, за всеми. Но были, конечно же, лидеры и фавориты. «Литпамятники» почему-то. Или красный том Булгакова – лучший подарок гинекологу или маникюрше. Или Мандельштам… Рассказывалась такая история. В какой-то среднеазиатский город завезли сколько-то экземпляров только что вышедшего синенького Мандельштама из «Библиотеки поэта». Все Мандельштамы достались, разумеется, местному партийному начальству. А начальство это, движимое безрассудной корыстью, взяло и распродало всех своих Мандельштамов по сильно завышенным ценам. Об этом каким-то образом узнало самое главное начальство и очень разгневалось. Призвав всю свою шоблу на ковер, главное начальство строго велело завтра же всем до единого явиться на заседание партактива с Мандельштамами в руках. Чем все это кончилось, неизвестно. Но мне хочется надеяться, что закончилось все благополучно, ибо зрелище толпы среднеазиатских партийных руководителей с синими Мандельштамами в руках стоит дорогого.

Чуть позже все Булгаковы-Мандельштамы-Ахматовы стали продаваться в валютных магазинах, что окончательно закрепило за ними статус роскоши. Люди, уже накупившие к тому времени сапог и дубленок, обратили свои взоры и к этим небольшим прямоугольникам в мягких и твердых переплетах.

Таким, в общем-то, запомнился мне самый читающий народ в мире.

А насчет того, что теперь вовсе перестали читать, то спорить с выводами статистической науки я не решаюсь. И все же выскажу робкое недоумение. Если уж совсем перестали читать, то почему мне так трудно войти в книжный магазин, чтобы меня тут же не помял самый ничего не читающий народ? Что они тут все делают? Специально, что ли, собрались, чтобы не дать мне купить какую-нибудь книжку? Все, конечно, может быть. 

 

Источник: "Ежедневный журнал", 9.09.2005,