16.07.2008 | Париж Дельфины де Жирарден

Грипп в свете

29 марта 1837 года

Грипп, грипп и еще раз грипп – вот о чем у нас говорят, вот над чем у нас смеются, вот от чего у нас умирают. Из четырнадцати человек, живущих в доме, больны четырнадцать; все из всех – вот наша новая пропорция.

Рассказывают, что на прошлой неделе герцог де М...,  у которого в доме разболелись все: слуги и служанки, привратники и привратницы, был вынуждены два часа подряд сам открывать двери собственного особняка. – «Г-н герцог дома?» – и никакой возможности сказать: «Его нет». – Наконец кто-то сменил г-на герцога на этом посту и он воротился в гостиную, чтобы подать отвар госпоже герцогине, которую свалил грипп, равно как и всех ее служанок.

И тем не менее балы идут своим чередом; дамы танцуют, примеряют наряды, украшают себя цветами – все это между двумя приступами кашля. По утрам женщины зябнут, горюют, кутаются в шали, поглубже надвигают чепцы; их жалеют, им сочувствуют, они клонят тонкий стан, роняют головку, прячут ножки в мехах или греют подле камина; им советуют беречься, с ними прощаются в тревоге... – с тем чтобы вечером увидеть на балу, как они блистают с высоко поднятой головой, увенчанной султаном и усыпанной брильянтами, с голыми плечами, с голыми руками, с голыми ногами (ибо нога в чулке-паутинке – все равно что голая), как они вертятся, прыгают, порхают и презирают вас, их верного друга, чей изумленный взгляд, кажется, говорит: «Неосторожная! вы ли это?» – И что все это доказывает? – Что женщины готовы умереть, лишь бы не лишить себя удовольствия; что они живут для света, для балов, для концертов; что они приносят свое здоровье в жертву пустым забавам; что... – Нет, это доказывает нечто совсем иное: дома женщинам так скучно, что они готовы второй раз подхватить грипп, лишь бы не оставаться у камелька в обществе людей, которые хуже гриппа; не случайно те, кто счастлив в семейной жизни, почти не выезжают.

Говорят, что свет создан для счастливых и богатых. Это неправда: счастливые в свете не нуждаются. Впрочем, эта мысль заслуживает более подробного обоснования; отложим его до другого раза.

Оба бала, состоявшиеся на прошедшей неделе, были прелестны: ни одной некрасивой женщины. Платья свежи и элегантны, как никогда. Пожалуй, ощущалась нехватка кавалеров; танцоры были наперечет; это подтверждает нашу идею: мужчины, запросто ездящие в кружки или клубы, не имеют необходимости наряжаться и отправляться на бал ради того, чтобы забыть о скучном гриппе, женщинам же, на их беду, ничего другого не остается.

Моралисты ужасно возмущаются тем, что на происходит на балах Мюзара и Жюльена; но велико ли преступление людей, которые забавляются с большим шумом и немалой вульгарностью? Когда бы эти забавы отвлекали от добрых дел и душеполезного чтения, мы воскликнули бы вместе с вами: долой забавы! Меж тем как подумаешь, что все те силы, какие народ тратит на то, чтобы плясать, вальсировать, галопировать, он мог бы употребить на дела куда более страшные, начинаешь более снисходительно смотреть на празднества, которые могут принести вред только людям, в них участвующим. Скажите честно, господа политики с мелкой моралью и ложной добродетелью, разве галоп Мюзара не лучше бунта? А ведь именно бунту галоп и служит заменой: помните об этом и смотрите на него сквозь пальцы. Римский народ глазел на зрелища, устроенные для него предусмотрительными римскими правителями; французский народ сам зарабатывает деньги на собственные забавы и сам же их тратит, так что наши маленькие Нероны не имеют права ни жаловаться, ни лишать народ развлечений, в которые они не вложили ни франка. Бедный народ! Не будь у тебя доброжелателей, ты бы уже давно был счастлив.