Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

13.07.2007 | Книги

Учебник тревоги

Читатель может подумать, что перед ним наконец те таинственные «тексты», о которых Саша Соколов сказал в одном интервью

Увидев на магазинной полке рядом с тремя многократно прочитанными, классическими книгами Саши Соколова: «Школа для дураков», «Между собакой и волком», «Палисандрия» - новую, четвертую: «Тревожная куколка» («Азбука-классика», 2007),  - человек может подумать, что перед ним наконец те таинственные «тексты», о которых писатель сказал в одном интервью:

«То, что я делаю, наверное, лучше назвать «тексты». Такой обтекаемый термин, ни к чему не обязывающий и не раскрывающий жанровую суть. Я просто, с одной стороны, не хочу, а с другой - просто не сумел бы рассказать, какого рода эти тексты, определить их жанровую сущность».

Но нет - это все еще не те «тексты».

В книгу Саши Соколова «Тревожная куколка» («Азбука-классика», 2007) вошли эссе и лекции, написанные и прочтенные им с 1980 по 2006 год, числом одиннадцать (то есть на две единицы – на лекцию «Ключевое слово словесности» и текст памяти Александра Гольдштейна «О другой встрече» - больше, чем в двухтомнике «Симпозиума» 1999 года). Среди них есть такие, в которых узнается голос (голоса)  его романов – «Тревожная куколка» (своего рода отчет о превращении в писателя), «Общая тетрадь, или же Групповой портрет СМОГа», «Знак озаренья» (о Пастернаке – «томов премногих тяжелей»). Есть написанные совсем просто, «обыкновенно» – «В доме повешенного» (о правах человека), «Портрет художника в Америке: в ожидании Нобеля», «Ключевое слово словесности». Как человек, знающий о тайне своего искусства, Соколов может себе позволить не говорить о нем таинственно, не напускать лишнего туману.

В «Ключевом слове словесности» (в лекции, прочтенной перед американскими студентами в 1980 году) он сравнивает отношение к литературе в СССР и США и по аналогии с представителями соцреализма говорит о представителях капиталистического примитивизма, «работающих на злобу дня, выбирающих модные темы», «составляющих свои сочинения на компьютере и уверенных, что предмет их активности – литература».

Он говорит о победе ложного способа письма,  о победе «что» над «как» -   содержания над стилем, материи над духом - в  обоих случаях. Но суть обеих болезней еще и в победе ложного способа чтения.

При Советской власти не только соцреалистически писали эпопеи, но и соцреалистически читали Пушкина и Чехова. Так же обстоит дело и с капиталистическим примитивизмом. При нем не только пишут и читают примитивные книги (которых теперь мы и сами можем назвать тысячи примеров), но  и настоящую прозу (о которой Соколов говорит - «да будет она изящна и максимальна подобно поэзии») читают примитивным образом, забывая об ее «максимальности» - как будто она только «изящна».   У многих книг оказалась потеряна инструкция «как читать», или еще хуже – приложена инструкция неверная. Этот сборник эссе можно воспринимать как запоздало изданную верную инструкцию к романам самого Саши Соколова и не только к ним.

Победа «каппримитивного» способа чтения  означает, что к настоящей прозе начинают относиться гурмански, ищут в ней удовольствия того же сорта, какое можно получить от ресторанов, курортов, кожаных сумок и т.п., - с особым, может быть, оттенком, но ведь и у кожаных сумок есть свой оттенок. У центральных понятий настоящей литературы – «стиль», «чистое искусство»  - незаметно меняется смысл. Здесь мы наблюдаем не победу «что» над «как», а извращение самого «как». Если для Саши Соколова ключевое слово словесности «как» – это аналог духа в искусстве, то для нас «как» стало аналогом «потребительской ценности». Даже знаменитый отзыв Набокова о «Школе для дураков» -  «обаятельная, трагическая и трогательнейшая книга» - уже воспринимается как дегустаторская оценка, как нечто вроде «вкус терпкий, насыщенный».

Соколов так говорит о своем превращении в писателя: «В те дни ты раскуклился и воспарил. Но не волшебной набоковской бабочкой, а угрюмым и серым ночным мотылем, окрыленным непреходящей тревогой. Правда, лучше парить угрюмо и серо, чем не парить никак».

И если «окрыленность», «паренье», как и все «позитивные» слова,  уже не нарушают глубокого потребительского сна, то тем важнее пробуждающее напоминание об «угрюмстве», о «непреходящей тревоге» литературы.



Источник: "Коммерсантъ Weekend", 22.06.2007,








Рекомендованные материалы


Стенгазета
08.02.2022
Книги

Почувствовать себя в чужой «Коже»

Книжный сериал Евгении Некрасовой «Кожа» состоит из аудио- и текстоматериалов, которые выходят каждую неделю. Одна глава в ней — это отдельная серия. Сериал рассказывает о жизни двух девушек — чернокожей рабыни Хоуп и русской крепостной Домне.

Стенгазета
31.01.2022
Книги

Как рассказ о трагедии становится жизнеутверждающим текстом

Они не только взяли и расшифровали глубинные интервью, но и нашли людей, которые захотели поделиться своими историями, ведь многие боятся огласки, помня об отношении к «врагам народа» и их детям. Но есть и другие. Так, один из респондентов сказал: «Вашего звонка я ждал всю жизнь».