13.06.2007 | Париж Дельфины де Жирарден

Пожар в Вавилоне

6 июня 1840 года

На этой неделе мы  слышали прелестную, чарующую, обворожительную оперу, блистающую умом и веселостью.

Эта опера-буфф называется «Пожар в Вавилоне»; название объясняется очень просто: в этой опере нет ни пожара, ни Вавилона; не всякий автор либретто так счастлив в выборе названия. Сюжет оперы очень прост. Все обстоит так же, как в любой другой итальянской опере: юная принцесса любит молодого человека, за которого не выходит замуж; выходит она за кровавого тирана, которого не любит.

Имена действующих лиц говорят сами за себя: Жесточино, тиран Сиракузский (в самом деле, если уж быть тираном, то только в Сиракузах); Орландо, мальтийский рыцарь (а разве бывают какие-нибудь другие рыцари?); Клоринда, иностранная принцесса (определение туманное, но тем более загадочное).

Жесточино прогуливается по лесу в ожидании Клоринды, на которой намерен жениться! Он слышит пение гондольера... Гондольер в лесу!.. в Вавилоне!... Неважно, оперные либретто приучили нас к вещам куда более странным. Является паломник, который, разумеется, оказывается не кем иным, как переодетым соперником. Тиран и паломник затягивают дуэт – безмерно смешной, безмерно остроумный и безмерно итальянский; невозможно сочинить пародию более обворожительную, более тонкую и более ехидную; тиран в течение четверти часа произносит одно-единственное слово: рarlate на все лады, с самыми блистательными и самыми разнообразными модуляциями. Паломник все время пытается ответить, но тиран постоянно прерывает его, выкрикивая свое вечное parlate! parla...a...a...te, par...la...te... parla...te. Наконец паломнику удается вставить,что он паломник; но и он тоже ничего другого сказать не способен, и в конце концов тиран, наскучив этой монотонной репризой, отвечает ему по-итальянски: Voi rabachate, amico .

Тут является Клоринда; она узнает Орландо; не в силах скрыть своего волнения, она поет по-настоящему прекрасную арию, слова у которой очень итальянские и очень забавные; двое соперников осыпают друг друга оскорблениями, как в настоящей итальянской опере, они удаляются, чтобы сразиться, а принцесса сходит с ума, как и полагается в настоящей  итальянской опере.

Во втором акте Клоринда исполняет  большую арию вместе с хором.  Либретто описывает это так: «Она бледна и растрепана с одного бока, из чего, по-видимому, следует сделать вывод, что она еще обретет рассудок». Сцена безумия сделана восхитительно: музыка исторгала бы слезы, когда бы слова не вызывали хохота; жалобная песнь Клоринды исполнена такого отчаяния и такой страсти, что слушать ее невозможно без волнения и восторга. Однако в минуту наибольшего страдания принцесса восклицает:  Sono touta defrisata . С этого мгновения зрители забывают о серьезности и рукоплещут уму, хотя только что восхищались страстью.