28.03.2007 | Париж Дельфины де Жирарден

Модные “пироги”…

... не страсбургские, а диванные. 29 декабря 1836 года

Пироги больше не в моде; старые пока никто не выбрасывают, но новых уже не заказывают. Пирог, о котором мы ведем речь, – не страсбургский, не тулузский и не шартрский (эти пироги никогда не утратят своей славы, они, можно сказать, получили свое почетное звание пожизненно), нет, наш пирог  -- это четыре дивана с общей спинкой, которые нынче можно увидеть в любой англоманской гостиной. Такой « пирог » -- нечто вроде кадрили, где восемь танцоров сидят друг к другу спиной. При всей фешенебельности “пирогов” мы ничуть не жалеем о их закате. Не было ничего менее удобного для общения : всякое слово, которое вы обращали к соседу справа, было прекрасно слышно соседу слева, тем не менее общий разговор был решительно невозможен: ибо как можно разговаривать, не видя друг друга !

Вы не оставались в одиночестве, но и не ощущали себя в обществе ; зачастую ответ на свою фразу вы получали отнюдь не от того, кому она была адресована, а если вам приходило на ум обратиться к тому, кто сидит к вам спиной, вам приходится принимать позы совсем не изысканные и выставлять ваши изящные формы напоказ без всякого стеснения; одним словом, нравственность только выиграет от забвения «пирогов».

Тем более что на смену им пришли  канапе с ажурной спинкой ! Что может быть прелестнее  такого канапе, помещенного посередине гостиной ! Вести беседу становится так легко : можно шепнуть несколько слов соседу так, чтобы никто их не слушал, можно поддержать общую беседу, а подчас заняться и тем, и другим одновременно.

Вообразите себе эту пленительную картину: две дамы сидят на канапе, другие устроились напротив них в креслах; позади канапе расположились двое молодых людей на легких стульях;  ажурная спинка канапе так невысока, что нисколько их не отгораживает кавалеров от дам; стоит, однако, им завести разговор между собой, как они обретают полную независимость; затем беседа легкокрылой бабочкой опускается на канапе, проводит там несколько  минут в полной беспечности и отправляется далее – туда, где ее ждут те, кого ей только предстоит пленить. В гостиной, где есть канапе с ажурной спинкой, вам не грозит скука; здесь люди сближаются с величайшей легкостью; здесь они сталкиваются, не показывая виду, что искали друг друга ; здесь все происходит само собой ; здесь вы самым непринужденным образом кланяетесь женщине, с которой давеча порвали навсегда ; вы говорите с нею, несмотря на все гордые клятвы, данные самому себе накануне, ибо она здесь, перед вами, и вам нет нужды пробиваться к ней через толпу.

Если салон устроен разумно, примирение между любящими совершается очень скоро. Напротив, в салонах, где гости стеснены в передвижениях, влюбленные обречены вечно оставаться в ссоре, так что тем, кто дуется друг на друга, внутренний голос подсказывает в такие салоны не ездить. Ведь там ради того, чтобы подойти к предмету вашей симпатии, вам пришлось бы не раз уронить свое достоинство, а между тем какое же кокетство без достоинства!

Гостиная, где мебель расставлена неуклюже, способна навсегда погубить будущность существа чувствительного. Недостаток пирогов состоял именно в том, что они затрудняли передвижение; ведь мы, французы, бросаемся подражать другим бездумно и бессмысленно: мы увидели пироги в английском посольстве, где залы громадны и где, следственно, никакого неудобства от пирогов произойти не могло, - и вот уже мы водружаем их в наши тесные гостиные, которые становятся от этого еще теснее. Мы пришли в восторг от этажерок с безделушками, украшающих салоны г-жи де Р… или г-жи де Д…, каждая из которых  обитает в роскошном особняке и может с легкостью позволить себе отвести под предметы искусства и старины две или три комнаты – и вот уже мы загромождаем диковинками нашу единственную крохотную гостиную; вот уже мы  заставляем все столы бесполезным фарфором, так что положить одну-единственную книгу становится решительно некуда; если вы приглашены на обед, не надейтесь, что вам удастся пристроить куда-нибудь свою шляпу; если вы захотели выпить чашку чаю или стакан воды, вам придется держать их в руке до тех пор, пока мимо не прошествует слуга с подносом. В разговоре остерегайтесь выразительных жестов – иначе вы рискуете опрокинуть на голову собеседника китайскую вазу, а тот может ненароком ответить вам взаимностью, пустив в ход чайник саксонского фарфора. Я уж не говорю о том, что в не слишком богатых домах все эти произведения искусства покрыты пылью; один-единственный Батист не успевает их вытирать: ведь Батисту надобно успеть присмотреть за лошадью и кабриолетом, за лампами и серебром. Поэтому Батист ненавидит этажерки с безделушками. Батист именует их рассадниками пыли, и он совершенно прав.

Когда же мы научимся подражать с умом? Когда догадаемся наконец, что обычай, который делает честь одному, другого способен лишь выставить в смешном свете ? что если для богача жизнь в роскоши – долг и обязанность, то для человека с малым достатком  такая жизнь есть оскорбление общества? 

Впрочем, чтобы все это понять, потребен здравый смысл, а мы во Франции притязаем лишь на остроумие.