02.03.2007 | Просто так
Тело как делоА есть ли, хочется спросить, хоть кто-нибудь, кто не торгует телом?
Сколько-то лет тому назад в городах нашей страны около станций метро и больших супермаркетов появились, поеживаясь и подпрыгивая от холода, немолодые, как правило, мужчины и женщины с понавешенными на них картонными щитами, предлагающими разные увлекательные вещи наподобие «ликвидации юридический лиц». Ни в малейшей степени не ощущая себя юридическим лицом, я все равно всякий раз взрагиваю и поеживаюсь.
Раньше я пытался всматриваться в физические лица этих людей, называемых иногда «людьми-бутербродами». Их лица исполнены отрешенности от всего мирского, а глаза направлены куда-то внутрь. Эти лица, эти тела вообще не несут никакой информации. Про этих людей не хочется знать ничего – ни того, где они учились, ни того, женаты они или нет, ни того, есть ли у них дети и сколько. Их тела в данном контексте – вовсе не тела, и даже не бутерброды, а скорее вешалки, подставки, подпорки, штативы, пюпитры, афишные тумбы. Они мучительно не информативны, и это есть не видимая ни миру, ни им самим экзистенциальная трагедия. Иногда кажется, что если с них поснимать эти доспехи, то тела их вообще исчезнут, растворятся в воздухе.
Бывают, впрочем, исключения, которые, как известно, лишь подтверждают правило. Вот у Красных ворот стоит и мерзнет чернокожий африканец со щитом, рекламирующим какой-то солярий. «Я загорел здесь!» - хвастливо начертано на щите. Типа, шутка. Не слишком политкорректная, но для здешних просторов в самый раз. Физические особенности тела использованы здесь как значимый элемент сообщения, как часть текста. А еще мне посчастливилось увидеть совершенно пьяного, аритмично пошатывающегося человека, рекламирующего очередной «оздоровительный центр». Сам облик этого носителя радикальнейшим образом нейтрализовывал кипучий сангвинический идиотизм рекламной поэтики, подвергал решительному сомнению саму возможность здорового образа жизни.
Под известным фразеологизмом «торговать своим телом» всегда было принято понимать лишь один, хотя и освещенный почтенной традицией род человеческой деятельности, пышно и эвфемистично называемой «древнейшей профессией».
Но ведь это же несправедливо. А чем, скажите на милость, торгуют актеры, фотомодели, подиумные барышни с ногами и бюстами, цирковые акробаты, фигуристы и борцы сумо? Интеллектуальной собственностью, что ли? Душой, может быть? Ну, допустим. Но ведь бывает так, что и отдельные представительницы той самой профессии, которая «древнейшая», тоже иной раз инвестируют определенные душевные усилия в свою благородную, но неблагодарную работу.
Телом в известном смысле торгуют телеведущие, проповедники, политологи, карьерные дипломаты, колдуны, депутаты обеих палат и даже, страшно сказать, президенты. Но все они, как правило, торгуют одной лишь частью тела, официально именуемой «лицом», а чаще – словом куда более экспрессивным и куда менее цензурным. В общем-то, все так называемые публичные фигуры так или иначе торгуют своими фигурами, совокупно с напяленными на них (или снятыми с них) одеждами, шляпами, бусами и галстуками служащими более или менее важными источниками информации и, в общем-то, более или менее успешным рыночным продуктом.
Да и любой сколько-нибудь социализированный человек с разной степенью осознанности и с разной степенью целенаправленности стремится конвертировать свой так называемый имидж в капитал, пусть даже и символический. А что за такой за имидж без телесной составляющей? Как в социальной жизни вовсе обойтись без тела, даже если ты самая что ни есть высокодуховная натура? В общем, как сказано у поэта, «дано мне тело, что мне делать с ним?» И правда, что с ним, с телом, делать? Торговать, разумеется. Не сидеть же на нем, как собака на сене.
А есть ли, хочется спросить, хоть кто-нибудь, кто не торгует телом?
Можно на это ответить, что вот бомжи, например, вовсе не торгуют своими телами, декларативно лишенными какой бы то ни было рыночной привлекательности. Потом думается, что нет, не совсем так. Ведь и они, бомжи – духовные потомки калик перехожих и ярмарочных калек далекого прошлого, - клянча около твоего подъезда пятерку на утреннюю поправку, норовят предъявить тебе в качестве ходового товара свежайший фингал под глазом.
А еще можно ответить, что своими телами никак не торгуют всевозможные виртуалы – блоггеры да юзеры. Это верно. Но так ведь у них и тел-то нет никаких – так что торг здесь не уместен. И вообще это совсем другой, отдельный разговор.
Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!
Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.