07.09.2006 | Виньетки
Аромат эпохиИз истории 70-х
- Алик, почему ты с нами не ходишь бегать? – спросил Н.
Речь шла о еженедельном спортивном мероприятии. В 70-е годы Игорь Мельчук и его компания ездили в Нескучный сад, где всячески разминались, отжимались, приседали пистолетиком и бегали трусцой, в неформальной обстановке выясняя смысл науки и жизни. Это был, так сказать, зеркальный — на бесплатном открытом воздухе – диссидентский вариант тех засекреченных цековских саун, где решались вопросы большой и малой советской политики. Н., сотрудник Института Русского Языка, входил в мельчуковскую компанию, но пользовался определенным официальным доверием и вел на радио передачу о культуре речи.
Зарядок и тренировок я не любил никогда, тем более коллективных, а бегу предпочитал и предпочитаю велосипед, плавание и байдарку, желательно с парусом, претендуя на некий встречный вклад со стороны сил природы и простейшей техники. Джоггинг тогда не вошел еще в моду, и в этом смысле Мельчук находился в авангарде, но идея оздоровительного бега постепенно овладевала культурной элитой. Однажды мы с приятелем обратили внимание на пробегавшего мимо человека и долго обсуждали, бежит он или бегает.
В этом пижонски лингвистическом ключе отреагировал я и на вопрос Н.:
- Потому что ходить бегать – тяжелая конструкция.
Феликс Дрейзин высказывался на ту же тему с присущей ему страстью к срыванию масок:
- Туда ходят институтские девочки, которые носят за Мельчуком его трусики и, нюхая их, приобщаются к высокой науке.
Феликс издали бунтовал против Мельчука, называл его рыжим лингвистическим фюрером, в общем, завидовал. Я же, в рамках совместной работы регулярно имевший Игоря у себя дома, так сказать, в порядке room service, скорее ревновал его к «посторонним».
***
« Я стал наделять своих героев сверх их собственных гадостей моей собственной дрянью. Вот как это делалось: взявши дурное свойство мое, я преследовал его в другом званье и на другом поприще, старался себе изобразить его в виде смертельного врага… преследовал его злобой, насмешкой и всем чем ни попало»
Он уходит, но загадка недоданных подробностей продолжает, выражаясь поэтически, подобьем смолкнувшего знака тревожить небосклон… И занимает меня до сих пор, полтора десятка лет спустя.