Авторы
предыдущая
статья

следующая
статья

30.03.2006 | Архив "Итогов" / Общество

Линия отрыва

Листок календаря, как раньше, так и теперь, ни за что не оторвется по обозначенной мелкими дырочками линии отрыва

Лобзик, помню как сейчас, был мне подарен  в день моего девятилетия, то есть в феврале. Тотчас же в неимоверных муках стали один за другим рождаться зооморфные куски фанеры, по замыслу их создателя, обозначавшие то верблюда с горбами, то петуха с гребешком, то коня с копытом, то рака с клешней. Болезненного вида опухоль на носу лисицы была Колобком. Ну и так далее.

В конце концов я оценил свое мастерство настолько, что принялся за "труд жизни": стал выпиливать - по эскизу, правда, - некое кружевное изделие со звездой наверху: рамочку для отрывного календаря. Оклад в каком-то смысле.

К концу декабря рамочка была готова и с застенчивой гордостью представлена на суд семьи. Деликатная мама стала делать вид, что кашляет, отец и старший брат нахлынувших на них чувств сдержать не сочли возможным, я обиделся. Словом, "все засмеялись, а Ваня заплакал".

Рамочка тем не менее была принята в семью, повешена на стенку вместе с новым календарем-численником на кухне рядом с неумолчной радиоточкой, из которой лились то "угадайка, угадайка, интересная игра" (дедушка, Боря и Галочка), то "а теперь послушайте этот куплет в исполнении детского хора в сопровождении оркестра народных инструментов". То делился со мной самыми заветными думами о предстоящей посевной тот или иной "писатель у микрофона", а то спускались прямо с небес безнадежно эзотерические "Передовая статья и краткий обзор газеты "Правда". Конец и начало дня репродуктор обозначал Гимном Советского Союза. ("Союз нерушимый, лежим под машиной и кушаем кашу за Родину нашу", - вдохновенно и безнаказанно вопили мы во дворе.)

Календарь же гимном венчал начало и конец года. (Теперь-то я понимаю, что вряд ли в календаре печатали гимн два раза. Это было бы как-то слишком. Но мне запомнилось именно так, а стало быть, так оно и было.) Календарь, прежде чем быть повешенным на стенку, прочитывался мною с начала и до конца именно в течение дня, и Гимны -суточные и годовые - таким образом как бы совпадали. День шел за год, год - за день.

Рамочка провисела бог знает сколько лет. К ней не только привыкли, но и привязались с какой-то даже особой нежностью, каковую и положено испытывать по отношению к кособокой дурнушке. Рамочка исчезла в процессе какого-то очередного переселения. Исчезла как-то сама по себе и эпоха Календаря.

Этим бы и закончить, назвав все это так: "Рамочка" (быль). Но недавно возникли вдруг прямо из небытия на книжных лотках в совершенно неимоверных количествах новые численники как вестники неизвестно чего, как нежданные приветы из детства, как неумело и наспех сварганенная ностальгия - что-то вроде "старых песен о главном".

Названия календарей - "семейный", "женский", "православный", "эротический" (отдельно есть "интимный"), "застольный" и "садово-огороднический" - не столько отражают многообразие нашей жизни, сколько по-разному кодируют некий общий, гомогенный и плохо оформленный поток бытия. Например, один и тот же рецепт приготовления макарон в садово-огородном контексте представлен сточки зрения удобства и быстроты приготовления в походных условиях, а в эротическом календаре проходит под рубрикой "Эротическая кухня". Хороша эротическая кухня! Макароны...

Я стал приобретать один за другим эти календари в надежде на дуновения ностальгии или хотя бы на тот особый род веселья, который принято испытывать при соприкосновении с китчевым миром. Нет. Ничего такого особенного. Хотелось бы высыпать на стол щедрую пригоршню ярких цитат, но...

Ну разве что "Семейный календарь" задает нам загадки в стихах, стилистические признаки которых живо напоминают о творческом наследии ильфо-петровского ребусника Синицкого. Вот. например: Во мне два К, не забывайте, Таким, как я, всегда давайте: Я точный, чистый и опрятный, Иным же словом;.................. Отгадка ("аккуратный"), естественно, набрана мелким курсивом и, конечно же, вверх ногами. Некоторая двусмысленность второй строки напоминаете существовании календаря "Интимного". А тот в свою очередь угощает нас леденящими душу историк-этнографическими  экскурсами такого, скажем, свойства: "В XVI веке бразильские мужчины специально давали себя укусить в детородный орган особому виду насекомых. Боль была невыносимой, но целых полгода их гениталии превосходили по величине все мыслимые пределы". (Воспринимать это как полезный совет как-то неуютно. Впрочем, кому как...) Ну и еще что-то в таком роде...

Календари нынешнего времени соотносимы с тем самым Календарем примерно так же, как книги - с Книгой. Золотая пыль "древних истин" скупо и неравномерно оседает на по-прежнему желтоватых листках, напоминая о себе лишь неуверенным поблескиванием.

В жанровом отношении календари мало отличаются от Календаря: те же советы хозяйкам, те же сезонные стишки и проза, те же "изошутки" и "юморески". Партийные праздники, впрочем, уступили место церковным, день рождения Шверника заменен на день какого-то великомученика, а анекдоты и шутки из антиамериканских плавно смутировали в антикоммунистические, не став оттого ни новее, ни смешнее.

Если единственным и универсальным адресатом Календаря мыслился Народ, то немыслимое разнообразие календарей констатирует деление общества "по интересам". Расфантазировавшись, я представил себе календарь своего круга, где были бы обозначены дни рождения Михаила Айзенберга и Тимура Кибирова, где сообщалось бы, что ровно столько-то лет тому назад была закончена картина Эрика Булатова "Добро пожаловать", а такого-то числа Д. А. Пригов должен написать семидесятипятитысячное стихотворение, где на обороте какого-нибудь октябрьского листочка был бы помещен отрывок из Владимира Сорокина, начинающийся со слов: "Ничего не знаю лучше осеннего леса", а заканчивающийся как у него всегда. И мне нашлось бы место...

Если Календарь являл собою образчик высокой советской эклектики, то календари, в пространстве которых вне всякой иерархии плавают себе, как в аквариуме, народные приметы, стихотворение Тютчева про грозу, рецепты коктейлей, анекдоты про Вовочку, сведения из мировой истории, гороскопы, подписанные разными фамилиями стишата про любовь, могут быть восприняты как пародийная модель всего того, что некоторые всерьез считают постмодернизмом.

Если Календарь читался как безусловный носитель безусловной истины, даже в тех случаях, когда опускался до самых телесных низов, рекомендуя, например - вернее, предписывая, - средство против потливости ног, то календари нашего времени демонстрируют неуверенность тона, структурную расхлябанность ("постмодернизм") и острый дефицит общенациональной идеи, над сочинением которой - покуда мы тут с вами предаемся безответственной болтовне - бьются в данную минуту самые горячие сердца, холодные головы и чистые руки нашего Отечества.

Чем бы все-таки закончить? Тем, что все меняется? Ну меняется...

Не все, правда. Вот, например, доблестная Долгота Дня продолжает неизменно изменяться в соответствии со своими незыблемыми принципами. Да еще листок календаря, как раньше, так и теперь, ни за что не оторвется по обозначенной мелкими дырочками линии отрыва. Линия по-прежнему сама по себе, отрыв - сам по себе. Они всегда где-то рядом, но никогда не совпадают.

Есть даже очень старый анекдот про авиаконструктора, просверлившего дырочки в том месте самолетного крыла, где крыло при испытаниях все время отваливалось. По дырочкам, дескать, не оторвется никогда.

Понаделаем, что ли, дырочек в самых своих уязвимых местах? И будем, как получится, жить дальше.



Источник: "Итоги", №33, 24.12.1996,








Рекомендованные материалы



Шаги командора

«Ряд» — как было сказано в одном из пресс-релизов — «российских деятелей культуры», каковых деятелей я не хочу здесь называть из исключительно санитарно-гигиенических соображений, обратились к правительству и мэрии Москвы с просьбой вернуть памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянскую площадь в Москве.


Полицейская идиллия

Помните анекдот про двух приятелей, один из которых рассказывал другому о том, как он устроился на работу пожарным. «В целом я доволен! — говорил он. — Зарплата не очень большая, но по сравнению с предыдущей вполне нормальная. Обмундирование хорошее. Коллектив дружный. Начальство не вредное. Столовая вполне приличная. Одна только беда. Если вдруг где, не дай бог, пожар, то хоть увольняйся!»