В действительности салюты по поводу сирийской победы устраиваются над развалинами. Речь не только о том, в руинах лежат города этой ближневосточной страны. В руинах – российская внешняя политика.

Когда спрашивают про «итоги», я привычно морщусь, но зачем-то стараюсь что-нибудь все-таки вспомнить важное и судьбоносное. А вспоминается чаще всего что-то случайное и факультативное. Таково свойство памяти. Да и кто знает, что на самом деле важное, а что — нет.

Помолчать, чтобы не участвовать в бурном и неконтролируемом размножении зла. Помолчать, потому что бывают случаи, когда любой акт говорения лишь умножает зло. Бывают случаи — а их что-то становится все больше, — когда практически любое высказывание, независимо от мотиваций и намерений говорящего, не может не восприниматься как либо глупое, либо лицемерное, либо пошлое, а то и как подлое.

Официальное заявление творческого союза вряд ли будет услышано, и скорей всего, не изменит ничего. Поскольку оно противоречит государственной политике при ее нынешней модели. Но, возможно, это подтолкнет сообщество к мысли о необходимости смены модели.

В финале гонки вымаливающих путинское согласие сошлись руководитель движения «Спасем Байкал» Максим Токарев: «Скажите, Владимир Владимирович, а вы в следующем году, мы надеемся, с нами?!», и рабочий Артем Баранов: «Владимир Владимирович! Так сделайте же нам подарок! Огласите свое решение! Газ за вас! Да, автозаводцы?!».

Кое-что я действительно не люблю, это правда. И я даже, в принципе, могу более или менее коротко сформулировать то, к чему я отношусь неприязненно. В «российском» — именно так, в кавычках — я прежде всего не люблю все то, что есть в нем «советского». Такая вот моя «русофобия», если угодно.