публикация:
Стенгазета
Автор: Екатерина Сарбаева. На момент написания работы учащаяся 11 класса, г.
Алатырь, Чувашия. Научный руководитель Ирина Геннадьевна Сарбаева. 3-я премия XXI Всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Когда наш класс водили на экскурсию в Алатырский городской архив, среди прочих документов военного периода я познакомилась там с протоколами педагогических советов трех школ города: № 6, № 8 и № 10. Они меня заинтересовали. Так началось мое исследование.
Цель работы – представить повседневную жизнь советской школы, школьников и педагогов в военные годы на примере местной истории г. Алатыря. Помимо архивных документов использовались материалы фондов Алатырского краеведческого музея. Для названий глав и самой работы я взяла цитаты из протоколов педсоветов.
Перед войной город Алатырь был центром Алатырского района Чувашской АССР. По данным на 1940 год, в городе проживало 29 800 человек. Общеобразовательных школ числилось 12, в том числе средних – 6, всего учащихся – 5 746.
Война изменила жизнь нашего провинциального городка. В Алатырь эвакуировались предприятия, вместе с ними прибывали люди. В городе разместилась авиационная часть, на переформировании находились 331-я и 141-я стрелковые дивизии. Скромность и неприхотливость алатырцам не слишком помогали.
Проанализировав протоколы педагогических советов 1941–1942 учебного года, я установила, что в учебный план были введены новые предметы и учебные планы: ВСД – военно-санитарное дело, тракторное дело, ведение сельского хозяйства, ПВХО – противовоздушная и химическая оборона. По последней дисциплине обучение проходили и учителя, за сдачу испытаний выдавались значки разных степеней. В протоколе педсовета школы № 8 от 30 сентября 1942 года читаем: «Необходимо оживить работу группы самозащиты. Сдать на значок ПВХО II степени. Выделить 2–3 инструкторов (старшеклассников или педагогов) для занятий по ПВХО в улкомах (уличных комитетах –
)». Учащимся «предписано изучить правила воздушной тревоги, а затем написать их по памяти». Позже школу обязали «организовать поход учащихся на 5 километров в противогазах, для чего освободить от одного дня занятий».
В отчетах успеваемости нет таких предметов, как рисование, пение/музыка, труд. Вероятно, их изъяли из учебной программы, что вполне объяснимо – «школа должна подготовить учащихся старших классов для вступления в РККА, для чего преподаватели военного дела и физкультуры должны еще раз пересмотреть свои планы и полностью выполнять указания партии». С 1943-го военное дело вводится во всех классах, а в конце года проводятся испытания.
Архивные документы свидетельствуют и об ужесточении дисциплины в школе: «Установить военную дисциплину на уроках – рапорт до урока, команда в конце урока. Учащимся, нарушающим дисциплину, не выполняющим домашние задание по предметам, давать наряды (колка, распилка дров)». Педагогам запрещалось удалять учеников с урока; в случае серьезных нарушений провинившихся записывали в специальную дисциплинарную тетрадь с указанием проступка или докладывали об этом директору, завучу, военруку – каждый факт рассматривался на педсовете. Злостных нарушителей исключали из школы. Из протокола педсовета (школа № 6, 20 января 1943 года) об исключении ученика 5 «б» класса Усачева: «Желания учиться у него совершенно нет. Он и курит, и ругается, и спекулирует у кино билетами, и простаивает целыми днями у ресторана... Он уверен, что всё пройдет для него безнаказанно, “исключен-де я не буду” – так как введено всеобщее обязательное обучение». Мать ученика обратилась с просьбой дать ему возможность закончить 5 класс. Учителя были неумолимы: «Первого января 1943 года он дал обещание исправиться и в этот же день на общем собрании во время доклада на тему о военных событиях на фронтах Отечественной войны, он вслух испортил воздух – сознательно вызвав смех других стоящих с ним ребят». Оправданным ли было исключение? Ответить на этот вопрос трудно. Скорее всего? Мать этого нарушителя днем и ночью трудилась на производстве и заниматься мальчиком у нее не было ни сил, ни времени.
В протоколе (школа № 10, 1941 год) об этом читаем: «…обидно договариваться о картах с железнодорожной школой, в то время как раньше в школе было такое богатство карт, а теперь они все пущены в расход (употребили на светомаскировку)».
В 1940 году вышло Постановление СНК СССР «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка назначений стипендий». Не была отменена плата за обучения и в годы войны. Так, в повестку дня педсовета школы № 8 (29 августа 1941 года) включен пункт «О сборе платы за обучение (срок 5/IX), освобождение от платы детей пенсионеров и детей рядовых и младшего командного состава».
Воспитание патриотизма – главная задача, которую ставят перед алатырскими педагогами. Учитель не должен вести свой предмет в отрыве от современности, тем более в условиях войны. На это указано в протоколе школы № 8 (27 декабря 1941 года): «Работники живут современной жизнью сами и переносят ее в класс учащимся. Но есть еще и обратные факты: на уроке истории проходится тема “Германия XVI века” и преподаватель ни слова не говорит об Отечественной войне. Преподаватель истории должен на каждом уроке связывать материал программы с материалом современной Отечественной войны. Этого требует сам предмет, сама жизнь».
Самым трудным для школ был 1942–1943 учебный год. Приходилось отменять уроки из-за отсутствия топлива и освещения, невозможности использовать наглядные пособия. В протоколе школы № 8 за 5 июня 1943 года отмечается, что за год не дано свыше 500 учебных часов. Что касается перебоев с электричеством в школах, то связаны они были с тем, что в город эвакуировали множество промышленных предприятий, и алатырская коммунальная электростанция не справлялась с обеспечением потребителей до тех пор, пока на предприятиях не были созданы свои автономные электростанции.
Из материалов педсоветов мы узнаем, что ученики 7–10 классов очищали от снега железнодорожные пути, разгружали уголь, лес, работали в алатырских колхозах и совхозах. Старшеклассники трудились добросовестно, но были и уклонисты. В документах это объясняется «избалованностью натуры и несознательностью».
Первые эшелоны с эвакуированными прибыли в Алатырь 27 июня 1941 года. В архиве есть запись за 8 июля: в город и район переехало 2 тыс. человек, карандашом приписано еще 500.
Из протоколов школьных педсоветов за 1941–1942 учебный год можно узнать о численности учащихся в классах. Так, в 1 классе школы № 6 – 38 человек, во 2 – 49, в 7 – 46. Вторая ступень учится в три смены, старшие классы – в две. Переполненные классы ‒ результат наплыва эвакуированных.
Процедура зачисления в школу приехавших была такова: детей с их слов записывали в те классы, которые они указывали сами. «Гороно и школа имеют право принимать детей эвакуированных без соответствующих документов в тот класс, который укажет учащийся, но с правом перевода его в низший класс, если он не подготовлен для того или иного класса».
Уровень подготовки был разный. Одних новеньких ставили в пример, но были и нерадивые, которых обсуждали на педсоветах: «Ученица Курябина, также приехавшая, заявила, что уроки черчения ей не нравятся, они ни к чему. Есть основания предполагать, что она праздно проводит время в гуляниях и танцах и т. п. занятиях… Барышня Курябина имеет разлагающее влияние на класс, интересуется только летчиками, учиться совсем не хочет». В протоколе упоминается и другой «герой» – эвакуированный Гунин, который призывает «всех сил небесных и всех святых вместе с ангелами, дабы они послали резервы Красной Армии для победы над Гитлером и т. п.». Райком комсомола обязал педколлектив осудить поступок «приезжего ученика», поскольку школа ведет антирелигиозную пропаганду.
Классные руководители в отчетах обычно отмечают, что «разграничений и враждебной настроенности к детям эвакуированных со стороны детей местных не наблюдается». Новичков встречали доброжелательно, с пониманием относились к их бедственному положению. Приезжим помогала не только школьная администрация, но и учащиеся: собирали теплые вещи, обувь, школьные принадлежности, книги. Но, судя по протоколам педсоветов, отношение между местными и эвакуированными школьниками не всегда было безоблачным. Из выступлений классного руководителя 7 «б» класса Коноваловой: «Наблюдается нехорошее отношение… – “взгляд свысока” – на всё алатырское, провинциальное, не московское, не столичное. Сама мать одного из таких учеников, Орловского, заявила: “Сыну не понравилась школа и сам Алатырь, и всё это не располагает к учебе”».
В протоколе учитель объясняет, почему был сорван урок: «Дети с перьями бегали к соседу по парте за чернилами, нарушая порядок, и делали объяснение материала невозможным». Школьникам приходилось делать тетради из газет, «вследствие чего проверить домашние задания, написанные между печатным текстом, вызывает большие затруднения».
В 1942 и 1943 годы резко падает успеваемость. Дети не посещают школу, не потому что учиться не хотят, просто у многих нет обуви, теплой одежды, родителям не на что всё это купить. На собрании педагогов (школа № 10, 21 декабря 1942 года) заведующая гороно Артамонова выступает с критикой: «Школа со всеобучем не справляется – 18 детей находится вне школы! Если не принять решительных мер по оказанию материальной помощи, то число их увеличится. Необходимо провести беседы с родителями о том, не имеется ли возможность путем сбора поношенных вещей помочь детям нуждающихся фронтовиков, эвакуированных, тем самым одеть и обуть хотя бы десяток детей и вернуть их в школу». Об этом же говорит классный руководитель 5 класса (школа № 6, 08 декабря 1942 года): «В начале года 1942—1943 гг. в класс влилось 8 человек второгодников за 1942 год с низкой успеваемостью… Много пришлось с ними поработать. Ахматович из-за необеспеченности обуви и одежды в школу не ходит (собирает по городу куски). Матвеева просит перевести ее в следующий класс без испытаний, поскольку, потеряв кормильца, вынуждена пасти стадо и в школу ходить не в состоянии». А вот запись в том же протоколе выступления классного руководителя 1 класса: «К началу четверти 38 человек, выбыло 9, из них 5 по домашним обстоятельствам из-за отсутствия обуви и одежды».
Но государственная помощь нуждающимся всё же оказывалась. В протоколе (школа № 8, 28 октября 1941 года) есть такая запись:
Ближе к концу войны проблемам школы стали видимо уделять большее внимание. «27 августа и 17 сентября (1944) установлены рабочими днями. Все предприятия и артели города будут работать исключительно для школьников. Довести до сведения родителей учащихся о сдаче в починку обуви в артель “Красный восход” и “Красная швея”».
Дети часто пропускали школу, потому что матери были вынуждены оставлять их дома с младшими. Рабочий день у родителей был практически не нормированный, к тому же приходилось как-то подрабатывать, чтобы прокормить семью, подолгу отсутствовать, обменивая в селах вещи на продукты. Бывало и так, что родители посылали в села вместо себя детей. В протоколе школы № 6 описан отнюдь не редкий случай: ученица 5 класса Позднякова «не посещала школу по причине болезни матери и ухода за ней, а теперь, когда мать умерла, она осталась за полноправную хозяйку и ей школу посещать некогда, у нее есть младшие братья».
О числе «выбивших на производства города» учащихся мы узнаем из протоколов педсоветов. Так из школы № 10 за 1942–1943 учебный год ушли на производство 34 человека. Судя по протоколам, многих назвать подростками можно весьма условно. «Маторкин и Наварнов из 5 класса устроились работать в обувную мастерскую» (школа № 6, 08 декабря 1942 года).
Лучшим классам за высокие результаты в учебе и активную общественную работу вручалось переходящее Красное знамя. В протоколах педсоветов много говорится о повседневном труде учителей. Из деталей рутинной работы складывается большое дело, которое, как бы высокопарно ни звучало, я считаю трудовым подвигом.
Педагоги в борьбе за успехи своих учеников проводили дополнительные занятия, чтобы ребята освоили пропущенный материал, достойно выдержали переводные или выпускные испытания. Из протокола педсовета школы № 8 (5 июня 1944 года): «Фигурина И. А. своему классу уделяла большое внимание, несмотря на отсутствие обуви, ходила на дом к ученикам: Садилиной, Власовой и другим». Учитель немецкого языка шестой школы Коновалова проводила занятия у себя дома из-за недостатка места в школе.
Педагогов не хватало. «Военно-оборонную работу не можем проводить, так как военруки всё время меняются», – записано в протоколе шестой школы. В другом документе (школа № 8) речь идет о плохой работе военрука Митюшкина. В свое оправдание тот говорит: «Замечания относительно моей работы справедливы. Я действительно иногда забываюсь, так как был ранен в голову. Кроме того, ребята до меня были распущены, плохая строевая выправка, а я работаю недавно. Я очень прошу помощи от директора и завуча».
4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
