25.11.2021 | Нешкольная история

Ударим всеобучем по врагу! Часть 1

Жизнь советской школы в годы войны

Когда наш класс водили на экскурсию в Алатырский городской архив, среди прочих документов военного периода я познакомилась там с протоколами педагогических советов трех школ города: № 6, № 8 и № 10. Они меня заинтересовали. Так началось мое исследование.

Цель работы – представить повседневную жизнь советской школы, школьников и педагогов в военные годы на примере местной истории г. Алатыря. Помимо архивных документов использовались материалы фондов Алатырского краеведческого музея. Для названий глав и самой работы я взяла цитаты из протоколов педсоветов.

Перед войной город Алатырь был центром Алатырского района Чувашской АССР. По данным на 1940 год, в городе проживало 29 800 человек. Общеобразовательных школ числилось 12, в том числе средних – 6, всего учащихся – 5 746.

Война изменила жизнь нашего провинциального городка. В Алатырь эвакуировались предприятия, вместе с ними прибывали люди. В городе разместилась авиационная часть, на переформировании находились 331-я и 141-я стрелковые дивизии. Скромность и неприхотливость алатырцам не слишком помогали.

Перемены были во всём: прилавки магазинов, и без того не изобиловавшие продуктами, совсем опустели. «19 сентября 1941 года введены хлебные карточки на хлеб, сахар и кондитерские изделия».

Проанализировав протоколы педагогических советов 1941–1942 учебного года, я установила, что в учебный план были введены новые предметы и учебные планы: ВСД – военно-санитарное дело, тракторное дело, ведение сельского хозяйства, ПВХО – противовоздушная и химическая оборона. По последней дисциплине обучение проходили и учителя, за сдачу испытаний выдавались значки разных степеней. В протоколе педсовета школы № 8 от 30 сентября 1942 года читаем: «Необходимо оживить работу группы самозащиты. Сдать на значок ПВХО II степени. Выделить 2–3 инструкторов (старшеклассников или педагогов) для занятий по ПВХО в улкомах (уличных комитетах – Е. С.)». Учащимся «предписано изучить правила воздушной тревоги, а затем написать их по памяти». Позже школу обязали «организовать поход учащихся на 5 километров в противогазах, для чего освободить от одного дня занятий».

В отчетах успеваемости нет таких предметов, как рисование, пение/музыка, труд. Вероятно, их изъяли из учебной программы, что вполне объяснимо – «школа должна подготовить учащихся старших классов для вступления в РККА, для чего преподаватели военного дела и физкультуры должны еще раз пересмотреть свои планы и полностью выполнять указания партии». С 1943-го военное дело вводится во всех классах, а в конце года проводятся испытания.

Архивные документы свидетельствуют и об ужесточении дисциплины в школе: «Установить военную дисциплину на уроках – рапорт до урока, команда в конце урока. Учащимся, нарушающим дисциплину, не выполняющим домашние задание по предметам, давать наряды (колка, распилка дров)». Педагогам запрещалось удалять учеников с урока; в случае серьезных нарушений провинившихся записывали в специальную дисциплинарную тетрадь с указанием проступка или докладывали об этом директору, завучу, военруку – каждый факт рассматривался на педсовете. Злостных нарушителей исключали из школы. Из протокола педсовета (школа № 6, 20 января 1943 года) об исключении ученика 5 «б» класса Усачева: «Желания учиться у него совершенно нет. Он и курит, и ругается, и спекулирует у кино билетами, и простаивает целыми днями у ресторана... Он уверен, что всё пройдет для него безнаказанно, “исключен-де я не буду” – так как введено всеобщее обязательное обучение». Мать ученика обратилась с просьбой дать ему возможность закончить 5 класс. Учителя были неумолимы: «Первого января 1943 года он дал обещание исправиться и в этот же день на общем собрании во время доклада на тему о военных событиях на фронтах Отечественной войны, он вслух испортил воздух – сознательно вызвав смех других стоящих с ним ребят». Оправданным ли было исключение? Ответить на этот вопрос трудно. Скорее всего? Мать этого нарушителя днем и ночью трудилась на производстве и заниматься мальчиком у нее не было ни сил, ни времени.

Здания школ оборудовались светомаскировкой. Использовались географические и исторические карты, плакаты с таблицами и схемами. Возник дефицит наглядного материала.

В протоколе (школа № 10, 1941 год) об этом читаем: «…обидно договариваться о картах с железнодорожной школой, в то время как раньше в школе было такое богатство карт, а теперь они все пущены в расход (употребили на светомаскировку)».

В 1940 году вышло Постановление СНК СССР «Об установлении платности обучения в старших классах средних школ и в высших учебных заведениях СССР и об изменении порядка назначений стипендий». Не была отменена плата за обучения и в годы войны. Так, в повестку дня педсовета школы № 8 (29 августа 1941 года) включен пункт «О сборе платы за обучение (срок 5/IX), освобождение от платы детей пенсионеров и детей рядовых и младшего командного состава».

Воспитание патриотизма – главная задача, которую ставят перед алатырскими педагогами. Учитель не должен вести свой предмет в отрыве от современности, тем более в условиях войны. На это указано в протоколе школы № 8 (27 декабря 1941 года): «Работники живут современной жизнью сами и переносят ее в класс учащимся. Но есть еще и обратные факты: на уроке истории проходится тема “Германия XVI века” и преподаватель ни слова не говорит об Отечественной войне. Преподаватель истории должен на каждом уроке связывать материал программы с материалом современной Отечественной войны. Этого требует сам предмет, сама жизнь».

Самым трудным для школ был 1942–1943 учебный год. Приходилось отменять уроки из-за отсутствия топлива и освещения, невозможности использовать наглядные пособия. В протоколе школы № 8 за 5 июня 1943 года отмечается, что за год не дано свыше 500 учебных часов. Что касается перебоев с электричеством в школах, то связаны они были с тем, что в город эвакуировали множество промышленных предприятий, и алатырская коммунальная электростанция не справлялась с обеспечением потребителей до тех пор, пока на предприятиях не были созданы свои автономные электростанции.

Одна из проблем, с которой сталкивались алатырские педагоги, – в учебное время учащихся часто направляли на общественные работы – «трудовой фронт».

Из материалов педсоветов мы узнаем, что ученики 7–10 классов очищали от снега железнодорожные пути, разгружали уголь, лес, работали в алатырских колхозах и совхозах. Старшеклассники трудились добросовестно, но были и уклонисты. В документах это объясняется «избалованностью натуры и несознательностью».

Первые эшелоны с эвакуированными прибыли в Алатырь 27 июня 1941 года. В архиве есть запись за 8 июля: в город и район переехало 2 тыс. человек, карандашом приписано еще 500.

Из протоколов школьных педсоветов за 1941–1942 учебный год можно узнать о численности учащихся в классах. Так, в 1 классе школы № 6 – 38 человек, во 2 – 49, в 7 – 46. Вторая ступень учится в три смены, старшие классы – в две. Переполненные классы ‒ результат наплыва эвакуированных.

Процедура зачисления в школу приехавших была такова: детей с их слов записывали в те классы, которые они указывали сами. «Гороно и школа имеют право принимать детей эвакуированных без соответствующих документов в тот класс, который укажет учащийся, но с правом перевода его в низший класс, если он не подготовлен для того или иного класса».

Уровень подготовки был разный. Одних новеньких ставили в пример, но были и нерадивые, которых обсуждали на педсоветах: «Ученица Курябина, также приехавшая, заявила, что уроки черчения ей не нравятся, они ни к чему. Есть основания предполагать, что она праздно проводит время в гуляниях и танцах и т. п. занятиях… Барышня Курябина имеет разлагающее влияние на класс, интересуется только летчиками, учиться совсем не хочет». В протоколе упоминается и другой «герой» – эвакуированный Гунин, который призывает «всех сил небесных и всех святых вместе с ангелами, дабы они послали резервы Красной Армии для победы над Гитлером и т. п.». Райком комсомола обязал педколлектив осудить поступок «приезжего ученика», поскольку школа ведет антирелигиозную пропаганду.

Классные руководители в отчетах обычно отмечают, что «разграничений и враждебной настроенности к детям эвакуированных со стороны детей местных не наблюдается». Новичков встречали доброжелательно, с пониманием относились к их бедственному положению. Приезжим помогала не только школьная администрация, но и учащиеся: собирали теплые вещи, обувь, школьные принадлежности, книги. Но, судя по протоколам педсоветов, отношение между местными и эвакуированными школьниками не всегда было безоблачным. Из выступлений классного руководителя 7 «б» класса Коноваловой: «Наблюдается нехорошее отношение… – “взгляд свысока” – на всё алатырское, провинциальное, не московское, не столичное. Сама мать одного из таких учеников, Орловского, заявила: “Сыну не понравилась школа и сам Алатырь, и всё это не располагает к учебе”».

Главной темой педсоветов был вопрос об успеваемости. Поддерживать ее в условиях военного времени было очень трудно. Не хватало или вовсе не было тетрадей, учебников, даже чернил.

В протоколе учитель объясняет, почему был сорван урок: «Дети с перьями бегали к соседу по парте за чернилами, нарушая порядок, и делали объяснение материала невозможным». Школьникам приходилось делать тетради из газет, «вследствие чего проверить домашние задания, написанные между печатным текстом, вызывает большие затруднения».

В 1942 и 1943 годы резко падает успеваемость. Дети не посещают школу, не потому что учиться не хотят, просто у многих нет обуви, теплой одежды, родителям не на что всё это купить. На собрании педагогов (школа № 10, 21 декабря 1942 года) заведующая гороно Артамонова выступает с критикой: «Школа со всеобучем не справляется – 18 детей находится вне школы! Если не принять решительных мер по оказанию материальной помощи, то число их увеличится. Необходимо провести беседы с родителями о том, не имеется ли возможность путем сбора поношенных вещей помочь детям нуждающихся фронтовиков, эвакуированных, тем самым одеть и обуть хотя бы десяток детей и вернуть их в школу». Об этом же говорит классный руководитель 5 класса (школа № 6, 08 декабря 1942 года): «В начале года 1942—1943 гг. в класс влилось 8 человек второгодников за 1942 год с низкой успеваемостью… Много пришлось с ними поработать. Ахматович из-за необеспеченности обуви и одежды в школу не ходит (собирает по городу куски). Матвеева просит перевести ее в следующий класс без испытаний, поскольку, потеряв кормильца, вынуждена пасти стадо и в школу ходить не в состоянии». А вот запись в том же протоколе выступления классного руководителя 1 класса: «К началу четверти 38 человек, выбыло 9, из них 5 по домашним обстоятельствам из-за отсутствия обуви и одежды».

Но государственная помощь нуждающимся всё же оказывалась. В протоколе (школа № 8, 28 октября 1941 года) есть такая запись:

«Школе предстоит получить обувь платную, бесплатную, теплую и холодную. Будем выдавать по спискам, имеющимся у прикрепленных преподавателей, классных руководителей. Валенок будет мало».

Ближе к концу войны проблемам школы стали видимо уделять большее внимание. «27 августа и 17 сентября (1944) установлены рабочими днями. Все предприятия и артели города будут работать исключительно для школьников. Довести до сведения родителей учащихся о сдаче в починку обуви в артель “Красный восход” и “Красная швея”».

Дети часто пропускали школу, потому что матери были вынуждены оставлять их дома с младшими. Рабочий день у родителей был практически не нормированный, к тому же приходилось как-то подрабатывать, чтобы прокормить семью, подолгу отсутствовать, обменивая в селах вещи на продукты. Бывало и так, что родители посылали в села вместо себя детей. В протоколе школы № 6 описан отнюдь не редкий случай: ученица 5 класса Позднякова «не посещала школу по причине болезни матери и ухода за ней, а теперь, когда мать умерла, она осталась за полноправную хозяйку и ей школу посещать некогда, у нее есть младшие братья».

О числе «выбивших на производства города» учащихся мы узнаем из протоколов педсоветов. Так из школы № 10 за 1942–1943 учебный год ушли на производство 34 человека. Судя по протоколам, многих назвать подростками можно весьма условно. «Маторкин и Наварнов из 5 класса устроились работать в обувную мастерскую» (школа № 6, 08 декабря 1942 года).

Борьба за каждого ученика велась педагогами постоянно. Слабых «брали на буксир», прикрепляли к сильным – «ударникам» и «отличникам».

Лучшим классам за высокие результаты в учебе и активную общественную работу вручалось переходящее Красное знамя. В протоколах педсоветов много говорится о повседневном труде учителей. Из деталей рутинной работы складывается большое дело, которое, как бы высокопарно ни звучало, я считаю трудовым подвигом.

Педагоги в борьбе за успехи своих учеников проводили дополнительные занятия, чтобы ребята освоили пропущенный материал, достойно выдержали переводные или выпускные испытания. Из протокола педсовета школы № 8 (5 июня 1944 года): «Фигурина И. А. своему классу уделяла большое внимание, несмотря на отсутствие обуви, ходила на дом к ученикам: Садилиной, Власовой и другим». Учитель немецкого языка шестой школы Коновалова проводила занятия у себя дома из-за недостатка места в школе.

Педагогов не хватало. «Военно-оборонную работу не можем проводить, так как военруки всё время меняются», – записано в протоколе шестой школы. В другом документе (школа № 8) речь идет о плохой работе военрука Митюшкина. В свое оправдание тот говорит: «Замечания относительно моей работы справедливы. Я действительно иногда забываюсь, так как был ранен в голову. Кроме того, ребята до меня были распущены, плохая строевая выправка, а я работаю недавно. Я очень прошу помощи от директора и завуча».

Окончание следует

4 октября 2016 года Минюст РФ внес Международный Мемориал в реестр «некоммерческих организаций, выполняющих функцию иностранного агента».
Мы обжалуем это решение в суде.