В годы Советской власти церковь была закрыта и не действовала около 60 лет с 1937 г. по 1989 г. Колокольня церкви была разрушена. Сам храм пытались взорвать 3-4 раза, но здание устояло. Убранство интерьеров, иконостас, иконы, церковная утварь были утрачены.
Здание использовалось по-разному: какое-то время располагался клуб, во время войны там размещался музей, затем склад для горюче-смазочных материалов.
Из воспоминаний Бруцкой Лидии Николаевны: «Райком партии направил меня в 1958 году директором на Лихославльскую инкубаторную станцию. До меня она уже действовала в здании церкви. В здании уже не было ни икон, ни другой церковной утвари, а про роспись стен я и не думала ‒ не помню, чтобы она была. Может быть, её смыли, ведь до станции, в помещении церкви, если мне не изменяет память, был клуб, а до этого, помню, как с колокольни с парашютами прыгали, я тогда училась в классе 6, но мы с ребятами с улицы бегали смотреть, нам ведь всё интересно было».
Вот и ещё одно применение колокольни, об этом я прежде не слышала, но сотрудники Карельского национального музея мне подтвердили слова Лидии Николаевны. Да, в конце 30-х годов, когда увлечение авиацией и парашютным спортом охватило всю страну, на колокольни церкви устроили парашютную вышку, откуда комсомольцы и другие желающие могли прыгать с парашютом.
«В те годы, ‒ продолжает свой рассказ Л. Н. Бруцкая, ‒ в каждом колхозе был свой птичник, а задача нашей станции была снабжать все колхозы цыплятами. На первом этаже церкви были установлены пятиярусные машины «Прогресс» они были тогда самыми современными. В эти машины мы закладывали яйца. Были и утиные и куриные, в целом около трёх тысяч. Мы, работники станции, никогда не задумывались, что выращиваем цыплят в Божьем храме, это сейчас в храм хожу и удивляюсь, как мы работали: вокруг птичий помёт, запах, испарения, от которых осыпалась краска с фресок».
Я разговаривала со многими женщинами, который сейчас постоянно ходят на службу, для большинства из них неожиданностью стало моё сообщение о размещение инкубатора в храме.
Но я продолжу рассказ, опираясь на воспоминания Л.Н. Бруцкой: «Когда наш район объединили с Толмачёвским, то на базе их инкубаторной станции был открыт откормочный цех, где выращивали цыплят на заказ. Так как я была начальником инкубационной станции, то нередко я сама возила их продукцию в Москву, особенно, когда работал съезд партии. Мы очень гордились, ведь нашими курами кормили депутатов и первых лиц страны. Свою продукцию мы отправляли и в Кремль, на стол членов Политбюро».
В пятидесятых годах была разрушена и гордость церкви ‒ сладкозвучная колокольня. По рассказам старожилов, храм пытались взорвать 3-4 раза, но ничего не вышло. Кладка была прочной.
В 70-е годы Министерство культуры СССР решило разместить в церкви всесоюзный производственный научно-реставрационный комбинат, но узнав о том, что здание использовалось под инкубатор, отказались от своей затеи.
Но на этом злоключения здания не закончились. Записывая интервью Лидии Николаевны, я узнала, что её зять тоже связан с храмом. Оказалось, что Светлана Владимировна хорошо знает В.Б. Папышева, она учила его сыновей, она позвонила ему, и он согласился встретиться с нами.
Папышев Владислав Борисович вспоминал: «После закрытия инкубатора, который размещался в здании церкви, здание осталось на балансе города. В 1977 году я приехал по распределению как молодой специалист. Я получил образование инженера. В Москве было принято решение построить в городе Лихославль завод «Тяжавтолитмаш». Выбрали место на Бобковке (в полутора километрах от города, на возвышенности), а в церкви предполагалось разместить конструкторское бюро завода.
Рабочие стали рыть котлован, проводить железнодорожную ветку, которая бы соединила будущий завод и железнодорожный узел, а мне было поручено спроектировать на основе церковного здания двухэтажное задние КБ.
Взяв рулетку и ключи в администрации, отправился в церковь. Еле открыл дверь и оторопел, передо мной двухметровый слой куриного спрессованного помёта, окна забиты досками. Мы всё это вывозили в течение нескольких дней на грузовиках.
Стараюсь измерить длину, ширину здания, я даже не верил, что нахожусь в Божьем храме. А потом по лестнице забрался на второй этаж и был восхищён тем, что увидел. Передо мной чистые арочные своды, не тронутые испарениями от куриного помёта. А купол ярко голубой с золотыми звёздами. Я не мог заставить себя начать обмерять. Как только представил, что всё нужно будет разрушить, ведь иначе второй этаж не построить.
Когда пришёл домой, стал рассказывать жене. Я всё повторял, что не могу уничтожать такую красоту. Но работа есть работа, поэтому старался спроектировать так, чтобы сохранить как можно больше.
Пришло время отпуска, поехал на родину в Донбасс. Мой отец и дед – инженеры-строители. Стал советоваться, как лучше построить второй этаж в церкви. Отец сказал, что он бы отказался. А дед на мой вопрос, как, не разрушив своды, возвести второй этаж, ответил: «Никак, ты всё испортишь! Церковь не рассчитана на то, чтобы построить полноценный второй этаж. Это просто неразумно».
Когда Владислав Борисович вернулся в Лихославль, начальство стало торопить с проектом здания, так как нужно уже проектировать здания завода, а нет ещё и самого бюро. Уже были освоены деньги на строительство котлована и узкоколейки и вдруг, совсем неожиданно: приказ из Москвы ‒ строительство прекратить, так как завод уже построен в Казахской республике. Оказалось, что там строители работали быстрее.
В.Б. Папышев признался: «Я был рад, не надо было ломать церковь».
Впоследствии, церковь превратили в склады. После ‒ это здание РАЙПО, наполненное горами торфа и мусора, было брошено «из-за ветхости». Так года три церковь Успения Пресвятой Богородицы находилась без окон и дверей, в ужасном состоянии...
В 1988 году руины облюбовала бесприютная молодежь. Устроили там ночлежку. Костёр разводили в самом здании. Удивительно как они его не сожгли.
Храм ждал своего второго рождения. В 1989 году верующие люди, которые скрывали свои взгляды в эпоху всеобщего атеизма, вырубили разросшийся вокруг храма кустарник, очистили землю от гор скопившегося мусора.
В 1989 году была образована община Успенской церкви во главе со старостой Анной Яковлевной Танатаровой. Они стали писать в разные инстанции, чтобы церковь была передана в Тверскую епархию. И снова, силами народа, храм начал восстанавливаться: покрыли крышу, вставили рамы, поставили леса.
В 1991 году был назначен новый настоятель ‒ отец Николай Губский (родом из города Полоцка). Так под мудрым руководством нового настоятеля, началась и новая жизнь. Основные работы по восстановлению начались 26 мая 1992 года. Много потрудился для Успенской церкви прораб, Николай Васильевич Забеляев.
Не оставались безучастными к Божьему делу и верующие, помогали, кто чем мог: несли в храм иконы, книги, утварь. Возведение центрального купола велось по старинной фотографии 1913 года, которую сохранили и принесли батюшке прихожане.
С 1997 по 1999 года шла работа по восстановлению колокольни. Очень большие сложности были по установке купола. Привлекли вертолётчиков из ближайшей части. Опытные военные дважды пытались установить купол, но ветер был настолько сильный, что попытки не увенчались успехом.
Некоторое время купол стоял на поле недалеко от города. Потом были построены леса и, как объясняют прихожане «с Божьей помощью, вручную установили купол на колокольню».
Уже весной 2002 года храм был освящен Архиепископом Тверским и Кашинским Виктором. Теперь в храме Богослужения совершаются по субботним, воскресным и праздничным дням, исполняются все требы.
Из воспоминаний Владислава Борисовича Папышева: «Когда церковь вернули епархии и прислали священнослужителя, он обратился к жителям с просьбой помочь восстановить храм. Я, как организатор первого кооператива «Дизайн» в Лихославле, откликнулся. Мы с ребятами несколько выходных потратили на то, чтобы вывезти помёт, разломанные доски, а потом батюшка попросил в нашем кооперативе, который выполнял столярные работы, сделать всё, что необходимо для службы в храме. Когда дошло до выполнения «сердца» церкви ‒ мощевика, я узнал, что эту работу могут выполнять только крещённые, а я не был крещён, так как тогда все мы были атеистами! Но батюшка успокоил, ведь мы делаем богоугодное дело. Я иногда в церковь захожу и вижу, что многое из того, что мы сделали почти двадцать лет назад, до сих пор служит.
Ещё запомнился рассказ жены В.Б. Папышева, которая стала петь в хоре. «Когда открыли храм, на первом празднике Крещения такое было количество желающих набрать святую воду, что началось столпотворение, у некоторых стеклянные банки разбились. Так что, когда выходили из храма, так что шли по полу, сплошь покрытому осколками».
К началу ХХI века были проведены реставрационные работы, церковь начала действовать.
Сейчас храм открыт ежедневно с 9.00. Каждый имеет возможность не только поставить свечи, но и помолиться, исповедоваться и причаститься. Недавно начала обновляться старинная икона святых жен-мироносиц.
Церковь занимает одно из центральных мест в панораме города. Находясь на возвышенности, она как бы главенствует над городом.
Собирая материал для работы, я размышляла: почему в наш век современных технологий, новейших гаджетов и материальных ценностей все больше и больше возрождается храмов и церквей по России, что ищет в них мой современник? Наверное, дело в том, что религия веками сохраняла культурно-национальные традиции, особенности многовекового жизненного уклада. Духовная музыка, поэзия, храмовое зодчество – часть нашей культуры. И, наверное, поэтому не удалось искоренить религиозность в сознании людей. История России и история Русской Православной церкви – это нераздельное целое.
Особенно хороша наша церковь летом: она напоминает драгоценную шкатулку на зеленом бархатном ковре. А зимой храм сверкает, словно хрустальный ларец. Любой горожанин или приезжий при виде обновленной церкви настраивается на добрую волну, верит, что в его жизни и в жизни всех соотечественников будет все только
самое хорошее.
