Мечтая, конечно же, о мировой славе и насмотревшись какого-то кино про «заграничную жизнь», я с замиранием сердца воображал самого себя сидящим в глубоком кожаном кресле, желательно с курительной трубкой в одной руке и изящными очками в другой. Напротив меня с почтительным видом располагался приятного вида молодой человек и авторучкой с непременно золотым пером в красивом аккуратном блокнотике быстро, стараясь угнаться за моей стремительной мыслью и ничего не упустить, записывал мои мудрые изречения, понятливо кивая головой с безукоризненным пробором.
Это происходило, допустим, в моем рабочем кабинете. На письменном столе располагались пишущая машинка, элегантный стаканчик с остро заточенными карандашами и — зачем-то — череп какого-нибудь бедного Йорика.
Могло, конечно, все это происходить и где-нибудь подальше. Например, на моей собственной яхте. Но по пути к этой яхте мое воображение заметно притормаживало и неизбежно тонуло в прибрежном тумане.
Но главным во всех этих воображаемых мизансценах все равно было само это волшебное слово «интервью».
С тех пор прошло, скажем аккуратно, некоторое время, а ни мягким кожаным креслом, ни черепом, ни бюстом Паллады я так до сих пор и не разжился. Стоит ли в этом контексте упоминать еще и о яхте?
А вот интервью я время от времени даю. И даже довольно часто. По крайней мере, настолько часто, что некоторый навык в этом деле я, как мне кажется, приобрел.
Были всякие странные и даже курьезные случаи. Я, например, не могу забыть, как однажды в середине 90-х годов мне позвонила барышня, представилась, сказала, что она из такой-то газеты (нет давно уже этой газеты), что она еще пока студентка, а в этой газете проходит стажировку и что ей поручено взять у меня интервью.
Ну ладно, поручено так поручено. Я назначил ей время, и к назначенному времени она приехала. Совсем юное создание с диктофоном. Почти сразу же стало понятно, что во всей этой комбинации действующих лиц единственным значимым субъектом нашего интервью был именно диктофон, который, понятное дело, без нашего участия при всем своем желании и при всей своей квалификации не смог справиться с поставленной задачей.
Девушка села напротив, включила этот самый диктофон и начала так: «Мне сказали, что вы что-то пишете. Расскажите, пожалуйста, что вы пишете. В каком жанре? О чем?»
Почему-то именно это «о чем» окончательно вывело меня из и без того ненадежного равновесия.
Все, кто меня немножко знает, знают о том, что я человек в принципе невздорный и неамбициозный. Но я ее все-таки погнал, сказав, что так нельзя, и что к интервью надо хотя бы чуть-чуть готовиться, и странно, что ей до этого момента никто этого не объяснил.
Она ушла не столько обиженная, сколько озадаченная. Как это так: уважаемая газета осчастливила меня интервью, а я не согласился его давать. Ничего себе!
Такой случай был всего один. Но на разные глупости я, конечно, время от времени натыкался. Натыкаюсь иногда и теперь.
Глупые и некомпетентные попадались, да. И ничего удивительного — в журналистике соотношение глупых и умных людей примерно такое же, как и в прочих профессиональных сообществах.
Глупые попадались, а вот подлые, пожалуй, нет. Могу объяснить это не столько своим знанием и пониманием человеческой природы, сколько самым обыкновенным везением.
Хотя и не только. Медийная жизнь последних лет приучает человека к неприятной, но гигиенически необходимой бдительности. Поэтому, лишь только услышав название той или иной газеты, радио и телеканала, я отвечаю коротко и определенно, вежливо, но твердо: «Спасибо, нет!»
Некоторые, изображая простодушие, интересуются: «А почему?» Но чаще всего не спрашивают, а говорят лишь: «Ну ладно. Жалко, конечно». А совсем недавно позвонившая мне на предмет возможного интервью дама, услышав мое «нет», вздохнула и, понизив голос, сказала: «Как я вас понимаю».
Тягостная, неприятная история с недавним интервью Светланы Алексиевич, история, которую в последние несколько дней довольно бурно обсуждают в социальных сетях, не кажется мне такой уж прямо роковой. Поучительной — да. Но не катастрофической.
Журналистскую профессию — за редчайшим, а потому особенно ценным исключением — катастрофа уже постигла. А вот репутации Светланы Алексиевич она повредить не может.
Да, интервью — жанр особый. Это не тот тип интеллектуального противоборства, где глупый или морально ущербный собеседник служит необычайно выгодным фоном для умного и порядочного. Тут по-другому. Потому что интервью — это вообще не противоборство. А если оно — противоборство, то это не интервью, а допрос.
Это допрос, где тебя не спросят: «А что вы думаете о…» или «Что, по-вашему, надо делать, чтобы…» А спросят там тебя: «За что вы так ненавидите Россию?» или «Почему вы так упорно игнорируете мнение народа?»
Это допрос, где ты либо должен глупо оправдываться, говоря: «А с чего вы взяли, что я не люблю Россию и что я игнорирую мнение народа. Да и хотелось бы заодно знать, какие значения вы вкладываете в такие слова, как „Россия“ и „народ“?» Либо ты должен вовсе уклоняться от общения, построенного на такой тухлой логике.
Будучи втянутым в такого рода разговор, нормальный человек, если он не опытный и бдительный полемист, уверенно чувствующий себя на чужом поле, а всего лишь литератор, привыкший к ясным и семантически оправданным формулировкам, если он всего лишь скромный нобелевский лауреат, чья поэтика и литературная репутация плотно замешаны на таких непочтенных в наши дни категориях, как совесть и сочувствие, такой нормальный человек в таких обстоятельствах чувствует себя облапошенным идиотом.
Неприятное чувство, согласен. Но, повторяю, репутации Светланы Алексиевич эта история не повредит. Слишком уж несопоставимы масштабы ее личности и коллективного организма всей пропагандистской машинерии.
В излишнюю и саморазрушительную подозрительность впадать, конечно, не следует. Тем более тем, чья нравственная и общественная позиция ясна и прозрачна.
Но помнить кое о чем все же надо. Например, о том, что, обитая в плохо освещенном пространстве, гигиенические нормы в котором ниже всякого допустимого уровня, необычайно легко и в любой момент можно вступить в дерьмо. Под ноги все же смотреть надо, это не помешает.
Надо время от времени смотреть под ноги. И не только писателям и лауреатам. Всем. От интервью никто не застрахован.
