АВТОР: Анастасия Кружалина, на момент написания работы ученица 11 класса лицея №1 г. Усолье-Сибирское, Иркутская обл. Научный руководитель Нэля Владимировна Бубнова. 3-я премия VII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал
Бухенвальд
23 октября 1943 года Бронислава Филипповича перевели в концлагерь Бухенвальд, из которого невозможно было бежать, − охрана лагеря была точной отлаженной системой. Лагерь занимал около половины квадратного километра. Он был обнесён высоким забором из колючей проволоки, по забору был пущен ток высокого напряжения. Через каждые 70 метров стояла наблюдательная вышка, на каждой вышке был установлен пулемёт. Под главной вышкой находились большие железные ворота, с внешней стороны на них была написана оптимистическая фраза: «Право оно или нет, это моё отечество», а с внутренней стороны надпись: «Каждому своё».
Бухенвальд был мужским лагерем. Заучить свой порядковый номер на немецком языке узник должен был в течение первых суток. С этого момента набор цифр заменял имя.
«У меня было представление о немцах, которые жили и творили в этом городе. Великий философ, поэт, государственный деятель – Гёте. наменитый поэт Шиллер, музыканты, композиторы. Какой прекрасный возраст − молодость! Стоило мне появиться в этом старинном красивейшем городе, как я немедленно перевоплотился из освенцимского смертника в туриста, которого (эсэсовцы) ведут по древним улицам Веймара. Перед лагерем мы прошли по аллее из буковых деревьев, которые дали название лагерю «Бухенвальд» − «буковый лес». А дальше появился и сам лагерь. По обе стороны от больших железных ворот стоят две пушки. Над нами две надписи. «Каждому своё» и «Право или бесправие – моя вотчина» на немецком языке. К нашей колонне подбежало несколько десятков парикмахеров. Часть новичков постригли наголо, другим посредине головы оставляли «петушиный гребень», третьих стригли ещё оригинальнее: парикмахеры делали две полосы − продольную и поперечную, крест-накрест! Санитарная обработка прошла быстро. Новички проходили через шеренги душевых установок с феном − горячим воздухом для осушки, и бассейна с дезинфицирующей жидкостью. И наконец выдали нам чистую лагерную полосатую одежду по размеру».
В Бухенвальде номера не выкалывали. Здесь бараки были из кирпича. В помещении барака светло, на столе лежали две книги на польском языке: «Библия» и «Мартин Иден» Д.Лондона.
На нарах матрасы с соломой. В шкафу посуда. К «новеньким» пришли в гости старожилы. Их номера на пиджаках из первых десятков − эти люди были в лагере с самого его начала. Бухенвальдский номер Бронислава Филипповича, для сравнения, 33542.
Заключённые как могли из последних сил веселили друг друга. Они умели находить счастливые минуты среди всей этой жестокости и неуважения.
В Бухенвальде был организован симфонический оркестр из заключенных − для заключенных. Оркестр играл во время переклички по вечерам, когда заключенные часами стояли на вершине горы, продуваемые холодными ветрами. Перед перекличкой была команда: «Шапки долой!» Сотни лагерных шапок одновременно ударяли в бедро, что создавало впечатление выстрела. Вторая команда: «Шапки надеть!», была не столь оглушительной. В это время заключённые впадали в состояние, похожее на зимнюю спячку животных. Полуодетые, полубосые, стояли зимой на ветру, не ощущая холода! Сознание отключалось. После команды «шапки надеть» возвращались к жизни и снова чувствовали пронзительный холод. Для заключённых западной части лагеря были некоторые льготы: за деньги, которые им пересылали, они могли что−то купить в лагерном магазине.
Зимой Бронислав Филиппович сильно заболел. Распухла челюсть. Пришлось обратиться к врачу. В зале ожидания рядом с ним сидело «оно»− постриженная наголо девушка, полька, в лагерной полосатой одежде. Они разговорились.
В «Освенциме» объявили, что есть вакансия для красивых девушек. Она клюнула! Её привезли в лагерный бордель. Она попросила написать её родителям и сообщить, что с ней произошло. Дала свой адрес. Они жили недалеко от Кракова. Бронислав Филиппович написал родителям этой девушки, но ответа не получил.
«Однажды мы выгружали из вагонов кирпич. Перчаток не было. Кирпич снял верхний слой кожи. Каждое прикосновение вызывало острейшую боль. Возвращался с работы еле живым, уставшим. На моё несчастье, я привлек внимание офицера, который стоял в обществе двух медсестер. Он подозвал меня к себе и со всей силы ударил в лицо. Хрустнули кости носа, лопнула кожа в области правой скулы. Моя вина заключалась в том, что я не снял перед ним шапку. По-видимому, на пальце у этого сукиного сына был перстень. Товарищи в бараке попытались исправить смещение костей носа. Им удалось сделать это частично. Рана на лице не заживала около года. Сегодня на лице остался обезображивающий рубец.
Зимой я снова заболел. Ангина. Несколько дней не мог глотать. В это время мне сообщили, что отправляют нас в концлагерь «Дора». Из-за болезни меня оставили.
После войны я узнал, что лагерь «Дора» находился в горах Гарца, под землей. Там готовили топливо для ракет «ФАУ». Перед самым концом войны фашисты затопили лагерь. Погибло много заключенных.
Перед Рождеством меня вызвали в канцелярию. Я был уверен, что это разоблачение. Страхи оказались напрасными. Кто-то прислал посылку. Кто? Я никому не писал. Где моя мать и Тадеуш, не знал. В посылке были сухари, кусок сахара, культовые «облатки» типа вафель, молитвенник и милое письмо:» Наш молодой человек! Желаем тебе хорошо провести Рождество Христово, здоровья, мужества! Соотечественники».
Кто послал посылку? Кто сообщил мой «адрес»? По-видимому, в лагере работала подпольная организация. В Бухенвальде подружился с французом, он подарил тетрадь, ручку и чернила. Я начал писать дневник, который удалось сохранить.
Бронислав Филиппович называет «Бухенвальд» курортом, по сравнению с «Освенцимом». Но ведь и «Бухенвальд» был местом жестокого насилия. История, о том, что заключённые, теряя силы, находили какие-то радости и продолжали жить, – трогает до глубины души.
Печатается с сокращениями
