21.05.2015 | Нешкольная история

Шоколад

Эпизод из фронтовой жизни

АВТОР: Александра Луць. На момент написания работы - ученица 9 класса гимназии №2 г.о. Краснознаменск Московской области. 2 тур XVI Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

Конечно, вам покажется на первый взгляд, что мой рассказ оказался тут случайно. При чем тут шоколад, скажете вы, если конкурс о героическом прошлом нашей страны. И все же мое повествование здесь неслучайно, и оно такое же сладко-горькое, как настоящий шоколад.

Мой прадед, Кушнир Василий Иосифович, родился в еврейской семье в 1926 году. Вместе со своими братьями Штефаном, Мойшей, Семеном и Мостофой он был разлучен с родителями и сослан в 30-х годах в глухую деревню Подольской губернии.

Их взяла на воспитание украинская женщина Матрена Федоровна, у которой у самой в ту пору умер муж и трое детей. Кажется, что и фамилия прадеда не настоящая, а этой женщины. Прадедушка тогда был очень мал, чтобы что-то запомнить, поэтому сведения о происхождении нашего рода со стороны матери очень скудны и обрывисты. Но и та малая толика, которая известна, бережно хранится и передается из поколения в поколение. Так вот, младшие братья Семен и Мостофа умерли в 1933 году от голода и истощения. Выжившие ни о каком шоколаде даже не мечтали, потому что и слова такого не знали, мечтали о хлебе. Но и его не было…

Однако трое братьев голод пережили и даже выросли на удивление рослыми, мускулистыми, выносливыми. Поэтому когда началась Великая Отечественная война, все вместе ушли на фронт. Василию на тот момент было 16 лет, но он прибавил себе возраста, чтобы быть вместе с братьями.

Никогда до этого он не ездил в другие города и районы, поэтому для него с войной открылся целый новый мир непознанного и загадочного. Прадед не очень любил вспоминать о войне, потому что много сердечных ран, тревог и волнений она ему доставила, но один эпизод из фронтовой жизни вспоминал с огромным удовольствием, а, пересказывая его, смаковал слова, как будто наслаждался вкусным шоколадом. Расскажу ее и я.

Летом 1942 года немецкие войска устремились к Волге с целью во что бы то ни стало захватить Сталинград. Войска Красной армии тоже во что бы то ни стало старались сдержать натиск вражеских войск. И не только потому, что к тому времени уже вышел известный приказ народного комиссара обороны И. В. Сталина №227 от 28 июля 1942 года, в котором говорилось «Ни шагу назад!», а больше потому, что не могли больше наши воины оставлять на поругание немцам всё новые и новые села и города, больно и страшно было за оставленных матерей и детей своих. С ожесточением велись бои за каждый клочок земли, оттого 6-я армия вермахта часто оказывалась изолирована от основных частей, и запасы топлива, боеприпасов и продовольствия ей поставлялись воздушным путем. А так как линия фронта не была стабильной, то часто продовольствие оказывалось не в немецких, а в русских окопах.

– Сидим мы, значит, в окопе, – начинал прадед протяжно, с хитрым прищуром в глазах. – Пересчитываем товарищей, боеприпасы… Всё на исходе. А тут самолет немецкий летит, груженый, гул стоит – в двух шагах командира не расслышать. Что-то он кричал, а что – никто разобрать не мог. Может, сбить самолет приказывал, может, еще чего… Словом, отсиделись мы в окопе, а самолет и правда подбили.

Он спикировал вниз, но перед тем, как уткнуться носом в землю, прощальный привет нам послал – груз свой сбросил. Перепугались мы не на шутку, залегли на дно – думаем, ну всё, прилетела за нами смерть. Однако ничего не взорвалось. Повысовывали головы с окопов, глядим – ящики. Обрадовались, думали – патроны. Может, где и с патронами ящик упал, а прямо передо мной – с консервами и папиросами. Стал я его разбирать, товарищам, что меня прикрывали, в окоп передавать.

И дошел до каких-то кусков черных, думаю, для веса положили, чтоб точно в цель груз приземлился, и бросил их там же… А тушенка вкусная была, до сих пор ее вкус помню! Приправлена ведь она была нашей радостью, что немцем не досталась».

Дед всегда в этом месте на минуту смолкал, закрывал глаза и умиленно улыбался.

– А где же про шоколад, дедушка, ведь ты говорил?

– А это и был шоколад, только я его до того дня не видел и не пробовал никогда. Утром немцы нас в кольцо взяли, тут к нам и остальные присоединились. Ну, мы их и угостили тем, что осталось после вчерашнего «подарка с неба». Один пристал ко мне: где взяли? Ну, я ему и рассказал и про самолет, и про ящик с провизией, и даже про грузила. Он как рассмеялся, казалось, весь фронт услышал: «Ну, и темнота же ты, Васька! Какое же это грузило? Это же шоколад, немецкий, настоящий!» А мне что «асфальт», что «шоколад» – один черт. Гляжу – товарищ пополз за трофеем, схватил кусок и давай его грызть. Ну, думаю, с голодухи совсем ума лишился, стал отбирать у него «немецкие грузила», а тот ни в какую не отдает, только кричит: «Чего пристал, там и тебе хватит!» Словом, разобрали все без остатка и меня заставили откусить немного, правда, тогда не пришелся мне он по вкусу, завернул я его в бумагу и спрятал в нагрудный карман: «Домой поеду на побывку, трофей привезу!»

Прадед снова смолкает и задумчиво смотрит вдаль. Я знаю грустный конец этой истории, поэтому не настаиваю на том, чтобы он продолжал.

Шоколад этот спас ему жизнь, когда под Сталинградом он получил многочисленные осколочные ранения от разорвавшейся гранаты, а один осколок не попал ему в сердце только потому, что в нагрудном кармане был сладкий трофей. Когда прадеда привезли в госпиталь, врач так и сказал раненому прадеду: «А вы, товарищ, счастливчик! Этот кусок шоколада спас вам жизнь. Не будь его, осколок бы прошел прямо в сердце, и мы бы с вами сейчас не разговаривали!»

Операцию Василий перенес тяжело, долго лежал без памяти, а когда очнулся, стал спрашивать о шоколаде, но его, залитого кровью, давно уже выбросили. Только эту историю из памяти не выбросишь.

Мой прадедушка закончил войну в Кенигсберге, пришел домой с орденами, медалями и осколком в ноге, который не стали вынимать, потому что он застрял в самой кости. Всю дальнейшую жизнь он прихрамывал, но работал с утра и до вечера в колхозе кузнецом и никогда не жаловался ни на судьбу, ни на болезни.

А шоколад после войны полюбил. Когда мы приезжали к нему в гости, он устраивал большое застолье, и, как истинный гурман, всегда говорил, что московский шоколад лучше немецкого. Был весел, шутил, и постоянно подсмеивался над тем, что в молодости принял шоколад за «немецкие грузила». Только о войне говорить не любил. Даже когда мы спрашивали, за что получил он ту или иную медаль, всегда грустно говорил: «За что? Не помню! Давно это было… Давайте-ка я вам лучше про шоколад расскажу…». И тогда его лицо озарялось светлой доброй, по-детски наивной улыбкой, и он начинал смаковать свою историю, как будто смаковал сам шоколад.