Авторы
25.11.2005 | Просто так
При чем здесь чукчаНи к какому расизму, ни к какой ксенофобии не может иметь никакого отношения то, что остроумно и весело
«А нет ли каких-нибудь новых анекдотов из Союза?» - с чуть-чуть нерусским синтаксисом и с некоторым интонационным акцентом спросил меня мой друг, эмигрировавший в Америку в середине 70-х годов. А разговор наш происходил в начале 90-х в городе Нью-Йорке, куда я попал впервые. Я рассказал ему какой-то первый вспомнившийся мне анекдот про чукчу – кажется, про то, что чукча не читатель, а писатель. Поскольку приятель мой был как раз писатель, мне показалось, что ему это будет забавно. Но ему не было забавно. Он грустно сказал: «Да, как была Россия расистской страной, так и осталась». Тут пришла очередь взгрустнуть и мне. Во что, подумал я, превратила веселого смешливого человека суровая и стерильная политкорректная реальность.
«Ты, в общем-то, прав, - сказал я, - Россия действительно довольно-таки сильно заражена бытовым расизмом. Но вот только анекдоты про чукчу здесь совершенно ни при чем».
Действительно, чукча тут ни при чем, как, впрочем, ни при чем и прочие персонажи особого этнографически окрашенного фольклора, присущего всем постимперским народам. В мае этого года я был в Тбилиси, где рассказывал своим новым грузинским знакомым, что в советские годы в России существовал такой фольклорный анекдотический «грузин» - богатый, щедрый, любящий пустить пыль в глаза, говоривший со смешным акцентом и к реальному грузину едва ли имевший особое отношение. В общем, «палто нэ надо». «Да, - сказала одна дама, - я помню эти анекдоты. Эти грузины носили кепки-аэродромы, какие носят тбилисские евреи, и разговаривали с азербайджанским акцентом».
Этот смешной грузин тоже ни при чем. И ни при чем медлительный и основательный «эстонец». И ни при чем «еврей», «украинец» и все прочие.
Да ладно - Россия. Вот во Франции, например, рассказывают анекдоты про бельгийцев. Этой весной в Париже мне рассказали такой, довольно, надо сказать, черноватый анекдот: «Вопрос: что такое «скелет в шкафу»? Ответ: это бельгийский мальчик, который играл в прятки. И выиграл».
А это при чем? А это к чему имеет отношение? К шовинизму, к бельгиефобии? Чушь, разумеется. Ни к какому расизму, ни к какой ксенофобии и никаким прочим формам человеконенавистничества не может иметь никакого отношения все то, что остроумно и весело…
Я помню, как однажды, в конце 90-х годов, я чуть не сорвал выпуск издания, в котором тогда работал. Я этого не хотел, это получилось случайно. Просто я пришел к коллегам из отдела политики, где горячо обсуждался какой-то материал про Чечню, и сказал, что мне пришли в голову неплохие имена для трех полевых командиров: Ушат Помоев, Букет Левкоев и Рулон Обоев. Дня на три работа застопорилась. Из разных углов редакции возникали спонтанные взрывы. Из одного угла слышалось: «Камаз Отходов» (Взрыв). Из другого – «Рекорд Надоев» (Опять взрыв). Из третьего – «Парад Уродов» (Залп в сорок три орудия). Потом эти чудесные имена-фамилии долго блуждали по интернету, лавинообразно обрастая все новыми образцами стихийного иметворчества.
Летом следующего года я поехал в Эстонию, где развлекался в том числе и тем, что от нечего делать придумывал эстонские фамилии, а также географические названия. Эта тема оказалась не менее заразительной, чем «чеченская». Жаль, поленился я записать свои вещие откровения, а потому многое забыл. Помню вот город Вырву-Кохти.
А также запомнилось мне как бы начало как бы главы из как бы учебника: «Эстонский советский писатель, лауреат Ленинской и государственной премий, герой социалистического труда Порно Сайт родился в 1919 году в рыболовецком поселке Трахну-Выдру в северной Эстонии, где и провел свои детские годы».
Ну, вот. А это что? Ксенофобия? Великодержавный шовинизм? Ответ на этот вопрос у меня есть: мои эстонские друзья, когда я им демонстрировал свои ономастические изыскания, очень веселились и просили еще. А другого ответа нет и быть не может.
Войны и геноциды затевают вовсе не те, кто придумывает и рассказывает смешной анекдот про соседа. Войны затевают те, кому кажется, что сосед собирается отравить его корову или заглядывается на его жену.
А Чукча тут ни при чем.
Однажды она спросила: «Ты ел когда-нибудь варенье из роз?» Ничего себе! Варенье из роз! Какой-то прямо Андерсен! Варенье! Из роз! Неужели так бывает? «Нет, - ответил я с замиранием сердца, - никогда не ел. А такое, что ли, бывает варенье?» «Бывает. Хочешь, я привезу тебе его в следующий раз?» Еще бы не хотеть!
Можно, конечно, вспомнить и о висевшем около моей детской кроватки коврике с изображением огромного ярко-красного гриба, в тени которого, тесно прижавшись друг к другу, притулились две явно чем-то перепуганные белочки. Что так напугало их? Коврик об этом не счел нужным сообщить. Одна из первых в жизни тайн, навсегда оставшаяся не раскрытой.
