29.07.2005 | Колонка

Без названия

Они думают, что они тут у себя дома. А я вот, например, думаю, что это я у себя дома, а не они

Автор едет в метро. Он едет в редакцию, чтобы попытаться сочинить текст. Он - если можно так выразиться - думает. Он думает о том, что бы такого сказать читателю, если сказать особенно нечего.

Но автор обязан думать, вот он и думает. Он думает о тексте, который ему предстоит написать. Хорошо бы что-нибудь как-нибудь пооптимистичней. Что-нибудь бы надо как-то пободрее, меланхолически думает он.

Надо бы как-то дать понять, что ну и что, мол, что лихо гуляет по буфету приблатненная жандармерия, дыша нам в затылки и наступая сапогами на наши и без того призрачные права. Что скукоживается прямо на глазах пространство для любого общественного или творческого маневра. Что загоняют нас ласковыми пинками в резервации и вольеры сугубо частной жизни. Что рушат и корежат они наш любимый город, сохраняя нам до поры до времени право на сочинение и подписывание красивых гневных писем. Что заступиться за нас никто не может и не собирается, да и до нас ли им, когда у них там вспухает и укрепляется, как понятно что, властная, видите ли, вертикаль.

Нам уже приходилось переживать времена, когда нас удерживало на плаву и не давало впасть в отчаянье лишь ясное понимание: у них свои проблемы, а у нас свои. У них своя компания, у нас своя. Они думают, что они тут у себя дома. А я вот, например, думаю, что это я у себя дома, а не они. И нет ничего между нами общего. И, видимо, не будет. И пусть они там мудохаются как хотят со своей вертикалью.

А мы будем строить и укреплять свою горизонталь. Ибо она и надежнее, и человечнее. Мы будем дорожить теплыми мелочами жизни и радоваться им, ибо мы-то отлично понимаем: что мелочь, а что не мелочь, это еще как посмотреть.

Главное - сохранять веселые и непредвзятые отношения с реальностью, учась при этом отличать реальность от навязчивого бреда. "Горизонтальное сопротивление" - вот как назовет автор свой текст. А что - вполне даже нарядное название. Хотя, пожалуй, и слишком патетическое. Нет, все-таки лучше как-нибудь по-другому. Ладно, еще подумаем, думает автор. Можно в крайнем случае назвать и так: "Без названия". Это минималистично и благородно. Загадочно даже в каком-то в каком-то смысле.

И вот он думает. Он сидит в метро, и он думает. Но он не один.

Вместе с ним едет самый читающий народ в мире. По левую руку от него сидит вдумчивая барышня со следами сессионной бессонницы на бледноватом лице и, шевеля губами, читает книжку, в которой там и сям что-то подчеркнуто. Стараясь не прерывать вялотекущего думанья, автор заглядывает в книжку - незаметно, как ему кажется. Прочитывает одно из подчеркнутых мест. А там написано буквально следующее: "Старые бедствия устранялись, но новые блага чувствовались слабо. Общество было довольно покоем, но порядок ветшал и портился, не подновляемый и не довершаемый. Делам предоставляли идти, как они заведены были, мало думая о новых потребностях и условиях. Часы заводились, но не проверялись". Господи, о чем это, думает автор. О каком это времени? Двери открываются, книга закрывается. Это, оказывается, Ключевский. Нет, это другое время. Совсем, казалось бы, другое. Да, думает автор, с оптимизмом пока что-то как-то так себе. Не очень-то как-то.

Но и справа от автора тоже что-то читают. Читающий справа - сильно пожилой - лет восьмидесяти с виду - человек. Он читает газету, и читает он ее с помощью увеличительного стекла. По выражению его лица автор пытается угадать, что же такое он читает. Нет, думает автор, это явно не кроссворд: губы не шевелятся, пальцы не производят подсчитывающих движений. Нет, это не политика, ибо лицо читающего не выражает ни предполагаемой в таких случаях торжественности, ни, - что было бы не менее уместным, - гадливой брезгливости. Нет, это не анекдоты: ни тени улыбки. Лицо его внимательно и сосредоточено, невидимый, но ощутимый взгляд его пуст и просветлен, какой только и бывает у того, кто путем долгой и напряженной духовной практики счастливо освободился от пагубных страстей, мелочных стремлений и житейский бурь. Это лицо человека, близкого к состоянию нирваны. Это все прекрасно, но а в газете-то что? А в газете, - как удалось-таки обнаружить автору, едва не свернувшему шею в пароксизме столь же бескорыстного, сколь и непреодолимого любопытства, - здоровенная статья, название которой набрано уже и вовсе исполинскими буквами. А название у статьи вот какое: "СЕКС: ПОЗЫ ДЛЯ ПОХУДАНИЯ".

Автор облегченно вздыхает. Он понимает, что жизнь вопреки всему продолжается, и никуда она не денется. Он понимает, что все будет нормально. Да и теперь уже все нормально и даже, если угодно, хорошо. Главное - выбрать правильную позу. Для похудания или, напротив того, для пущего утолщения, для попытки ли постижения самых сокровенных основ мироздания, для познания ли самого себя, для проведения ли тех или иных мероприятий, так или иначе связанных с древним инстинктом продолжения человеческого рода, для чего ли еще - не так уж и важно. Главное - выбрать ее, верную позу, ее же и придерживаться.

Автор, кажется, знает, о чем он хочет написать.

Источник: "Большой город", № 128, 16.02.2005,