30.01.2007 | Архив "Итогов" / Книги

Для кого кавычки?

Невозможность прямого высказывания, обреченность на цитату - один из главных мотивов современного искусства

Выход в свет "Словаря современных цитат" кажется достаточно рискованной акцией, если учесть, что цитата не вполне определима как жанр. Это же не какие-нибудь там "Крылатые слова и выражения". Все ведь есть потенциальная цитата. Можно ли, например, словосочетание "мой дядя" считать цитатой из Пушкина? Вопрос.

Остановимся на приблизительном предположении, что крылатые выражения суть окаменевшие цитаты, а цитаты, соответственно, потенциальные крылатые выражения. Что-то вроде того, что если архитектура - это застывшая музыка, то тогда музыка - вроде как жидкая архитектура.

Но выход словаря представляется и весьма  симптоматичным, ибо цитата в настоящее время - куда больше, чем цитата. Согласно распространенному взгляду на современную культуру, ее можно  рассматривать как уже готовый, законченный текст - тотальный ready made. Невозможность прямого высказывания, обреченность на цитату - один из главных мотивов современного искусства. Память жанра, память ритма, память стиля - наиболее интенсивно работающие механизмы современной художественной практики. Не только художественная, но и обиходная речевая практика - это лишь обмен цитатами. Мы цитируем не только тексты, но и интонации, но и стили, но и типы сознания. Мы и сами - в каком-то смысле ходячие цитаты. Это не хорошо и не плохо. Это данность, с которой можно или считаться, или нет. Ее можно пытаться преодолеть, но с ней можно и работать.

В силу своей жанровой структуры словарь предельно демократичен, он не признает иерархий. Здесь, как говорится в заметке "От издателя", "Ленин соседствует с Ленноном, а Андрей Жданов - с Михаилом Жванецким".

Именной состав словаря - и на самом деле апофеоз толерантности: включенные в словарь "цитатмейкеры" - это поэты, прозаики, драматурги, журналисты, политики и ученые разных, мягко говоря, политических взглядов, нравственных и эстетических ориентаций, степеней одаренности и известности.

Из поэтов самые цитатоемкие - это, разумеется, авторы популярных массовых песен, особенно песен времен высокого сталинского стиля.

Однако некоторые из поэтов, "вошедших в сокровищницу", обнаруживают тоже вполне приличный "индекс цитируемости". Например, много чего есть из Пастернака. Но среди прочего нет моих любимых "вошла со стулом" или "я живу с твоей карточкой, той, что хохочет". Может быть, войдет при переиздании.

В цитатном фонде поэта Светлова наряду с его комсомольско-романтическими Гренадами-Каховками я вычитал неожиданно лапидарное и категоричное высказывание, имеющее прямое отношение к самому предмету словаря: "Кавычки - для идиотов". Ничего себе! Кстати, от "устного" Светлова остались действительно выдающиеся штуки, частично принадлежащие ему действительно, частично ему приписываемые. Хотя бы такая: "Этот человек не так глуп, каким он вам покажется, когда вы его лучше узнаете".

Интересны и поучительны цитаты из наших и не наших политиков - от последнего императора Николая ("Лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы") до нынешнего нашего премьера-златоуста ("Нам нужен рынок, а не базар" и, разумеется, бессмертное "Мы хотели как лучше, а вышло как всегда".

Мне, правда, запомнилось "получилось", а не "вышло", но не будем придираться). C нашим премьером успешно конкурирует  в красноречии хронический харизматик Лукашенко. "Немецкий порядок при Гитлере достиг высшей точки" - это более или менее известно, а вот "Белорусский народ будет жить плохо, но недолго" (кстати, заимствовано из "Итогов", на что добросовестно и указал составитель. Стало быть, не пропадает скорбный труд наших подслушивателей) - это уже действительно "посильнее, чем "Фауст" Гете".

Автор последней цитаты представлен широко и многообразно, и восстанавливать в памяти его (а также Гитлера, Берия и других ответственных за судьбы вверенных им народов товарищей) емкие и до боли знакомые формулы не столько приятно, сколько поучительно. По жестким законам жанра зажатый между двумя художественными натурами - Гертрудой Стайн ("Роза есть роза, есть роза, есть роза...") и Станиславским ("Не верю!"), "гений всех времен и народов" (еще одна  цитата) тоже оказался не лыком шит по части литературно-художественных откровений. Тут тебе и "литературные вельможи", и "инженеры человеческих душ", и "пишите правду - это и будет социалистический реализм", и "изолировать, но сохранить" (это, если помните, о Мандельштаме), и "других писателей у меня для вас нет", и "кто организовал вставание?" ( это уже об Ахматовой, о ее триумфальном выступлении в Политехническом музее), и "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи", ну и, конечно, "Любовь побеждает смерть". "Любовь", согласно легенде, была написана без мягкого знака ("Любов пабэждает смэрт").

Хрущев представлен бедновато. Это несправедливо: еще не забылись многие из его озарений. И в области искусства он был продвинут не хуже предыдущего оратора.

Судьбоносный термин "пидарасы" прочно вошел в искусствоведческий обиход и до сих пор волнует сердца и подстегивает воображение. Ходит в фольклоре и такое (цитирую, как запомнил): "Джазы бывают разные. В ином джазе не только понять ничего нельзя, но и слушать противно". Плохо ли?

Один знакомый художник рассказывал, как году в шестьдесят третьем он куда-то ехал в поезде и, как водится, разговорился с попутчиком. Попутчик был председателем колхоза. Хорошо выпив, он разоткровенничался и стал жаловаться на жизнь. "Вам, художникам, хорошо, - говорил он, - Никита хотя бы в искусстве разбирается. А в сельском-то хозяйстве..." Вот так. А словарь ограничил его репертуар какими-то "Хинди - руси, бхай-бхай" и, разумеется, хрестоматийной "Кузькиной матерью".

В ассортименте представлены и речетворческие достижения последнего генсека - от энергично-проективного "нового мышления" ( ударение в слове "мышление" не проставлено, но мы пока еще помним и без этого) до игривого, но рокового "Кто есть ху".

Цитатный репертуар Ельцина заканчивается тем, что "тридцать восемь снайперов, и у каждого своя цель", а к ней - с той же сказочно-визионерской интонацией - непринужденно подверстывается идущая следом цитата из популярного кинофильма (авторы сценария Сергей Ермолинский и Эдмонт Кеосаян): "А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина..."

Короче, чтение нескучное.

Листая словарь, можно узнать, что зажигательная формула "Всем, всем, всем" принадлежит Керенскому, оксюморон "пролетарский интернационализм" - Максиму Горькому, а мерзопакостная "живинка в деле" - неплохому в принципе писателю Павлу Бажову.

Кроме авторских цитат, в словарь включены анонимные цитаты и выражения - строки песен, политические лозунги, рекламные тексты (этот жанр представляется нынче особенно перспективным) и другие, "вневедомственные" цитаты и выражения.

Предисловие составителя начинается с того, что словарь "задуман прежде всего как практический справочник". О его практической пользе можно было бы уверенно сказать,что она несомненна, если бы не одно вечное и досадное правило: когда где-нибудь что-нибудь ищешь, то находишь буквально все, кроме того, что нужно в данный момент. Но тут уж что поделаешь?

В конце, как и положено приличному изданию, есть толково составленный поисковый аппарат -  указатели и библиография. В указателе цитат можно найти что-нибудь по ключевому слову. Я, естественно, решил найти что-нибудь про цитату. Нашел. "Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада". Это Мандельштам. А вот и Анна Андреевна:

     Но, может быть, поэзия сама -

     Одна великолепная цитата.

Может быть. И не только поэзия. И не только великолепная.

Источник: "Итоги", №40, 1997,