15.09.2016 | Нешкольная история

Я начинаю понимать, что такое жизнь и смерть. Часть 2

Жизнь остарбайтеров в Германии

Авторы: Денисов Никита, Сапелкин Артем, Сапелкина Виктория, на момент написания работы ученики 10 класса школы №6 г. Новочеркасск, Ростовская область. Научный руководитель Елена Георгиевна Губанова. 1-я премия XVII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

Через некоторое время было объявлено, что все здоровые и молодые девушки должны ехать в Германию на принудительные работы, в том числе были Лена и Тоня. Не понятно, почему мать не сказала, как себя вести на медицинской комиссии, так как у них был реальный шанс избежать поездки в Германию, что и сделали её подруги: «Мои подруги и оказались больными, глухими и бог знает какими припадочными. Нам мать не догадалась сказать и нас научить». Вещи собирали очень быстро время было совсем не много, не знали что брать, так как никто не мог сказать, когда они вернуться и куда они именно едут, поэтому мать решила снарядить их всем необходимым, проклиная Гитлера, немцев, вспоминая 1918 год, мама металась с угла в угол, собирала нас в Германию. Она голосила. Был чистый ад. Мы ходили друг за дружкой, брали в руки вещи, складывали на кучу.

«Что мы будем делать в Германии? Что брать с собой?» «Самое главное, – слышу голос мамы, – берите ручки, карандаши, тетради, чернило. Это всегда пригодится. И, чтобы не замёрзли, вот два рядна».

Это одеяла, связанные крючком из разноцветных мотузков или лоскутков. «Берите одеяло байковое, ботинки, свитера два. Пальто можно брать осенние. Думаю, что до зимы вернётесь домой». Совет взять письменные принадлежности дал возможность написать дневник

Их повели на железнодорожный вокзал. Время на прощание с родственниками дано не было. Девочек загнали в вагон, на котором было написано: «Вагон №51. На тёмно-красных досках вагона мелом написано: «Добровольцы». Сердце ёкнуло. Оглядываюсь: не туда попали?» На перроне младший брат передал сестрам небольшую коробочку. Тоня потом вспомнит о ней уже в Германии. «Увидела коробочку, которую дал Витя. На коробочке он написал: «Нас много, а Родина одна». Открываю коробочку: кусок свечи из воска, три коробочки спичек, несколько перьев для ручки, пуговицы, английские булавки, гребень. «Ну и Витя! Предусмотрительный». Можно зажечь свечу и кое-что написать». Вот, так девочки простились со своей матерью, младшей сестрой, с братом, которого они больше не увидят …

Вагон был полностью забит, в нем ехали девушки как из Штеровки, так и из ближайших поселков, все были очень испуганы.

Тоне становиться не по себе она напугана тем, что они отъехали от её родного поселка на несколько десятков километров раньше, она никогда так далеко не уезжала: «В наш вагон втолкали очень много штеровских девушек. На меня смотрят молчаливые лица, выражающие испуг. Проехали станции Петровеньки, Фащевку, Чернухино, Дебальцево. Как далеко я уехала! 50 км от Штеровки.» Девушек охраняли два вооруженных немца: «Два немца-солдата – это охранники с автоматами у дверей в вагоне, помимо того, что не где было сесть было всего одно маленькое окошко, спали прямо на полу. Спали все вповалку на полу товарного вагона. Тишина. Все молчат».

«Я села на корточки, лечь было негде. Было темно. Света в вагоне не было. Спали – лёжа друг на дружке. Не поймёшь, чьи руки, чьи ноги. Битком набитый вагон....В вагоне яблоку негде упасть».

Тоня начинает задумываться о сложившейся ситуации, о будущем, о прошлом, о том, куда и зачем их везут. Сначала проехали всю Украину на запад.

«Проехали Горловку, Краматорск, Славянск, Лозовое, Полтаву. Зачем мы едем? Зачем нас охраняют? Мы преступники? Я не хочу больше ехать»,

«Сердце сжималось: куда мы едем и зачем? Вспоминаю старую и новую водокачку. Каждая тропинка, вытоптанная босыми ногами, каждое деревцо – остались позади».

«Я не хочу больше ехать»,  это могла бы сказать каждая из девушек, едущих неизвестно куда.

Появляются мысли о побеге «С думки не выходит: как убежать? Тошно и противно. Болят все косточки». Куда их везут – никто в вагоне не знал. «Проклятая неизвестность. Сколько нас в этом составе? И кто едет?».

Первая остановка была в Киеве, приехали они туда ночью, поэтому рассмотреть город не удалось. «Поезд остановился: «Киев». Я продвигаюсь к окошку. Ночь. Сколько видно взору – всё вагоны, паровозы. На небе звёзды. Прохладный ветерок. Вот и весь Киев. Сидят проснувшиеся немцы. Чуть отодвинули дверь. Свежий воздух ворвался в вагон с запахом масла, угля и пара. Запах такой же, как на нашей станции». Всю дорогу девочка говорит, что их не кормили, ели только собственные запасы. «Дорогой нас не кормили. По кусочку мы с Леной щипали хлеб, присыпая солью».

Перед Львовом поезд останавливался ночью в Житомире. Там они долго стояли. «Перед городом Львов мы ночью проехали Житомир и Шепетовку. Ночью долго стояли. Слышны были толчки всех вагонов». Тоня узнает о том, что какой-то парень решился бежать, и его подстрелили. Они поняли, что везут в Германию и ребят.

«На одной из остановок немец-солдат показал пальцами (шагал по ладони): «Хауст капут». Я поняла, что Хаустов бежал и его застрелили. Значит, везут и ребят».

Постепенно они обустроились в вагоне, плакать надоело, решили начать разучивать песни: «Лена сидит в кругу девчат. Надоело плакать и чертыхаться. Разучивают песенку новую – «Катюшу».

Далее они едут по Польше: «Красивый строгий Краков, чистый, не разбитый. Марши немецких войск. Выкрики: «Хальт!» Едем по германской земле. Осень и здесь».

На некоторых станциях останавливались для того, чтобы поесть, но ей не разу ничего не досталось «На некоторых остановках нас выводили «еssen» – кушать. Становилась очередь. Народу уйма, много. Нам ни разу не досталась еда»

Ехали долго, около двух недель, Тоня отмечает, что им очень хотелось есть: «Хотелось есть. Едем уже больше десяти дней». Но мысли не только о еде, Тоня много размышляет, сравнивает. Она замечает контрасты:

«Немецкие строения отличаются от наших. Сделанные аккуратно из кирпича, с аккуратными двориками, в которых цветы, розы, яблони, вишни. Церкви. Ратуши. И здесь же рядом казармы и бараки, сделанные из досок и огороженные в несколько рядов колючей проволокой. В них пленные»,

«Заключённые в полосатых (синяя с белой полоски) пижамах, шапочках, похожих на морские бескозырки. Только без лент и с простой ткани, с жёлтыми звёздочками. Замученные люди.

На груди дощечка. По обе стороны дощечки дырочки, вдетая в них верёвочка надета на шею. На дощечке написано: «Я еврей». Идут друг за другом, неся брёвна или мешки».

Едут дальше, вглубь Германии. «Встречались незнакомые города, незнакомые посёлки, очень аккуратные, с домами из красного кирпича. Надписи я не могла читать».

Проезжали Берлин, конвоиры заняли окошко и с большим интересом рассматривали город издалека. «Берлин. Везут нас в столицу свою, или через неё, или по её окраине. Здесь ихний центр. Здесь ихнее логово. Здесь, возможно, в нескольких метрах сам канцлер. Было тихо. Двери вагона закрыты. Немцы-конвоиры заняли окошечко, никого не пускают к нему».

Ей важно все это записать, она боится забыть, потом не вспомнить «Боюсь, что ничего не запомню, а записать некуда. В вагоне яблоку негде упасть».

«Нам страшно и странно».

Начинается процесс распределения остарбайтеров. Она напугана и ей он кажется оскорбительным

На какой-то из станций всех вывели из поезда, первые 25 вагонов отцепили еще раньше, «добровольцев» было около 2 тысяч, всех их построили в шеренгу по 4-5 человек на этой станции немецкие фабриканты выбирали кого взять себе.

«На одной из остановок все выгрузились из вагонов. Как нас много! Говорят, что нас больше, чем две тысячи. Было утро. Прохладно. Воздух сырой, но дождя нет. Построились мы в шеренги человек по 4–5. Разделили нас по группам в 20, 30, 40, 50 человек. Колонна получилась очень длинная. На одной стороне от колонны стояли немцы и немки. Стояли хозяева и фабриканты. Стояли худые и толстые, низенькие и как фитили высокие. Каждый отсчитывал себе сколько надо и уводил».

Девочек из Штеровки никто не взял. Те, кто остался, шли на вокзал, там они должны были пересесть на следующий поезд. Тоня узнают на вокзале у русских военнопленных, что они находятся в Гамбурге «Где мы?» Ответ: «В Гамбурге». Ну и ну! Вот те на! Я, девчонка из Донбасса, стою на вокзале Гамбурга! Гамбург большой город. Но и это не остановка. Садимся в пассажирский поезд и едем километров сто».

Проехали из Гамбурга дальше, на запад. Их снова выгрузили и теперь выставили на продажу, нескольких девочек из Штеровки купили. «Нам сказали, что нас будут продавать. Но купили из Штеровских только Таню Езерскую, Марию Орлову, Лиду Денисенко и некоторых других. Их отделили и увели от нас. Из двух с лишним тысяч нас осталось сорок восемь».

Девочек сажают еще в один поезд, проехав не большой отрезок дороги, пересаживаются и в итоге приезжают в конечный пункт ночью.

«Нас опять везут. Проехали, казалось, 50 км, встали. Пересели в другой поезд. Проехали ещё 50 км. Ночью выгрузились. Идём, нас ведут по городу. Было очень темно и ничего непонятно. Нам страшно и странно. В потёмках нас ведут через загадочное заграждение. Совсем нет сил идти, вещи не можем уже нести. Нас немцы подгоняют. Шнель, шнель!»

На следующий день девочек рано разбудили и повезли в другой город, было очень темно. «Утром рано, часов в 5, нас разбудили. Рядами пошли мы с вещами по городу. Говорят, что этот город называется Леер (Leer). Куда и зачем – никто не знает. Идём. Пришли. Стоим, ждём. Подъехала машина грузовая. Сели, поехали. Ехали всё время по городу, значит Лееру. Остановились. Выгрузились».

Они подъехали к зданию, в котором их снова обследовали и зарегистрировались. отношение к девочкам было безразличное, проверяющим было все равно кто они, сколько им лет и т.д. «Здесь нас каждого в отдельности фотографировали. Мы очень плакали. Взяли у нас отпечатки пальцев. Выдали каждому документ с фотокарточкой. По всему видно было, что нас прописали в Германии. Где-то на севере Германии».

Конечной остановкой для них была фабрика в городе Веенере. Дорога для девочек оказалась очень тяжелой, на протяжении всего пути им все время не хватало еды и воды.

Чувствовали себя заключенными, несколько раз Тоня думала о побеге, но так и не решилась. Ехали они до конечного пункта почти 3 недели, это дорога их сильно помотала, но это было лишь только начало их сложного и страшного пути…

Из города Леера девушек отвезли в соседний Веенер. Они сразу увидели фабрику, где им предстояло работать. Рабочие лагеря были наиболее распространенным местом жизни остарбайтеров. Это могли быть как специально выстроенные жилища, так и просто переоборудованные для этого подсобные помещения при фабриках. Их размещали в бараках в зависимости от области, из которой они прибыли: «В нашем бараке жили одни только Ворошиловградские. Где-то за фабрикой в новых бараках жили Харьковские, Черниговские и Днепропетровские».

Условия жизни на первый взгляд оказались неплохими, ведь девушки провели около двух недель в дороге: «Привели нас в здание. В нём 25 штук двухъярусных кроватей и несколько шкафов. Шкаф один на двоих. Вошли в другие двери рядом – умывальня. <…> Немного дальше ещё дверь в уборную. Полы везде цементированные. Матрацы на постелях из войлока, подушки. Это был настоящий лагерь: «Вокруг ... одноэтажных бараков колючая проволока в несколько рядов, затем одна и вторая канавы с водой или грязью. Да стража немецкая с овчарками».

Свою одежду после дезинфекции девушки с трудом распознали: «Всё было обсмалено, грязное, в ржавчине». На следующий день им выдали специальную одежду: «брюки и жакеты <…> из хлопчатобумажной ткани, синей, тёмной, <…> каждому лоскуток квадратный, голубой. На нём белым написано «OST». Каждый должен пришить его на карманчик жакета и ходить с ним постоянно»; им пришлось подшивать «спецовку» под свой размер.

Продолжение следует