29.09.2016 | Нешкольная история

Я начинаю понимать, что такое жизнь и смерть. Часть 4

Жизнь остарбайтеров в Германии

Авторы: Денисов Никита, Сапелкин Артем, Сапелкина Виктория, на момент написания работы ученики 10 класса школы №6 г. Новочеркасск, Ростовская область. Научный руководитель Елена Георгиевна Губанова. 1-я премия XVII Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ «Человек в истории. Россия – ХХ век», Международный Мемориал

Заготовка лука на кухне была очень неприятным делом. Девочки только чистили его от кожуры, остальное выполнялось техникой, но едкий запах ничем не выветривался, и лук буквально разъедал глаза: «После работы нас ежедневно гоняют на немецкую кухню. Вчера плакали над луком <…> вокруг лук и лук. Тоннами его лежало. Наша задача – его чистить, снимать кожуру. Всё остальное делали электрические машины. Мыли, резали на кусочки, сушили, упаковывали, готовили в зиму. Мы обмакивали ножи в холодную воду без конца. Были открыты окна и двери. Делали сквозняк. Лук разъедал глаза».

После работы девочки хотели отдохнуть от надоевшей фабрики, и убегали к реке Эмс. Там они могли отыскать что-нибудь съестное:

«Мы втроём пошли гулять к ближайшим кустам у реки. Там были большие заросли. По дороге я заметила высаженный картофель. Руками мы все втроём рыли картофель из лунки. Две картошинки средних размеров лежали в моём кармане. На реке я уловила руками маленькую рыбку. Когда мы пришли в барак, Лена очень обрадовалась. Она спекла в печке две эти картошинки и спекла также рыбку».

Вечерами Тоня вела дневник. Для неё это было необходимо как-то выражать свои мысли. Жизнь без дневника не представлялась возможной:

«Только вечером в 5 часов я собралась писать. Смотрю – идут голландцы. Значит 5 часов»;

«Вчера сделала книжечку для немецких слов. Всё. Посадила кляксу»,

«Пишу, как обычно, вечером, после ужина. Когда будто бы всё с делами покончено»;

Она записывала песни и стихотворения в альбом:

«Сейчас все ложатся спать. Я села писать песню «Жульман» в альбом. Эту песню мы полюбили и поём. Не только мы, а весь лагерь»; «Сейчас буду писать песни в альбом»;

Тоня писала письма домой. Переписка стала важной частью их жизни в Германии. Она давала возможность установить связь и с домом.

«Без конца мы посылали письма домой. Кто бы ни ехал – передавали. Или, увидев почтовый ящик, бросали туда письма. Часто приезжали с машинами и железом русские... Мы всегда брали адреса, а этому человеку давали уйму писем, других адресов. И так наши письма летели по всей Германии, дошли до Австрии».

«Мы с Леной написали письмо домой, большое, 5 листов и с Лорой Носко отправляем»,

«Вдруг письмо от Лоры Носко! Которая уехала домой! Дрожащими руками отпечатываем»,

Основной темой становятся новости из дома, а так же обмен рассказами о том, кто и как живет в Германии, как им работается.

«Феня плачет и читает вслух письмо от Гали. Что она осталась гола и боса…»;

Им удалось наладить связь почти со всеми штеровскими подругами, вывезенными в Германию или Австрию. Надю Лютую мы долго искали и наконец нашли. Вначале я не знала, что она тоже в Германии. Я, с тех пор, как получила первое письмо, всё жду от неё весточки. Им даже удалось найти в Австрии двоюродную сестру Клавдию Улановскую. «Вчера мы получили письмо из Австрии от своей двоюродной сестры Клавы Улановской, жившей в Красном Луче».

Иногда они получали известия и из дома. Среди известий было сообщение о том, что их отец так и не смог эвакуироваться, его поезд разбомбило, он с большим трудом добрался домой, и трагичное известие о гибели брата Вити.

Вечером в бараке чинили одежду. С ней была беда. Сначала девочки ходили в том, что привезли из дома:

«Сегодня пришла с работы в 6.45 часов вечера. Принесли с починки обувь. Лене туфли, мне ботинки. Я их почистила, умылась, постирала косынку (одну единственную, ещё домашнюю) и села писать»,

«Мы должны встречать зиму. Одежда вся разлазилась. Мы штопали и латали её. Вечерами перебираю свой клад»,

Большая часть зарабатываемых денег уходила на одежду. Финансами занималась Лена, как старшая, она же решала, какие ткани покупать.

«Ситцу и байки здесь нет. Принесли в цех чёрный крепдешин. Лена купила 4 метра за 60 марок. И ещё 3 метра голубого шёлка за 35 марок, 2 шёлковые сорочки. Одна из них – 15 марок, вторая – 17 марок. Взяли также одни чулки, одно платье за 70 марок, одни рабочие ботинки – 30 марок, туфли – 40 марок и разную мелочь. Это всё мы купили за один год. Другого не продавали».

Тоня научилась мастерски латать одежду. «Мы хорошо научились переплетать ниточки и в одежде получалась сплошная латочка. Спасибо ей. И так у нас вся одежда была не рваная. Всё было чисто, постирано, зашито».

Проблемы с мытьем головы заставили Тоню обрезать косы:

«Да! Я же теперь без кос. Это было вчера, 4 октября 1943 года. Лена подходит с ножницами. «Приготовляйсь. Раз нет мыла, нечего тут и думать». Я расчёсываю косы, Лена подходит ближе. «Подожди. Час...». «Что?!» «Частуш...» – я заикаюсь, все смеются. Я опять выпаливаю: «Частушку спою». Я становлюсь на стул, волосы распущены:

Мой батистовый платок

На головке дуется,

Моя русая коса

Последний год красуется»

Девочки устраивали целые концерты, все комнаты барака пели свои песни и перекрикивали друг друга.

Остарбайтеры не все свободное время проводили в бараках. Хитрые ребята нашли путь в город. Они делали подкоп под заградительной проволокой, где земля была рыхлой:

«Худым легко можно было пролезть под проволокой». А так как здесь от постоянного недоедания многие сильно истощили свой организм, переодевшись под немцев и немок, они могли легко выбраться в город: «Одетой под немку, нетрудно пройти через канаву и выйти в поле на дорогу. И отсюда совсем недалеко город Веенер с магазинами: Если мы получим получку, то сможем купить себе еду». После получения скромной, но все-таки зарплаты, остарбайтеры выбирались в город. Чтобы побеги проходили незаметно ребята помогали друг другу, отвлекая патруль и надзирателей: «Отправлялись в город по два человека, чтобы было незаметно. А двое или трое шли к патрулям, которые охраняли лагерь. И начинали приставать к ним с разными вопросами».

Выходили в город обычно по выходным после обеда, когда на фабрике не было работы. Многие ребята уже ходили в город, и вскоре подошла очередь сестёр Улановских. Перед походом всех тщательно готовили: подбирали одежду и обувь, собирали деньги: «Подошла очередь ко мне и к Лене. Одежда была со всей комнаты. У одних брали блузку или платье, у других берет или шарф, туфли, пальто или жакет. Собирали деньги. Друг у друга занимали». Когда сборы заканчивались, наступал очень волнующий момент: «Отодвинули камень от норы. Сердце чуть из груди не выскакивает».

Нельзя было отвлекаться и привлекать внимание, поведение не должно было ничем отличаться от немецкого:

«Мы бежим с Леной. Уже идём по улицам, выложенным камнем. У одной изгороди на дороге валялись яблоки. От ветра попадали. За изгородью стояла яблоня. Мы даже побоялись нагнуться. Переступили через яблоки и почти бегом помчались дальше по улицам. Вокруг стояли симпатичные каменные домики».

Девушки в первый раз оказались в городе и не знали, где что находится, они сильно переживали по этому поводу: «что это: магазины или мастерские. Наткнёмся, думаем, сейчас на стражу и заберут нас в концлагерь.

Решили открыть одну дверь». Натолкнулись на дверь фотографа: «Попали мы в фотографию. Фотограф – немец, уже немолодой. Видать, привыкший, что к нему заходит кто угодно. Мимикой показал на множество фото». Девушки привели себя в порядок и решили сфотографироваться по пояс - так было дешевле: «Они стоили марки. Мы показали – по пояс. Дешевле. По пояс так по пояс. Мы сняли шарфы, которыми были повязаны по-немецки. Распустили косы».

Походы в город были редкостью. Обстоятельства складывались по-разному: то не удавалось отвлечь патруль, то не было марок на покупки: «Но это было очень редко. Проходила иногда неделя, вторая, месяц. Невозможно было пройти через проволоку. Да и не было у нас марок немецких».

Тоня описывала только удачные походы в город: «На днях мы с Полей П. ходили уже в город и нам повезло. Купили винегрету, сфотографировались (1,60+2 марки), купили пачечку сыру (40 пф.). И одна немка дала нам пункт на 1 кг хлеба. Мы заплатили 60 пф. за маленькую буханочку. Поля ещё взяла 2 бутылки лимонаду по 80 пф».

Одной из проблем, с которой Тоне пришлось столкнуться, оказалось совместное пребывание довольно разных девушек в одной комнате длительное время. Естественно, что будут обиды, ссоры, выяснение отношений.

Тоня отмечает: «Некоторые любят шутить над другими, но не любят шуток над собой. И поэтому отношения становятся натянутыми». Она несколько раз описывает различные ссоры, иногда они происходили из-за расстановки кроватей, иногда из-за выброшенной из печки картошки, из-за денег, а иногда никто и не понимал причины: «У Лены и Уляны получилась перебранка. Лена сама не знает почему. «Уляна!» – сказала Лена, собираясь что-то спросить. «Не гавкай до мене», – по-украински сказала Уляна». Но самым неприятными в этой ситуации были начавшиеся кражи.

Ежедневно голод давал о себе знать. Чтобы заполучить еду, были хороши все способы: «Одна мечта: только бы что-то в рот положить. Схватить и положить. Независимо от того, как оно лежит. Можно его брать или нет, нет – значит украсть. Мы все были голодные. Ходили, как звери. Еле тянули ноги».

Проблема поиска пищи ставила перед ней вопрос о допустимости краж продуктов. Тоня все же несколько стыдится этого, но в конечном итоге, приходит к выводу, что это необходимо делать ради выживания

«Нам ничего не оставалось, как самим брать... Мы же вслед ходили, как голодные псы, воровали, если удавалось. На мусорниках искали пропитание, чтобы не умереть с голоду.

Проходя через кухню, можно было найти что-нибудь съестное – постоянная забота бедных голодных работников: «По пути набрали с Леной картошки в карманы. Лена ушла брать воду. Жду, жду, а её всё нет. Уже надо идти на ужин». В этот раз удача улыбнулась остарбайтерам: «Вдруг Мария Лакеева тревожно подзывает меня и, запыхавшись, говорит мне на ухо: «Никому не говори – мы нашли мешочек картошки». Пошли на ужин. Скорей поели и ещё никто не вышел из столовой, а мы уже побежали смотреть этот мешочек. Лена и Мария схватили мешочек и мы понесли его за барак, где висело бельё, простыни».

Девочки очень волновались, лишь бы их никто не заметил: «Бежали по-над проволокой, за которой была канава и насыпь железнодорожная в виде бугра. Добежали почти до высокого дерева. Было очень холодно. Мы очень боялись, чтобы никто нас не застукал», и как бы ни померзла картошка: «Положили мешочек на лёд, между сухой травой, и побежали назад в барак. Наварили картошки, наелись. Остальная осталась лежать там на льду. На дворе мороз. Неужели до завтрашнего дня замёрзнет? Ладно. Что будет, то и будет…» Весь день они ходили взволнованные: «На второй день, во вторник, пришли мы в 5 часов вечера. А целый день мы были неспокойные. Растаял лёд, бежала вода. Значит наша картошка потонула. Вечером побежали туда. Но на льду её нету». Но фортуна была на их стороне: «Какая-то добрая душа её перенесла на рядом находившийся бугорок. Мы взяли её. Переделили ещё вчера. Забрали и хоронили около барака. Перед ужином втащили в шкаф в комнату. Наварили, наелись». Этот день, когда все, наконец, наелись, девочки запомнили надолго.

Продолжение следует